Из-за своей истерики он должен был чувствовать стыд, если бы не

отвлекающее ощущение першения в груди и покалывания по всей спине.

Но благодаря нежным уговорам Гейл и родителям Дэлайлы, стоявшими

поодаль в потрясении и молчании, Гэвин дал наконец перевязать его сломанную

руку, пока они грузили потерявшую сознание Дэлайлу в отдельную машину

скорой помощи.

– И после всего этого я отключилась? – ужаснувшись, спросила она.

По его губам скользнула легкая улыбка.

– Я бы сказал, это было лучшее время для обморока. И я хочу

поблагодарить тебя, что ты не отключилась раньше.

– Ты в порядке? – она притянула его к себе, сильно дрожа, словно вспомнив

все. Такая дрожь из-за воспоминаний была и с ним этим утром, когда он

проснулся в тумане от успокоительных, которые были не настолько сильны, чтобы заставить его забыть. – Гэвин, господи.

Ее руки дрожали, и он знал, что она вся измучена и в синяках после того

как наработалась топора, из-за обломков Дома, которые сыпались на нее

неизвестно сколько времени, пока она пыталась добраться до него, а потом и до

его матери.

Обнимая ее, он рассказал ей обо всем, что мог вспомнить: как думал, что

полиция прибыла через минуту после наступления странной тишины. Что

сначала они надели наручники на Давала и Вани, расспросили Гэвина, но, несмотря на их скептицизм, не возникало сомнений, что здесь произошло что-

то сверхъестественное. Дом осыпался на глазах. Мебель вплавлялась в стены и

деревья. В отдельных местах занялся огонь. И, что еще ужаснее, здесь была его

истощенная мама, которую никто не видел почти семнадцать лет. Гэвин, видимо, был так испуган, увидев ее в свете огней полицейских машин, что не

мог перестать кричать несколько минут.

Город, штат, вскоре весь мир будет знать о случившемся вчера в Лоскутном

Доме.

Гэвин думал, у него больше не осталось слез, но это было не так. Были и

слезы, и недоумение, и еще больше горя, с которым он не знал, что делать.

Дэлайла обнимала его, стараясь не задеть его раненую руку, тихо говоря

ему об их будущей совместной жизни, о своей любви к нему, о том, что они

смогут сделать вместе. Он знал, что она права: так и должно было случиться, если не вчера, то когда-нибудь еще, ведь что бы ни было в Доме – что бы ни

вырастило его, любило, изолировало его от всех и наконец причинило боль –

это нечто заперло в себе его маму на всю его жизнь, только чтобы оставить

Гэвина при себе.

Но даже сейчас сложно забыть время, когда все еще было хорошо.

Зажмурившись, Гэвин прижался губами к ее шее. Воздух ощущался

пустым, без присутствия духов, преследовавших его всю жизнь. После всех

потрясения и мучений, ощущая ее руки вокруг ее шеи, он мог впервые по-

настоящему дышать, и этот миг казался вечностью.

***

Дэлайла устроилась рядом с ним, теплой рукой поглаживая его ребра, поднимаясь к шее и волосам. Под на матах сбились в кучу одеяла, которые они

разложили на полу в кабинете музыки. У них едва оставалось время наедине, но

здесь, в их тайной крепости, когда стрелка часов замирала между двумя и тремя

часами ночи, когда они были так близки, и с каждым вдохом Дэлайла

прижималась к нему своей теплой обнаженной кожей, он забывал об кошмаре

последних двух недель.

– Пьюджет-Саунд, – сказала она, целуя его подбородок.

Он посмотрел в ее большие синие глаза.

– Почему туда, а не в Северо-Западный? Или в Гарвард?

Они все же сделали свой выбор. После Тишины, как назвали это Гэвин с

Дэлайлой, или после Падения Лоскутного Дома, как назвали это все остальные, они стали любимцами мировой прессы. Но, несмотря на надоедливое

внимание, были и плюсы. Например, пожертвования. Обучение в любом

колледже. И теплое сочувствие миллиона незнакомцев. У Гэвина не было

раньше родителей, но теперь вся планета хотела быть ими, включая родную

маму, которую на днях собирались выписать из больницы.

Он виделся с ней каждый день, часами сидел у ее кровати и читал ей книги, включал послушать музыку, рассказывал обо всем, что делал, когда покидал

Дом и когда она не могла слышать, как он передвигался. Дом позволял ей

смотреть, как он спит, слушать, как он учится играть на фортепиано. Он

выпускал ее в трансе, когда нужна была ее подпись или присутствие в школе, для разговоров с социальной службой и один раз с полицией. Но ее

воспоминания были обрывочными, что еще хуже – ее поглощало чувство вины.

Гэвин изо всех сил старался убедить ее, что его жизнь была хорошей.

Его ведь любили.

И с каждым днем она все больше верила ему; она ведь видела все это

собственными глазами. Вчера она даже улыбнулась.

Наконец Дэлайла ответила:

– Думаю, потому что мне хочется быть поближе к воде.

Просьба была специфичной, но он мог ее понять. Ничто не могло так

сильно отличаться от замкнутого Мортона, чем архипелаг окруженных водой

островов.

– Ладно.

– Вот так просто?

Он улыбнулся и поцеловал ее в щеку.

– Вот так просто.

– Хилари сможет приезжать?

Он моргнул и пожал плечами. Мама физически была в плохом состоянии, но и эмоционально она была сломлена.

– Знаю, со временем она захочет быть ближе к нам. Но не сейчас, – он знал, что Дэлайла услышит скрытое, невысказанное в его словах: «Мы заберем ее, как только она будет готова. А я не останусь в Мортоне и на день дольше, чем

должен».

– Гэвин?

– Хм-м? – он отодвинулся, чтобы посмотреть на нее, и сердце затрепетало в

его горле из-за ее решительного взгляда. Гэвин не думал, что можно было

чувствовать так много, но это было так. Еще больше восторга, желания, благодарности и восхищения. Пока что его мир оставался крошечным, и кроме

его незнакомой матери, Дэлайла была единственным человеком, но ее

поглощающее присутствие было всем, чего он хотел иметь рядом с собой, пока

не пройдет потрясение и пока новая реальность не обретет форму.

– Я люблю тебя, – просто сказала она.

– Я тоже тебя люблю.

– Мы можем это сделать, понимаешь? – она провела мягким кончиком

пальца по едва зажившей царапине на его щеке и медленно потерла его

нижнюю губу, отвлекая его. – Со временем люди забудут о нас. Твоей маме

станет лучше. Она найдет для этого способ. Может, не в ближайшее время, но

когда мы закончим школу, будет то, чего мы хотели. Колледж в новом городе, только мы вдвоем. Будем жить в одной квартире.

Он наклонился, целуя ее, перекатил на спину и навис над ней. Ее ноги

скользнули по его бокам, волосы разметались по сторонам, и пока он любовался

будущим, которое она описала, он не мог отрицать и то, как ему нравится этот

вид.

– То есть когда-нибудь мы займемся этим на настоящей кровати? – спросил

он, сверкая ее любимой улыбкой, голодной, от которой ее взгляд становился

затуманенным, а щеки вспыхивали.

Она ошеломленно кивнула, но представить такое им было почти

невозможно, он это понимал. Преодолеть все это было непросто. Их жизни уже

никогда не будут нормальными после случившегося.

Гэвин с улыбкой поцеловал ее. Ему и не нужна норма. Он просто не знал, что такое норма, и ей тоже этого не захочется.

Благодарности

Мы написали вместе пятнадцать книг. ПЯТНАДЦАТЬ. Из них тринадцать –

взрослые романы, одна все еще в работе, и хотя жанр для подростков был

нашей первой любовью, книга, что вы сейчас держите, «Дом», лишь вторая

наша книга для подростков. Эта история была в наших сердцах почти четыре

года, и мы надеемся, что в вашем сердце она тоже найдет свое место.

Издательство – странный и загадочный мир, где творчество сталкивается с

практичностью, книгам нужно быть разделенными на категории,

маркированными и расставленными на правильные полки (если можно, и если