— Вы хотите сказать, что могли бы, в теории, вернуть в этот мир только тех людей, которые не желали умирать и до последнего момента цеплялись за жизнь?

— Вот именно. Поэтому-то в своем рассказе я и упомянул Сократа, которого насильно заставили принять отвар ядовитого болиголова, а не Аристотеля, умершего естественной смертью. И конечно, мое замечание относительно того, что Дизраэли мог бы возвратиться в этот мир, воплотившись в сэре Стивене, было несерьезным. Дизраэли скончался мирно, в своей постели. Однако когда-нибудь, надеюсь, у меня будет достаточно знаний, чтобы возвращать с того света и мирно скончавшихся людей, если нам понадобится их духовное руководство… К нам приближается сэр Стивен, — Патель улыбнулся. — Не могу не сказать вам, что я в восхищении от ваших книг. Ваша эрудиция доставила мне истинное наслаждение.

— Благодарю вас. — Внезапно Джудит решилась: — Доктор Патель, — торопливо проговорила она, — вы можете помочь людям вспомнить то, что произошло с ними в самом раннем детстве, не так ли?

— Да, — он бросил на нее внимательный взгляд. — Это ведь не праздный вопрос?

— Нет.

Патель достал из кармана визитную карточку и протянул ее Джудит:

— Если решите со мной побеседовать, позвоните мне, пожалуйста, по этому телефону.

Внезапно Джудит почувствовала, что кто-то взял ее за локоть, и, оглянувшись, оказалась лицом к лицу со Стивеном. Стараясь не выдать мгновенно охватившего ее волнения, она ровным голосом произнесла:

— Стивен, как я рада тебя снова видеть. Ты знаком с доктором Пателем?

Стивен коротко кивнул Пателю и, взяв Джудит под руку, поспешно увлек ее в дальний конец гостиной.

— Дорогая, — прошептал он, — зачем тебе, скажи мне, ради Бога, нужен этот шарлатан?

— Он не…

Джудит прикусила язык. Из всех знакомых ей людей Стивен Хэллет был последним, от кого она могла бы ждать одобрения теорий Пателя. К тому же в газетах уже появилось высказывание доктора о том, что он считает Стивена подходящей кандидатурой для принятия духа Дизраэли. Ничего не ответив Стивену, она подняла глаза и нежно ему улыбнулась. В этот момент ее ничуть не тревожило, что на них, по всей вероятности, были устремлены взгляды почти всех присутствующих.

Внезапная суматоха у входа в гостиную возвестила о приходе премьер-министра.

— Я редко посещаю коктейли, — сказала она приветствовавшей ее в дверях Фионе, — но ради вас, моя дорогая, я сделала исключение.

Стивен обнял Джудит за плечи:

— Думаю, тебе пора познакомиться с премьер-министром.

Они отправились ужинать в «Браунз-Отель»[8]. Заказав салат и блюдо из палтуса под названием «Вероника», Стивен приступил к рассказу о том, как он провел этот день.

— Мне кажется, за всю неделю у меня не было более неудачного дня. Черт возьми, Джудит, пора уже премьер-министру на что-то решиться и положить конец всевозможным догадкам и предположениям. Стране нужны выборы. Нам требуется мандат, и ей это известно. Лейбористы это тоже знают, так что мы в тупике. Хотя до какой-то степени я ее понимаю, если она решила не выставлять своей кандидатуры на второй срок. Думаю, когда придет время, мне тоже будет нелегко расстаться с политической деятельностью.

Медленно водя вилкой по стоявшей перед ней тарелке с салатом, Джудит спросила:

— Для тебя в политической деятельности заключается весь смысл жизни, не так ли, Стивен?

— Все те годы, пока Джейн болела, работа была для меня единственным спасением, она поглощала все мое время, мои мысли и энергию. Ты даже представить себе не можешь, со сколькими женщинами меня знакомили в течение тех трех лет, что прошли с ее смерти. С некоторыми из них я какое-то время встречался, однако очень скоро заметил, что все их лица и имена слились для меня в одно. Хочешь знать, как можно проверить, строит ли женщина в отношении тебя какие-то планы? Для этого достаточно один раз увидеть ее явное раздражение, когда ты неизбежно опаздываешь. И вот однажды, холодным ноябрьским днем, я встретил тебя у Фионы, и жизнь моя сразу же волшебным образом преобразилась. Теперь, когда я начинаю задыхаться под грузом нескончаемых проблем, тихий голос где-то внутри меня шепчет: «Ничего, скоро, всего через несколько часов, ты увидишь Джудит».

Он протянул через стол руку и коснулся ее пальцев:

— А сейчас позволь мне задать тебе один вопрос. Ты сделала замечательную карьеру, стала настоящим писателем. Как-то ты говорила мне, что иногда работаешь ночи напролет и нередко по нескольку дней не выходишь из дома, когда тебя поджимают сроки. Я всегда буду с уважением относиться к твоей работе, так же как и ты к моей, но иногда, причем довольно часто, тебе придется бывать со мной на различных приемах или сопровождать меня в моих поездках за границу. Это очень обременит твою жизнь, Джудит?

Она устремила невидящий взгляд в бокал. За десять лет, прошедших со дня смерти Кеннета, ей удалось на обломках старой построить для себя новую жизнь. Она работала в «Вашингтон пост», когда Кеннет, аккредитованный при Белом доме корреспондент Потомакской телевизионной компании, погиб в авиационной катастрофе. Денег, которые она получила по страховке, оказалось достаточно, чтобы оставить работу и заняться тем, что не давало ей покоя с того момента, когда она в первый раз прочла книгу Барбары Тачмэн[9]. С тех пор она решила стать настоящим писателем и создать серьезное произведение на историческую тему.

Тысячи часов кропотливых исследований, долгие ночи за пишущей машинкой, многочисленные перепечатки и редактирование — все оказалось не напрасным. Ее первая книга «Мир вверх дном» (об американской революции) завоевала Пулитцеровскую премию и стала бестселлером. Вторая, «Ночь в Версале» (о революции во Франции), опубликованная два года назад, также имела огромный успех и была удостоена Американской книжной премии. Критики наперебой восхваляли ее, называя «превосходным рассказчиком с эрудицией оксфордского профессора».

Она подняла глаза на Стивена. В неярком свете настенных бра, смягчавшем резкие черты его аристократического лица сине-серые глаза Стивена казались почти черными.

— Думаю, я, как и ты, люблю свою работу и ушла в нее с головой, чтобы не замечать того, что после смерти Кеннета у меня, по существу, не было личной жизни. Когда-то я играючи справлялась с работой и с обязанностями, которые налагает на себя брак с аккредитованным при Белом доме корреспондентом. Мне кажется, быть женщиной, как и писателем, одинаково чудесно.

Стивен улыбнулся и взял ее за руку:

— Ты видишь, мы думаем одинаково, не так ли?

Джудит отняла руку:

— Стивен, существует одно обстоятельство, о котором тебе следует серьезно подумать. В свои пятьдесят четыре года ты еще не слишком стар, чтобы жениться на женщине, которая могла бы родить тебе ребенка. Я всегда надеялась, что у меня будут дети, но этого так и не произошло. А в сорок шесть уже и не произойдет.

— Мой племянник — превосходный молодой человек, и ему всегда нравился замок Эдж Бартон. Я рад, что он достанется ему, как и мой титул, когда придет время. Мое честолюбие в этом возрасте не простирается так далеко, чтобы рассчитывать еще и на отцовство.

Стивен зашел к ней выпить бренди. Они подняли бокалы за здоровье друг друга, согласившись при этом, что ничем не хотелось бы сейчас привлекать внимание к своей личной жизни. Джудит, занятой своей книгой, совсем не улыбалось отбиваться еще и от назойливых репортеров, да и Стивен предпочел бы, когда наступят выборы, говорить о насущных проблемах, а не о своей даме сердца.

— Хотя ты им несомненно понравишься, — заметил он. — Красивая, талантливая, да к тому же еще и английская сирота, потерявшая родителей во время войны. Представляю, какой у них будет праздник, когда станет известно о наших отношениях.

Внезапно перед ее мысленным взором как живая предстала увиденная ею сегодня малышка, восклицавшая: «Мамочка, мамочка!» На прошлой неделе, оказавшись неподалеку от статуи Питера Пэна[10] в парке Кенсингтон — Гарденз, она вдруг с особой остротой почувствовала, что когда-то уже бывала здесь. А десять дней назад она чуть не упала в обморок на станции Ватерлоо, уверенная, что рядом разорвалась бомба и вокруг нее падают осколки.