Лаклан отпустил мою руку. — Останься, — пробормотал он до того, как пошел к крыльцу. Я стояла рядом с огромным дубом, словно беглец. Я выглянула и посмотрела на Лаклана и Мэгги.

— Мама, — поприветствовал он.

Они обняли друг друга, прежде чем она поцеловала его в щеку и отступила, чтобы посмотреть на него.

Мне нравилось, как Мэгги Холстед любила своего сына. Это было в сиянии ее глаз и том, как она с ним говорила. Она была невысокой женщиной, доходила до плеча Лаклана. Несмотря на то, что была маленькой, она была сильной. Никто не шел против нее.

Каждый раз, когда я ее видела, она всегда здоровалась, но очень осторожно смотрела на меня, как будто могла видеть сквозь мои глаза то, что творилось у меня внутри.

Это всегда меня чертовски пугало.

— Твой отец сказал, что ты приземлился несколько часов назад, — произнесла Мэгги. — Где ты был?

— Я был с Наоми.

Мэгги ничего не сказала. Я видела, как ее губы поджались в неодобрении. — Как она? — спросила она натянуто.

— Хорошо. — Лаклан скрестил руки и прислонился к перилам. — Она скоро уезжает в колледж.

— Это замечательно, — пробормотала она.

Замечательно для Мэгги, скорее всего.

— Конечно, — ответил Лаклан. — Я ею очень горжусь.

Они оба затихли. Мэгги колебалась, прежде чем подошла к нему и скопировала действия своего сына.

— Я помню, как она всегда сидела в этом домике на дереве и придумывала истории о том, чтобы уехать.

Лаклан посмотрел на маму. — Ты все слышала?

— Конечно. Летом окно в моей комнате было открыто. Я всегда слышала вас двоих.

Лаклан усмехнулся. Я со смущением ударилась головой о дерево.

— Ты не думала, что она уедет из Маклин?

— У меня были свои сомнения, — ответила она честно.

Я увидела, как плечи Лаклана напряглись.

— Почему? — спросил он.

— Лаклан…, — она вздохнула. — Я не знаю, сможет ли она находиться так далеко от тебя. В ту минуту, когда она тебя увидела, то без памяти влюбилась, что переросло в любовь, и уровень этой привязанности заставляет меня задаваться вопросом.

Лаклан стоял прямо. Его голова инстинктивно наклонилась в моем направлении. — Да?

— Да, — Мэгги осторожно посмотрела на своего сына. — И думаю, где-то по пути, она захватила и часть тебя. — Она вытянула руку и положила ее на грудь Лаклана, прямо туда, где билось сердце. — У нее все еще есть частичка тебя.

Он не лгал и не придумывал оправданий. Он повернулся к матери и сказал спокойным, твердым голосом. — Я люблю ее.

Она не спорила и не пыталась доказать, что Лаклан ошибается. Вместо этого, она кивнула и скривила губы, задумавшись.

— Опиши мне это, — сказала она внезапно. — Опиши свою любовь к ней.

— Мама… — сказала Лаклан. Мэгги не отступала. Она стояла там и ждала, когда ее сын ответит ей. — То, что ты просишь меня описать… я не могу описать. Это как просьба описать свежую воду. Она нужна мне для жизни. Так и мне нужна она, чтобы жить.

Мэгги сделала глубокий вдох. — Мне нравится Наоми, — бросила она небрежно.

Я хотела фыркнуть. Даже Лаклан посмотрел на мать скептически.

— Правда нравится, — настаивала она. — Но это не имеет никакого отношения к моей симпатии к ней. А к тому, что у нее есть нужда в тебе, такая интенсивная и мощная, что ничто не может это изменить. Я просто не думаю, что ты понимаешь, чем тебе придется пожертвовать, чтобы быть с ней.

— Зачем ты мне это говоришь?

Мэгги притихла. Она скрестила руки и облокотилась на перила. — Когда ты действительно любишь кого-то… то это на всю жизнь. Так легко произносить это слово из шести букв, когда все просто и идеально. Если Наоми любит тебя так, как я думаю, тогда тебе нужно быть с ней несмотря ни на что. Ее счастье, страхи и боль – даже мысли – станут твоими, и ты должен сделать все что угодно, бы так все и осталось.

Мои глаза широко открылись, полностью шокированная тем, что Мэгги Холстед только что произнесла.

— Я не собираюсь сбегать, — поклялся Лаклан.

— Хорошо. — Машинально она добавила, — Не подведи ее.

— Не подведу.

Ее губы приподнялись в уголках, и она обняла Лаклана.

— Хорошо, что ты дома, милый.

Прежде чем уйти, она посмотрела поверх плеча Лаклана, прямо на меня.

Я стояла там и просто ждала, когда она позовет меня по имени. Но она развернулась и пошла внутрь.

Дверь, щелкнув, закрылась.

Лаклан замер, как если бы был вырезан из камня. Я вышла из своего укрытия и пошла к нему. Он смотрел на луг с отсутствующим взглядом. Я встала рядом с ним и прислонилась головой к его руке.

— Я знаю, ты слышала, — сказал он.

— Каждое слово.

Он посмотрел на меня с сожалением. — Моя мама, она просто….

— Была мамой, — закончила я за него. — Она права во всем, что сказала.

Он серьезно посмотрел на меня и тихо сказал, — Я, правда, люблю тебя.

Я слабо улыбнулась. — Я тоже тебя люблю… но любовь решает не все. Так что же мы будем делать?

Лаклан закрыл глаза и потер переносицу. — Я не могу просить тебя остаться в Маклин. Ты заслуживаешь уехать и прочувствовать всю прелесть студенческой жизни… — Он позволил своим словам повиснуть в воздухе. И я надеялась, что чтобы он не сказал после, это не разобьет мое сердце на кусочки.

— Так что, ты идешь в колледж, а я буду ждать тебя здесь.

— В Маклин?

Лаклан кивнул. — После моей интернатуры, мне нужно было провести год в Питсбурге. Тот год почти закончился, и потом я вернусь домой.

Я знала это. Просто не знала той части про Маклин. Я смеялась над иронией. Этот мир играет жестокую шутку с нами двумя. Именно тогда, когда мы решили дать этому – мы – шанс, одному из нас нужно уехать.

Мой смех сошел на нет, и мое сердце заболело. Я посмотрела на него с опустошенным видом. Он раскинул руки, и я охотно обняла его.

— Обещаю, — прошептал он мне на ушко. — Я буду здесь.

ГЛАВА 33. ПЕПЕЛ

В воскресенье поздним вечером Лаклан привозит меня обратно в «Фэирфакс». Мы сидим в его машине, припаркованной прямо у входных дверей. Я смотрю вниз на свои руки, не желая выходить.

Эти выходные была насыщенными; глоток воздуха для меня, о котором я могла только мечтать. Но все закончилось слишком быстро. Казалось, будто всего лишь несколько минут назад Лаклан только забрал меня на выходные.

— Я не хочу, чтобы ты уходила, — бормочет Лаклан.

Мои руки дрожат. Я прикусываю нижнюю губу, изо всех сил стараясь не заплакать.

— Эта поездка пошла тебе на пользу? — Лаклан поворачивается в своем кресле, заставляя воздух доносить до меня его аромат. Моя решимость рушиться. Слеза скатывается по моей щеке. — Приятно было выбраться? — спрашивает он.

— Я наслаждалась каждой секундой, — судорожно шепчу я.

— И я, — Лаклан наклоняется, протягивает руку и берет мою руку в свою. — Мне необходимо, чтобы ты вернулась туда и прошла до конца курс лечения. Ты даже представить себе не можешь, как сильно мне хочется забрать тебя и уехать отсюда прямо сейчас. Прошлой ночью я думал о том, куда бы мы могли бы отправиться. Может в Мэн? Или во Флориду? — Он улыбается. — Но я никогда не осуществлю эти мысли. Будет чертовски эгоистично с моей стороны, забрать тебя отсюда прямо сейчас. Я знаю, ты справишься. Хорошо?

— А что если нет? — Мой голос ломается. — Что если я постепенно угасаю и вскоре от меня совсем ничего не останется?

— Это невозможно. — Он кладет свою руку вокруг моей шеи. Наши лбы соприкасаются, наши глаза всего лишь в дюймах друг от друга. — Люди могут угаснуть только тогда, когда их ничего не держит на плаву. Но у тебя есть ты и я. Вместе мы всегда будем достаточно сильными, чтобы удержать ситуацию под контролем.

Слезы стекали по моему лицу, падая на сиденье. Лаклан не утирал их рукой, да я и не хотела, чтобы он делал это.

Я провожу по своему лицу тыльной стороной ладони и с ужасом смотрю на «Фэирфакс». — На протяжении последних двух дней я действительно чувствовала себя нормальной. Хочу всегда испытывать подобное.