они когда-либо хотели. Как кто-то с добрым сердцем видит сквозь шипы, легко рискует

окровавленными пальцами, ради чистейшего наслаждения сладостью, скрытой внутри фрукта.

Это была наша помолвка. Я не сказала ни «да», ни «нет», но позволила надеть мне на

палец кольцо. Я подняла руку, посмотреть на него и Мози дотянувшись, схватил мою руку. Он

мило улыбается мне и подмигивает, затем наклоняется ко мне и шепчет в ухо.

─ Спасибо, что сказала да. Знаю, ты ненавидишь, когда я прав.

Я смотрю вниз на наши руки и киваю, сморгнув слезы.

─ Я пока не сказала «да».

─ Знаю, но скажешь.

Мой настоящий страх в том, что я боюсь, что они разрубят его на кусочки до того, как у

нас появится шанс заняться любовью, не говоря уже о том, чтобы связать друг друга узами

брака. Но я вижу его улыбку и знаю, что он счастлив. Он нашел свою сестру и теперь он

получил обещание новой семьи, и, конечно же, мои родители и брат не могли не быть более

счастливыми и не признать его своим. Словно Мози их давно потерянный и любимый

ребенок.

Моя уверенность кричит ─ будь тоже счастлива, это то, что ты хотела. Моя

неуверенность говорит мне, что он выскочил с предложением, идеально выбрав время, потому

что девушка-иностранка привлечет слишком много международного внимания к тем, кто

хочет, чтобы он полностью исчез.

Полет из Мехико в Даллас занимает чуть меньше трех часов. В середине полета нам

сообщили, что Бризу уже транспортировали, так что нет никаких причин лететь в Сьюдад-

Хуарес. Я чувствую облегчение, потому что не думала что мы смогли бы выбраться из того

города живыми.

Лаура предлагает нам горячие полотенца и мятные шоколадки перед посадкой, а все

люди в черном уже начали проверять свои телефоны и пистолеты. Они надевают наушники и

обмениваются знающими кивками, пока я цепляюсь за руку Мо, как за спасательный жилет и

мы совершаем посадку на открытой воде.

В аэропорту столпотворение. Нет никакого выхода к такси. Это приезд по-

президентски, с отдельной лестницей и ревом толпы, когда Мози высовывает голову из двери.

Он бедный ребенок, превратившейся в знаменитость, красивый, говорящий на английском

языке ─ с американской девушкой. Мози ─ любимец СМИ, новый сердцеед века. Художник-

бунтарь, давно пропавший брат печально известной королевы красоты, находящейся на пороге

смерти, которая, несомненно, умрет если не его героическое отзывчивость. Как можно это не

любить? Просто дождитесь, пока они не получат обо мне все грязные детали и история станет

очень популярной.

Мы идем вниз по лестнице прямо к безумной толпе зевак. Мози тащит меня за собой,

пока репортеры изо всех сил пробиваются на раскатанный ковер, пытаясь бороться за его

внимание. Они выкрикивают вопросы, пока головорезы в костюмах ведут нас к ожидающей

нас машине с тонированными окнами. Я чувствую, как его тело напрягается и он замедляется, когда видит седан. Знаю, что он думает именно о том, о чем думаю я. За этими темными

стеклами, которые возвращают его воспоминания в тот день, когда изменилась его жизнь, возможно, находятся те самые люди вырвавшие Бризу из рук его матери и разрушившие их

семью. И ради того, чтобы спасти свою сестру, Мози должен спрятать все эти болезненные

чувства.

Я сжимаю его руку, чтобы дать ему понять, что я шаг за шагом, я на его стороне. Я

слышу его крик, даже когда он не позволяет ему вырваться. Я разделяю его боль, даже когда

ему приходиться держать ее в секрете.

─ Помни, Мо, что связь с Бризой намного важнее любой мести. Мы приехали сюда,

чтобы спасти ее, ─ тихо говорю ему я, когда мы подходим к машине. ─ А не наказать их.

─ Я знаю, но меня убивает то, что они ведут себя как герои, ─ говорит он, наклоняясь и

проводя губами по моей щеке.

Затем Мози останавливается и поворачивается к толпе. Он поднимает наши руки и

показывает мою кисть в сторону камер.

─ Она сказала ДА, ─ говорит он, одаривая их всех лукавой улыбкой. Он позирует перед

камерами, как профессионал, словно он делал это и раньше.

Нас практически затолкнули на заднее сидение седана. Мы скользим к середине

длинного, кожаного сидения, только чтобы двое головорезов окружили нас с обеих сторон.

Они едва протискиваются в машину рядом с нами.

─ Ну, по крайней мере, имеются фотографические доказательства того, что мы

приземлились, ─ бормочу я себе под нос.

─ Ага, они не убьют нас, пока не покажут нашу свадьбу на телевидение, ─ говорит

Мози и на его лице появляется улыбка.

В машине нет никого из семьи Мирамонтес, только водитель.

─ Думаешь, они понимают нас, ─ говорю я Мо одними губами, едва подовая голос.

─ Нет, ─ говорит он, тряся головой, улыбка касается уголков его губ.

Машина дергается вперед с достаточной силой, чтобы отбросить нас назад на подушки

сиденья.

─ Прекрати веселиться, Мо. Это серьезное дерьмо. Даже если они не собираются

убивать нас, операция это опасно.

─ Все будет хорошо, ─ говорит Мози и смотрит глубоко в мои глаза. ─ Мы отдадим

мою почку и увидим, что Бриза в порядке. Затем мы сможем убраться отсюда. У меня нет

никаких намерений оставаться.

Костюм на пассажирском сидении говорит в рацию, передает координаты и вероятно

уже отдает команду избавиться от меня. Я отпускаю волнение и прижимаюсь к телу Мо.

─ Мирамонтес хотят знать, желаете ли вы встретиться с ними в больнице или сначала

предпочитаете пообедать? ─ говорит один из головорезов, скручиваясь и напрягая швы на его

одежде. На очень хорошем английском. Мо и я ошеломленные, смотрим друг на друга.

─ Шутите? В больницу, ─ говорит Мози, его недовольство отражается в его голосе. ─

Не думаю, что нам нужно терять еще больше времени.

Мы подъезжаем к больнице, которая уже кишит прессой. Я знала, что это была важная

новость в Мексике, но видимо, она актуальна и в Техасе. Троя охранников вылезают из

машины, используя свои тела, как щиты. Мы проходим два шага и нас встречает еще больше

сотрудников службы безопасности. Мирамонтес не жалеют денег. Они не хотят желтой

прессы. Или же они действительно переживают за свою похищенную дочь. Никакие репортеры

не допускаются в больницу, пока мы не добираемся до ее этажа, где у ее палаты проходит

контролируемое интервью. Здесь профессиональное освещение и стационарная камера,

прикрепленная к тележке на рельсах. Какого хрена они делают? Снимают документальное

кино?

Ее отец хорошо выглядит, моложе, чем я ожидала. Немного седины на висках, умные,

темные глаза и безупречный костюм с красным галстуком. Миссис Мирамонтес я уже видела

по телевизору, но на близком расстоянии она еще красивее. Ее волосы с прожилками

карамельного цвета уложены в пучок, на ней скромная юбка, а ее манеры искусны и

изысканны. Мози стоит, как вкопанный, уже ненавидя их. Мне удалось сделать подобие

дружелюбного лица ─ слабый намек для них о том, что мы приехали. Он первый прерывает

интервью и представляет себя на испанском с крепким рукопожатием. Сначала он жмет руку

Мо, а затем и мою. Я чувствую, как с моей стороны плечо Мо твердеет.

Нет никакой возможности понять, эти двое, на самом деле, являются теми, кто забрал

ее, или же они даже не знали о похищение. Они могут быть просто счастливой парой,

получившей ее. Предложили высокую цену, оказались в нужном месте и в нужное время ─ и

так далее, и тому подобное. В этом столько всего неизвестного. Однако это не меняет факт

того, что Мози ненавидит их обоих и получит удовольствие, заставив их чувствовать себя

некомфортно.

Мистер Мирамонтес подзывает кинооператора после нашего краткого знакомства. Я