— Я как раз хотела поговорить с тобой… — Ли надеялась, что Алан вернется домой раньше, чем возникнет необходимость обсуждать это с матерью.

— Что-нибудь случилось? — спрашивает Элен. — Надеюсь, не с детьми? Ты, естественно, не поверишь, но у меня настоящее шестое чувство…

— Нет, ма, с детьми все в порядке.

— Слава Богу, я так и знала. Иначе интуиция бы мне подсказала…

Но Ли по-прежнему не может собраться с силами. Она говорит матери, что ей предложили работу в крупной студии, с медицинской страховкой и так далее, и что, вероятно, некоторое время не удастся выезжать из Лос-Анджелеса.

— Иными словами, ты хочешь сказать, что моя маленькая студия для вас слишком убога. Что ж, я никогда и не претендовала ни на что большее в отличие от тебя. Ты считаешь меня ни на что не способной, Ли.

— Пожалуйста, ма, не надо. Ты не права. Просто… Алан временно переехал.

Наступает долгая пауза. А потом совершенно иным голосом, полным тепла и сочувствия (Ли знала, что мать способна сострадать!) Элен произносит:

— Детка… мне так жаль. Так жаль.

Как будто капризный, обиженный ребенок за одну минуту превратился во взрослого человека.

— Что случилось?

Ли рассказывает свою версию событий, которая для нее исполнена несомненного смысла. Она подчеркивает, что никто пока не предпринял решительных мер, но ситуация слегка запутанная. Нет, они не собираются расстаться… просто должны немного передохнуть. Элен громко всхлипывает, что-то бормочет о мальчиках. Ли рада, что рассказала ей. Их объединяет скорбь, и она чувствует, что стала ближе к матери. Впервые за много лет.

Элен сморкается.

— Хорошо, что ты рассказала, милая. Тогда, может быть… Алан приедет к нам один, а ты останешься дома и присмотришь за детьми?

Стефани допивает вторую банку диетической колы и болтает с Сибиллой Брент. Та рассеянно слушает, нетрезво откинувшись на подушки банкетки в баре и крепко переплетя худые ноги. Уже почти стемнело, и со своего места Стефани видит панораму Лос-Анджелеса, залитую волшебным золотым светом. Нездоровый цвет неба сделался мягким, красивым, текучим. Видением из лихорадочного сна — вот чем кажется широко раскинувшийся, перенаселенный город в это время суток. Стефани не понимает, что значат кивки Сибиллы — то ли она выказывает искренний интерес к тому, что слышит, то ли демонстрирует снисходительное отстранение. Бар расположен в большом внутреннем дворе, дует приятный прохладный ветерок, и мягкие светлые волосы Сибиллы слегка шевелятся.

Эту встречу устроила менеджер Стефани. Сибилла — женщина неопределенного возраста, которая недавно получила целое состояние после невероятно скандального развода с супругом, высококлассным нью-йоркским риелтором. Проведя несколько месяцев в Мондриане, чтобы отдохнуть от Нью-Йорка, она решила финансировать новые проекты. Некогда Сибилла надеялась стать актрисой. Быть спонсором — значит, войти в шоу-бизнес в зрелом возрасте, не боясь показаться смешной. Таким образом, она будет участвовать в создании фильмов, и ее упомянут в титрах, так что друзья смогут поаплодировать на премьере.

Таков довольно распространенный, хотя и не самый простой способ собирать деньги. В некотором отношении это снижает планку — все знают, что настоящие агенты отказались от проекта, — и спонсоры обычно хотят чего-нибудь взамен, роль для друга или личное участие в съемках. В течение последних нескольких недель у Стефани было четыре подобные встречи, и всякий раз она терпела поражение. Никто не читал книгу, и никого не интересовал сюжет. Спонсоры хотели поговорить о кастинге (не зная даже списка ролей) и сыпали именами актеров, которых якобы знали или надеялись, что Стефани их знает. Один тип даже спросил, можно ли сделать фильм в 3D.

— Я об этом не думала, — ответила она.

Взаимное притворство временами буквально сводит Стефани с ума, хотя, разумеется, ее состояние не такое плачевное, как недавно, до постыдного вторжения в ее квартиру. Поскольку больше ничего не получается, стоит попробовать. Если заявить, что некоторый процент суммы уже собран, люди с большей охотой станут вкладывать деньги; во всяком случае, все лучше, чем лежать на диване, в окружении пустых бутылок и кошачьего дерьма.

— Мне нравится ваше описание сюжета, — говорит Сибилла.

— Это потрясающий роман, и автор очень талантлив.

— Я прочла книгу на прошлой неделе, как только мы договорились о встрече. По-моему, интересно и эмоционально, хотя временами автор и перегибает палку. Он обращается с языком как с новой игрушкой и слишком любуется звуком собственного голоса.

— Да, пожалуй, — соглашается Стефани. Она считает точно так же, хотя до сих пор предпочитала держать свои мысли при себе. Стефани весьма впечатлена тем, что Сибилла прочла роман и заметила некоторые стилистические погрешности. Голос у нее мягкий, слегка прокуренный, как у Лорен Бэколл, интонации хорошо поставлены, каждое слово тщательно продумано.

— Похоже, вы действительно много читали, — замечает Стефани.

— Да, но никому не рассказывайте. Любители чтения в наши дни выглядят старомодными. Я изучала литературу в Вассаре — и об этом я тоже помалкиваю, потому что и без того кажусь дилетанткой. Ваше описание, с точки зрения структуры, имеет для меня больше смысла, чем сам роман. Мне нравится, что вы акцентировали свадьбу сестры. Думаю, это можно сделать рамкой для сюжета в целом. Вот к чему должна идти история, с самой первой сцены.

Когда Стефани предложила это автору, тот оскорбился и две недели отказывался разговаривать.

— Я всегда считала, что именно так и надо поступить, но автор со мной не согласился. — Стефани допивает колу, тут же рядом появляется официант и спрашивает, не желает ли она еще. Сибилла рассматривает собеседницу через край бокала, и у Стефани возникает ощущение, что та ее разгадала. Если человек не пьет, все немедленно предполагают, что он алкоголик. В обычной ситуации Стефани сейчас уже допивала бы третий бокал вина, и Сибилла не обратила бы на это никакого внимания. Но если собеседник предпочитает диетическую колу, его по умолчанию считают пьяницей. Ну что ж… Проведя минувший год в борьбе с возрастающим пристрастием к спиртному, Стефани готова признать, что так и есть. Самым худшим было осознать, что она смотрела «Лучи надежды» без звука. Только этого не хватало.

У Сибиллы гладкие, ухоженные волосы и красивая фигура. Некто Андерсон, молодой человек с очень красивыми глазами, время от времени появляется рядом и передает Сибилле записку или шепотом о чем-то спрашивает. Стефани подозревает, что он гей, но все-таки не исключает, что в обязанности Андерсона входит не только составление рабочего расписания. Сибилла умна, от нее исходит подлинное сочувствие, но в то же время и атмосфера утонченного упадка, которая зачастую окружает богатых людей с неограниченным количеством досуга. Она предпочитает духи с тонким, опьяняющим ароматом, которые никогда раньше не попадались Стефани. Возможно, они сделаны из желез редкого животного и стоят пятьсот долларов за унцию.

— Почему бы вам самой не написать сценарий? — спрашивает Сибилла. — У вас много хороших идей, и вы могли бы руководить проектом. Вы внутренне цельная натура.

— Автор не согласится, хотя я не уверена, что он справится. Я получила книгу, лишь пообещав ему это. Так сказано и в контракте.

— Не сомневаюсь, что права можно перекупить.

Да, будь у нее деньги. Приносят колу, и Стефани вновь ощущает взгляд Сибиллы.

— Вы совсем не пьете? — спрашивает та.

— Не сегодня. С утра я занималась йогой, и, возможно, вечером тоже пойду.

И это правда.

— Говорят, сейчас все увлекаются йогой. В Нью-Йорке тоже.

— Да, везде.

Сибилла пожимает плечами. Ее стройное, хотя и немолодое тело гласит о том, что Сибилла занимается с личным тренером и скорее всего дома. Наверняка она предпочла пилатес.

— Вы хорошо разбираетесь в йоге? — спрашивает она.

— Я довольно давно ею занимаюсь.