его волосами, и его веки становились все тяжелее и тяжелее. Хотелось

оставаться так вечно.

– Значит, завтра мы пойдем в банк, – это было первым, что она сказала

после тех тихих прерывистых от облегчения звуков, и по его рукам побежали

мурашки от воспоминания, которому было лишь несколько минут.

Гэвин поцеловал ее пупок, другой поцелуй оказался чуть выше.

– Я заберу все из сейфа, и встретимся в одиннадцать уже снаружи, –

ответил он. – Забери из дома все, что нужно, и иди туда дорогой, где будешь на

виду у людей, – он отстранился и посмотрел на нее.

– Мне почти нечего брать с собой, – напомнила она ему.

– Бери все, что сможешь. И, Лайла, если меня в банке не будет, уезжай без

меня. Я тебя найду.

Дэлайла не хотела соглашаться.

– Почему это тебя там не будет? Ты ведь не вернешься в Дом, так? –

спросила она.

– Я хочу забрать машину, но не думаю… – он возненавидел следующие

свои слова. – Не думаю, что Дом позволит мне так просто уйти. Я приду к

сейфу. А ты возьмешь из дома столько денег, сколько сможешь, и встретишь

меня в банке.

– Звучит слишком просто, – заметила Дэлайла.

Гэвин притянул ее на себя, не обращая внимания на болезненный страх, который ощутил от ее слов. Он расположил ее ноги по обеим сторон от себя и

закрыл глаза, почувствовав тепло ее кожи.

– Не важно. Мы просто должны сделать это завтра, только и всего.

Остальное решится по ходу дела.

***

Когда Гэвин поцеловал Дэлайлу на прощание, солнце еще не взошло. Они

убрались в кабинете музыки, отнесли маты в кабинет у спортзала и, положив

мусор в пакет, забрали его с собой. Он наблюдал, как она одевается, но не

украдкой, а прямо. Смотрел, как она надевает юбку и лифчик. Он не смутился, когда Дэлайла это заметила, и не отвел взгляд, когда она рассмеялась и бросила

в него рубашкой.

Она сказала ему, что он принадлежал ей, а она – ему, поэтому ему не только

позволялось смотреть, но и прямо ожидалось от него.

На этом все закончилось. Дэлайла прижалась к стене, пока он целовал ее

долго и медленно, пытаясь растянуть момент. Гэвин знал, что после

случившегося в этой комнате уже ничего не будет прежним, что его жизнь

всегда будет разделена на две половины: до этой ночи и после нее.

Отстранившись вдохнуть, Гэвин поцеловал ее нос и уголок губ, после чего

прижался своим лбом к ее.

– Помнишь, что я сказал? – спросил он у нее.

Дэлайла кивнула, но глаза оставила закрытыми.

– Встретиться с тобой в одиннадцать.

– И? – с нажимом спросил он, нежно поднимая ее подбородок, чтобы она

посмотрела на него.

Она судорожно выдохнула.

– И… если тебя там не будет… уехать одной.

– Да, хорошо.

– Но…

В ее кармане звякнул телефон.

– Давал, – сказала она. – Это его сигнал.

«Ты где? Не знаю, что происходит, но звонила мама Гэвина. ЕГО МАМА».

Дэлайла взглянула на Гэвина такими большими глазами, что он побоялся, они сейчас выскочат.

– Что? – спросил он. Она принялась так быстро печатать, что дважды чуть

не выронила телефон. – Лайла? Там говорилось…

«ЧТО ЗНАЧИТ ЕГО МАМА?» – напечатала она в ответ.

Сообщение от него пришло мигом позже.

«ТО И ЗНАЧИТ. Она позвонила и сказала моей маме, что его не было дома

ночью. И что она волнуется».

– Твоя мама звонила, – пробормотала она. – Твоя… мамаиянепонимаюкак!

Гэвину показалось, что ноги его сейчас подведут. Он протянул руку к ее

телефону, но не стал писать, а нажал на картинку Давала и закрыл глаза, пока

шли гудки.

– Ди!

– Давал, что случилось? – спросил Гэвин, голос его стал хриплым и

дрожащим. – Она звонила? Откуда она звонила?

Пока Гэвин слушал объяснения Давала, его рука медленно опускалась, и

телефон выскользнул на пол. В динамике раздавались крики Давала в динамике, но ему было все равно.

– Гэйв? – спросила Дэлайла. – Что он сказал?

– Он сказал, что она звонила с моего домашнего телефона. Она в Доме.

Глава двадцать седьмая

Она

– Я иду с тобой, – заявила она. И почувствовала, как упрямо выпятила

челюсть. Спроси ее сейчас кто-нибудь, и Дэлайла могла бы поклясться, что

стала два метра в высоту и полтора в ширину. Ничто не встанет между ней и

Гэвином!

Гэвин настойчиво помотал головой, и Дэлайла услышала, как из ее горла

вырывается недовольный стон.

– Лайла, нет. Мне нужно вернуться, а тебе – сходить в банк.

– Ты что, не понимаешь, чего хочет Дом? Он притворяется твоей матерью!

– Послушай, – сказал он и длинными пальцами обхватил ее плечи. – Дом

никогда еще не копировал голоса, понимаешь? Если моя мама… – он замолчал

и закрыл глаза. – Я не могу покинуть город, не узнав, кто звонил Давалу.

– Это ранит тебя. Помнишь, что ты сам сказал? На этот момент это тот

самый крайний вариант. Дом только что объявил войну.

– Я знаю, что Дом ранил тебя. И не прощу ему этого. Но Дом никогда мне

не причинял вред. Ни разу. Мне нужно лишь попасть туда… – а следующие

действия он явно еще не продумал, и Дэлайла почувствовала, как в животе

зарождается крик, как он заполняет всю ее грудь, пока он думал. Она сжала

челюсти, чтобы сдержать рвущийся вопль, грозящий напугать Гэвина. – Мне

нужно увидеть. Как ты не понимаешь? Я никогда и не думал, что она там, ни

разу не искал.

– Мне это не нравится.

– Еще нет и шести утра. Иди домой. Устройся на диване. Притворись, что

всю ночь была там. Сложи вещи, пока родителей не будет, а потом иди к банку.

Я встречу тебя там в одиннадцать, как мы и собирались. И буду там вовремя, а

если нет, то ты сама пойдешь к сейфу.

– Возможно, там ничего нет, – напомнила она ему. – Может, там ее хиппи-

книги и какие-нибудь магические кристаллы.

Он глубоко вздохнул и с укором посмотрел на нее.

– А, может, там мое свидетельство о рождении с именами обоих родителей.

Или деньги.

– Но мне это очень и очень не нравится.

– Я не смогу справиться, если буду волноваться о тебе, – сказал он ей. –

Если Дом обманывает меня, я сразу пойму это и убегу. Я никогда не разбивал

окна из уважения к нему, но это не значит, что я не брошу стол в окно, если оно

будет разделять нас с тобой. Я должен это сделать.

***

Дэлайла лежала под одеялом на диване, когда ее отец в восьмом часу

спустился по лестнице, чтобы сделать кофе. Она пыталась изображать сон, но

сердце билось так быстро, что, казалось, сейчас удушит ее. Она чувствовала

каждую ускользающую минуту, резавшую бритвой ее кожу.

Гэвин уже почти был дома.

Может, он вошел внутрь.

Может, он уже в ловушке.

Когда подошел отец и разбудил ее, она потянулась и огляделась, пытаясь

понять, что можно взять с собой. Здесь была одежда, которая на момент пожара

оставалась в стиральной машинке и сушилке. Было немного денег в старинной

маминой вазе на холодильнике. Она могла взять нож. Немного еды. Она оставит

записку родителям, расскажет в ней, что уехала в колледж пораньше. Пока

найдут записку – даже если и начнут тут же действовать, то найдут ее дня через

два – ей уже будет восемнадцать.

У них было семьдесят три доллара на двоих. Купюры в основном были по

пять и по одному доллару, скрученные трубочкой и спрятанные в кармане

куртки Дэлайлы. Она добавила еще двести из вазы мамы. И если Дом

попытается что-то у нее забрать, ему придется поджечь ее саму.

Без десяти девять Дэлайла стояла на Мерсер и Мейн со спортивной сумке

на плече. Она вышагивала взад-вперед в ожидании открытия банка. Дэлайла

чувствовала каждое дуновение ветерка, слышала каждый шорох деревьев над