"Не гадь в родной стихии!" - яростно втирали нам на первом году молодые наставники по основам управления стихией, многозначительно тряся над головами аквариумом с подсолнуховой шелухой и одиноким грушевым огрызком. Понятия не имею, откуда там ещё и шелуха взялась! Памятуя это правило, я ловко юркнула в южное крыло, где, традиционно располагались мужские санитарные комнаты. Лучше сказать санитарные зоны, потому как без заклятья "Маски" туда и на двадцать шагов подойти было гадостно. Если здесь и обнаружат следы реактивов, то сильно ругаться не будут (тем более на меня), потому что парни умудрялись творить по шесть пакостей на дню, и с этим смирился даже педагогический состав.

   Почти не дыша, не столько из благоговения, сколько из-за запаха, я замерла пред дверями святая святых мужской половины Замка с интригующим изображением пучеглазого изгвазданного карапуза на непомерно огромной ночной вазе. Карапузу был пририсован кривой самокруток, а внизу красовалась казённая табличка: "Пожалуйста, не курите". Длиннорукие народные умельцы отскребли краску с замечания вахтёра, превратив высказывание в настоящий призыв. Помимо этой лепты, на двери и стенке красовалось ещё масса веских свидетельств непомерно развитого интеллекта, воображения и кругозора учащихся и подмастерьев. Почитать творения рук человеческих времени не было. Я смело распахнула двери. Видимо окна в импровизированной курилке отсутствовали ещё при проектировке южного крыла, зато уже тогда был скользкий пол и душераздирающие по скрипу петли. Не углубляясь в подозрительные застенки и не зажигая светляка, я наугад швырнула колбу в ближайшую кабинку и, услышав греющий душу всплеск, поспешила захлопнуть дверь.

   Рванула я оттуда со скоростью и повадками бешенного зайца. Вот только коварная лиса совести, больше походившая на любопытство смешанное со страхом, вредностью и подобием раскаянья, нагнала меня возле той самой осинки и почти за шиворот поволокла обратно. Невообразимо хотелось узнать, какую реакцию произведёт наш утиль-продукт.

   - Что ты здесь делаешь? - окликнул меня раскатистый бас у самого входа в пикантный "переулочек".

   Окоченев на месте, я с трудом повернулась, на всякий случай, по самые уши втягивая голову в плечи. Этот басок в Замке никто не мог спутать, как никто не мог забыть и тем более спокойно выдержать. Быстро осенив себя защитным знаком под плащом, я посмотрела на Мастера. Ужаснейший и могущественнейший в истории чародейства отставной (во что верилось с большим трудом) чернокнижник, ту самую историю в Замке и преподававший, после пятичасового предзачёта у подмастерьев-второгодок выглядел не лучше своих обычных клиентов. Мужчина, с посеревшим лицом и покрасневшими глазами, мерзко скрипел мелкими зубами и яростно сжимал в кулаке буроватый самокруток. Наверное, непробиваемая тупость отделения иллюзоров, в очередной раз заставила его пожалеть об отказе иммигрировать из княжества. Встречных прохожих, вроде меня, пышущий яростью и исходящий чёрными эманациями чародей мог заставить пожалеть о рождении вообще.

   - В-вот Паулига жду, Лель Мисакиевич, - едва выдавила из себя я, нагло обманывая даже собственное подсознание на случай прочтения мыслей, - он об-бещал к-конспект вернуть...

   - Я, вроде, видел его в столовой, - рассеянно бросил Мастер, не желая быть словленным на запретном в Замке и не поощряемом у чародеев курении.

   - Ага. Спасибо.

   Я с не меньшей скоростью рванула по коридору и снова притормозила возле осинки. На ней свет сошёлся что ли?

   Пока я размышляла, снова ли пойти искать ни в чём не повинного одногруппника под мужской туалет, или притащить с собой кадку, чтоб в случае чего спрятаться, раздался сначала зычный хлопок, потом с лёгким опозданием негодующий, захлёбывающийся в ругани вопль. Двери окрестных кабинетов одновременно распахнулись и пёстрая толпа учеников, подмастерьев и наставников захлестнула коридор. На гребне волны меня вынесло в южное крыло и услужливо размазало по закопченной стене.

   В угрожающем провале, больше похожем на ворота в иной, далеко не лучший мир, приветливо сияло солнышко, высвечивая покорёженные клозеты в пудре из кафеля зачернённого до состояния угля. Из разорванной трубы водоснабжения бил настоящий фонтан, второй, чуть поменьше и куда противнее, изливался из канализационной. Яркие полосы копоти и испражнений покрывали всё пространство крыла от пололка до потрескавшегося пола. Выбитая дверь странной трубочкой валялась поодаль, а на её месте перекошенный и страшный возвышался коварный мракобес. В его чертах отдалённо угадывался орлиный профиль Мастера. Чего не угадывалось так это сострадания и здравого смысла. Глаза у чернокнижника на фоне прокопченного лица здорово смахивали на глазки того карапуза с горшком...

   Кто же мог знать, что эта гадость при контакте с огнём от непотушенного окурка, так бабахнет?!

   Поиск призвания: методы и последствияНа основании объяснительных записок выпускниковученического отделенияПаулига Геранима и Волхва Овсенко

   - Всё! Жизнь моя окончена! - трагично воскликнул тощий юноша с острым, как у лисицы, носом и для большей наглядности рухнул на парту, подняв в воздух бережно разложенные шпаргалки.

   Стайка зачарованных белых листков сделала круг над его головой и плавно опустилась на прежние места, крепко причарованная к системе крючков и зажимов. Невысокая рыжая девчонка, сидевшая на полу рядом и старательно вырезавшая новые шпоры, довольно показала соучастнику большой палец, оценив его заклинателькие навыки. Маленький большеголовый парнишка с отчаянно всклокоченной шевелюрой довольно улыбнулся и взялся за новый шнурок от якобы подтяжек. На страдальца никто не обратил внимания. Страдальцу, которому приматывать зачарованные крючки к одежде осточертело хуже рыбных котлет из столовой, хотелось сделать перерыв, а лучше и вовсе делегировать свои обязанности кому-нибудь другому. Подготовка к итоговым экзаменам шла пятый час, а пальцы, исколотые иглой и булавкой, уже начинали кровить.

   - Я недавно слышал разговор отца с наставником боевиков, - обратился он тогда к последнему участнику их кружка умелых ручек, ожидая хоть какой-то реакции. - Говорили, что мне только физподготовку сдать нужно, а по годовым оценкам меня и так на Бой отправят.

   Миловидная блондинка, сидевшая, как говорят, на стрёме, а на самом деле, лишь подпиравшая спиной дверь подсобки, жалобы проигнорировала. Возможно, ей, мечтавшей ранее самой поступить на этот престижный факультет, его слова казались странными. Возможно, ей не хотелось попусту сотрясать воздух, зная об упрямстве многочисленной родни однокашника. А может, она просто не услышала его слов. В отличие от собравшихся, юная чародейка была отчаянной пессимисткой, а потому предпочитала повторение конспектов написанию шпоргалок, чем ужасно раздражала окружающих.

   - Не понимаю, чем ты так недоволен, - Волхв с хрустом размял пальцы, затёкшие от непрерывного накладывания липучек. - Мне, чтобы поступить на Бой, придётся пересдавать ряд дисциплин ещё с третьего года, так придираются. Я уже не говорю о том, что наставники опять попытаются завалить меня на полосе препятствий из-за слабого здоровья. Да я уже год, как из тренажёрного зала не вылезаю, на секцию рукопашного записался, даже в псарнях подрабатываю, лишь бы поступить, а ты нос воротишь. Да на этот факультет конкурс, как в министерство финансов. Тут радоваться надо.

   - Радоваться, - проворчала несчастная жертва родительской заботы. - А кто меня спросил? Может, мне эти боевики с их нечистью нафиг не сдались? Может, я всю жизнь мечтал артефактором быть или иллюзором? Кого-нибудь это интересует? Нет! Династия! Традиция!

   - Так в чём проблема? - оторвалась от нарезки рыжая девица. - Просто откажись проходить испытания. Никто же тебя силой не потащит.

   - Я не был бы так уверен, - поправил её Волхв, на основании близкой дружбы часто бывавший в гостях у Паулига и прекрасно представлявший возможности этого семейства.