Лаклан немного изменился. Я знаю, что это невозможно. Прошло не так уж и много времени с нашей последней встречи. Его волосы выглядят длиннее. Обычно он всегда чисто выбрит, но сейчас на его лице щетина. Его глаза выглядят утомленными и очень печальными. Я хочу спросить, из-за чего он не спит по ночам, но я почти уверена, что знаю ответ.

— Ты сказал мне, что не вернешься.

Чувства переполняли меня сейчас. Поэтому мои глаза наполнились слезами. Эмоциям же нужно искать какой-то выход. — Ты не можешь просто входить и уходить из моей жизни. Это убьет меня, — отрывисто говорю я.

Он проводит рукой по своим густым волосам. — Я даже не знаю, должен ли быть здесь прямо сейчас, — признается он. — Я просто чертовски сильно скучаю по тебе.

Я позволяю себе окунуться в его слова и незамедлительно чувствую скачок энергии, которого не чувствовала с тех пор, как видела его в последний раз.

— Я тоже скучаю по тебе, — шепчу я.

Острые карие глаза Лаклана сосредоточились на мне, выражая решимость. — Они позволяют вам выходить или что-то вроде этого. Ты же это знаешь, да?

Я не знала. — Откуда ты знаешь?

— Я спрашивал. Если бы ты могла уйти отсюда на выходные... ты бы хотела, чтобы я тебя забрал?

Я хотела этого больше, чем свой следующий вздох. Обретаю дар речи и шепчу. — Я бы этого хотела.

— Хорошо. Так и будет, — говорит он с уверенностью.

У Лаклана оптимистичности было на нас двоих. Я действительно не верила, что они мне дадут уйти на выходные. Я начала верить, что никогда не выберусь отсюда.

Я отвожу взгляд. — Я всегда была сумасшедшей? — спрашиваю рассеянно.

— Не говори так о себе.

Я киваю головой в сторону здания. — Они думают, что я сумасшедшая. Продолжают пытаться диагностировать меня.

Я играю с тканью своих тренировочных штанов. — Даже мой новый доктор... Кажется, и она меня не может понять.

— Она тебе нравится?

— Лучше, чем мой предыдущий врач. Почему-то, я ей верю. — Я неловко пожимаю плечами.

— Это уже хорошо, — ответил Лаклан.

Я смотрю на него. — Я видела тебя несколько ночей назад.

Лаклан хмурится.

— Ты лежал со мной, — продолжаю я. Он резко вдыхает и сцепляет руки за шеей. Он зажмурил глаза, как будто ему было больно. — Сумасшествие, правда? Тебя там не было, но ты был. Клянусь, ты был. Говорил со мной. Рассказывал мне историю, помогая уснуть. Даже сейчас, я не могу сказать, сидишь ты здесь, или я представляю это себе.

Он встает и резко становится на колени на ступеньку ниже от меня. Его колени зарылись в холодный снег, но его, кажется, это не заботило.

— Прямо сейчас, я здесь.

Его руки оборачиваются вокруг моих коленей. Его пальцы мягко проводят по моей коже. Я остаюсь совершенно неподвижной и смотрю, как его руки путешествуют от моих коленей в сторону моих бедер, и дальше к талии. Он крепко держит меня, как если бы я могла сбежать в любую секунду.

— Однажды, ты выберешься отсюда, — он медленно произносит последние свои слова. — И все будет хорошо.

Я верю его словам, только потому, что это все, что у меня осталось. Опускаюсь ниже, сворачиваюсь вокруг него и прячу лицо у его шеи. Вдыхаю его аромат, как будто это последняя вещь, которую я в состоянии сделать.

— Скажи мне, с чем ты борешься, и я буду бороться с тобой, — шепчет он в мои волосы.

Я обняла его за шею, удерживая на месте. Болезненный стон вырывается из моего рта. Если бы я могла вытащить из себя хоть слово, то сказала бы Лаклану, что каждый день скучаю по нему. Что каждый день порознь, заставляет меня чувствовать, как жизнь медленно утекает из меня. Но, мне не нужно ничего говорить. Лаклан слышит правду без произносимых мною слов.

— Я знаю, — шепчет он. Он пододвигается ближе, и наши лица в дюйме друг от друга, наше дыхание соединяется воедино. — Я собираюсь забрать тебя отсюда.

Надежда почти полностью исчезла из моей души. Но сейчас я ее чувствую. Крепче держусь за нее. Кто знает, как долго продлится это чувство.

Он неохотно отодвигается. Его руки касаются моих щек, делая медленные круги. — Мне нужно идти.

— Нет, — протестую я. Мои руки напрягаются вокруг его шеи. — Останься.

— Я не зарегистрировался в приемном отделении. Мэри найдет меня, и, ты знаешь, она не побоится выкинуть меня отсюда.

— Останься, — шепчу я напротив его губ.

— Я…, — он начал что-то говорить, но его слова растворились в воздухе.

Его губы двигаются напротив моих. Сначала медленно. Но потом поцелуй набирает обороты, и мы вдвоем почти становимся отчаянными. Мои пальцы накручивают его волосы. Он дышит через нос. Его тело ложится на мое, и ощущение его веса заставляет тепло растечься по всему телу.

Потом Лаклан резко отстраняется. Мы оба глубоко дышим. Его руки хватаются за перила. — Мне нужно идти, — я не знаю, говорит он это себе или мне. — Но я не собираюсь избегать тебя, понятно? Я люблю тебя, — говорит он отчаянно.

— Я тоже люблю тебя.

Он встает и поднимается по лестнице. Я слышу хруст снега под его ногами.

Закрываю лицо руками. Погружаюсь в свою память, и иду сквозь года, пока не нахожу то, что смягчает уход Лаклана.

Я нахожу воспоминание, которое заставляет мои губы расплыться в улыбке. Я нахожу воспоминание, которое поражает холод и чувство одиночества.

ГЛАВА 15. ДЕНЬ НАОМИ

8 лет назад

— Не могу поверить, что позволяю ребенку зажечь спичку.

Я сконцентрировалась на фейерверке. — Мне двенадцать лет, Лаклан. Я не ребенок.

Он фыркнул. — Просто поторопись, пока ты еще что-нибудь не подожгла.

И в этот момент я задуваю спичку в его руке и ухмыляюсь.

— Больше так не делай, — он роется внутри своего кармана и вытаскивает другую спичку. — У меня осталась пара штук.

Сегодня 19 июля. Мой день рождения. У меня ушло два года на то, чтобы у меня появился фейерверк. Я не могла перестать крутиться. Я была так взволнована. Потянулась и попыталась поймать светлячка в восьмой раз, но ничего не получилось. Лаклан вздохнул и за пару секунд поймал одного. Придав рукам чашевидную форму, со светлячком внутри, он передал его в мои ждущие ладони. Отдал его, как это бы сделал старший брат. Проворным жестом, говорящим: «Держи. Я сделал это для тебя, чтобы ты перестала пытаться».

— Откуда берется вся эта энергия? — спрашивает он.

— Я просто взволнована, видя все эти яркие краски! — улыбнулась я. — Думаю, это самый лучший подарок на день рождения, — призналась я.

— Как твоя семья отпраздновала твой знаменательный день?

— У нас были торт и подарки.

— И все? — Лаклан насупился. — Никакой вечеринки по случаю дня рождения? Никакой вечеринки с ночевкой? Разве девочки не занимаются всей этой ерундой?

— Не все девочки занимаются этой ерундой, — ответила я и сменила тему. — Теперь мы можем поджечь фейерверк?

— Боже, ты нетерпелива, — дразнит он и вручает мне спичку.

Только с третьего раза мне удалось поджечь ее. Мои руки трясутся, когда я подношу пламя к запалу. Спустя пару секунд послышались шипящие звуки и посыпались искры. Мы отбежали подальше и вовремя повернулись, чтобы увидеть, как освещается небо.

За последующие пятнадцать минут мы подожгли так много фейерверков, как только смогли. Все это время я благоговела.

Хотела поджечь еще, но Лаклан сказал:

— Нет. Нам лучше остановиться до того, как мы попадем в передрягу.

Он убрал спички обратно в свой карман. — С днем рождения, ребенок, — сказал он прежде, чем повернуться и уйти.

— Эй, вернись! — закричала я.

— Ребееееееееенок, — протянул он. Но ко мне вернулся. — Что?

— Ты не можешь уйти.

Он посмотрел на свои часы. — У меня свидание через пятнадцать минут.

Год назад Лаклан получил водительское удостоверение. У его родителей был блестящий черный автомобиль, который ждал его во дворе. Он мог свободно уйти и прийти, когда бы ему ни вздумалось. Я это ненавидела.