Хотелось изобразить реку, которая течет от истока к устью, как время. Получалось море — непонятное, безбрежное, и над ним облака.
Подумав еще немного, Агата нарисовала выше человека с соколиной головой и женщину в рогатой короне. Они стояли, протянув друг к другу руки.
3 мая 2156 г.
Сегодня обсуждали возможность лечь в анабиоз и дождаться спасения. Когда спросили мое мнение, я честно ответил, что думаю по этому поводу. Поднялся шум. Больше всех переживала Инга Кристоф: считает мальчика своим сыном и любые обсуждения к этому сводит. Даже подралась с Мельтой Мюллер.
А они говорят, это я сумасшедший!
Девиации сознания — страшная штука.
Порой я думаю: неслучайно их разум выбрал именно такую иллюзию. Все-таки преступление, что станцию построили на Земле. В сороковые об этом много говорили. Даже Луна слишком близко. Расходы?
Черт с ним, с расходами! Пояс астероидов, Марс — вот где ей самое место.
Прим.: Статья М. Айчара (ссылка) за 2114 г. прекрасно объясняет нашу ситуацию. Я думаю, что помогли бы бумажные самолеты. Или журавлики. Что нам еще осталось, кроме веры?
* * *
— Это чушь, чушь и чушь, — Стефан расхаживал взад и вперед по скромной полоске свободного пола между столом, над которым парили, частично перекрываясь, голограммы, и дополнительной управляющей панелью. — Я перепробовал все. Помнишь, Агата, я тебе советовал начать с Эйнштейна? Я с тем же успехом мог бы начать с Коперника!
— Угу, — проговорила Агата. Она кормила сидящую на столе крысу Перки кусочками консервированной моркови. Длинный крысиный хвост свешивался через край.
— О чем я тебе и говорил, — устало проговорил Гаррет. — Приборы сошли с ума. Зонды пропадают, стоит их выпустить.
— Может, это мы сошли с ума, а не приборы? — спросила Агата.
— Да, мы сходим с ума, — согласился Стефан. — Но мы все равно отсюда выберемся. Как там с ходовой частью?
— В общем, почти готово, — пожал плечами Гаррет. — Нужно только сходить за микротрансляторами. Кажется, у радиста в подсобке были.
Подсобка осталась за периметром.
— У радиста? — Стефан поморщился. — Апофигей хаоса.
— Там, наверное, еще и навозные жуки бродят, — поддержала Агата. — С солнцем на голове.
Гаррет вздохнул.
— Монастырь, — сказал он.
— Какой монастырь?
— Место, где за забором жили люди, поклоняясь богам или богу… Был один такой христианский монастырь веке в пятнадцатом, в Альпах. Однажды их сильно завалило снегом, до лета никто не мог спуститься в долину. Потом спустились, а там как раз был налет на деревню. Выжженная земля, женщина на кресте распята головой вниз, кишки высохшие свисают… — Гаррет говорил скучно, пресно, как будто сам все видел.
— И что? — заинтересовался Стефан.
— Они решили, что конец света уже был, — сказал Гаррет. — Знаки у них совпали. Пошли к себе в монастырь, и стали молиться. Ну и жить понемногу. Запасы были, скот какой-то… Огород. Так лет восемь прошло.
Агата попыталась представить себе это. Вот горы — острые, голые, высокие, уходящие под небеса. Вот старый монастырь с серыми выщербленными стенами. Никого, ничего; ночами темнота обступает каменный лабиринт. Идешь по коридору — а впереди, из-за поворота, трепетно светит огонь — как у люминофора, только оранжевый. И колокол звонит.
«Попрошу Стефана сегодня почитать вслух стихи», — решила Агата. Она любила это больше всего: Стефан выглядел таким красивым, когда читал.
— А потом? — спросила Агата, и даже Перки подняла мордочку с глазами-бусинками.
— А что потом? Крестьяне пришли на старые места, кто-то слышал, что в горах монастырь был, поднялись, хотели разжиться чем-нибудь… Монахи их сначала с оружием встретили. Думали — черти.
— Это ты к чему? — спросил Стефан.
— К тому, что не нужно бояться миражей.
Агата снова вызвала на экран схему временных ориентиров на самую актуальную дату (двенадцать лет и три месяца назад) и начала их просматривать.
На следующий день Гаррет и Стефан пошли за микротрансляторами.
В коридорах базы творилось что-то невероятное. Крокодилы лежали в углах, помахивая хвостами. Скорпионы разбегались от луча фонарика. При звуке шагов облетал пух с диковинных соцветий, взмахивали крыльями диковинные летательные аппараты, похожие на голубей. Стефану показалось даже, будто он услышал чей-то смешок — глупо, потому что за пределами их жилого модуля воздуха не было, да и шлем… Когда он навел фонарик на звук, там будто мелькнула смутно знакомая женская фигура — и пропала.
— Р-развелось зверья, — пробормотал Стефан злобно.
— А знаешь, почему?
— Потому что здесь в одной точке варится будущее и прошлое.
— Ты псих, — убежденно сказал Гаррет.
— Не больше чем ты.
— Я, по крайней мере, не отключал анабиозные камеры.
— Но ты же продолжаешь со мной разговаривать?
Гаррет издал короткий смешок, особенно странно прозвучавший по рации.
— Ни ты, ни я не годимся в творцы нового мира, мальчик.
У Стефана появилась неприятная мысль, что Гаррет знает больше, чем говорит. Он отогнал ее. Гаррет — это Гаррет.
— Тогда почему ты соврал Агате?
— Там была ее мать.
— Агата ее не любила, — дернул плечом Стефан. — Неужели ты думаешь, что она не раскусила твою ложь?.. А ведь ничего не сказала. У тебя есть код?
— Попробуй двенадцатое октября 1492 года, — устало сказал Гаррет.
Дверь отъехала в сторону, и Стефан почему-то прикрылся рукой — он ожидал, что из-за дверей хлынет яркий солнечный свет.
Ничего подобного. Внутри оказалась просто комната, заставленная аккуратными стеллажами с оборудованием. Никаких рисунков. Только корявый текст на стенах.
— «Кто из нас настоящий…» — прочитал вслух Стефан. — Ничего не понимаю. А это что? Пароль и логин?
— Микротрансляторы, — напомнил Гаррет. — Берем их и пошли.
— Погоди, это интересно.
Агате снился сон, будто она идет по узкому проходу между вертикально поставленными анабиозными камерами и пытается разобрать, кто там, за покрытыми инеем стеклами… Ничего не видно.
Проснулась она в слезах.
На ее встроенном компьютере мигало зеленое изображение запечатанного конверта — получено сообщение.
Агата села на кровати и, вытерев глаза, касанием активировала письмо.
Его, конечно, написал Гаррет — он так раньше отправлял им домашние задания. Говорил, что отсутствие контакта дисциплинирует.
Но письмо отправил Стефан. «Косички! Это был самый счастливый год в моей жизни. Мы с Гарретом посчитали и выяснили, что энергии все-таки не хватит — я не учел, что расход идет по экспоненте. Если бы нашли координаты — другое дело. Отключи обеспечение жилого модуля, оставь только конференц-зал и рубку, и у тебя будет еще года три. Вот ссылка на формулу и файл с дневником радиста, он тебе пригодится. Я понял, что мы ошибались». Дальше шли ссылки и постскриптум: «Пожалуйста, не усыпляй Перки. Ей много не надо».
— Вызываю Стефана Миллера! — быстро сказала Агата в темноту.
Система ответила надписью на экране — они давно решили не тратить ресурс на голосовой вывод: «Абонент вне зоны действия сети».
— Вызываю Теда Гаррета!
«Абонент вне зоны действия сети».
Агата вытерла слезы и встала с кровати. Предстояло многое сделать.
Но сначала она вырвала все листы из бортового журнала и сложила из них самолетики.
16 сентября 2157 г.
Мне кажется, Тед что-то задумал против меня.
У него теперь есть все права, Гейл ему передал пароли. Бедный трус Гейл.
Прошлое и будущее сосредоточены тут в одной точке. Это бывшее бомбоубежище — котел, в котором варится история. Все, что еще будет, нарисовано на стенах в коридоре. Все, что уже было… его просто нет, осталось только в исковерканных биографиях персонала станции. Наша память — расходная монета. Наши жизни — драгоценный ресурс для воссоздания мира.