беспокоиться о тебе.

– Но зачем? Зачем он меня преследует?

– А зачем родители ходят следом за ребенком? Чтобы присмотреть. Чтобы

уберечь. Это просто… зашло слишком далеко.

– Но ты думаешь, что здесь мы в безопасности? – спросил он.

Дэлайла окинула взглядом комнату.

– Думаю, да. Думаю, Дом может захватывать и людей… а еще… Отец

странно себя вел в ту ночь, после того как ворвался на дорожку у твоего дома. А

бакалейщик Дейв? Ты говорил, что он приходит каждую неделю, но ведь потом

он не узнал тебя.

– Все, кто приходит в дом, – прошептал Гэвин, – у всех остекленевший

взгляд.

– Но с нами двумя он не может этого сделать. Может, потому что мы знаем.

Гэвин притих на несколько минут, переваривая сказанное.

– Прости за все это, – сказал он, осторожно притягивая ее сесть рядом с

ним. – За то, что втянул во все это. За вот это, – он погладил большим пальцем

край ее повязки.

Дэлайла хотела всплеснуть руками, чтобы показать ему, что с ней все в

порядке, но в этот момент он не выглядел расслабленным. Она слабо

улыбнулась и понизила голос.

– Честно, я в порядке. Меня сложно запугать.

Застонав, он с шумом опустил голову на клавиши.

– Знаю, как это выглядит. Я не могу даже представить, как навредил бы

тебе.

– Конечно, ты не можешь. Это все не твоя вина.

– Но твой папа думает, что это я. Боже, Дэлайла, я не мог. Я люблю тебя.

Внезапно все остальное было забыто – пульсирующая боль в руке, страх, что случится с их отношениями, ужасающие непонимание мотивов Дома – и на

ее лице появилась улыбка.

– Я тоже тебя люблю.

Он поднял голову, осознавая, что именно они оба сейчас сказали. Выдавив

слабую улыбку, он сказал:

– Знаешь, моя любовь – это ведь навсегда. И обычно я не обращаю

внимания на то, что думают остальные, но с тобой все иначе. Я не хочу, чтобы

хоть кто-то думал, будто я могу быть опасным для тебя. Особенно твои

родители.

– Уверяю тебя, их мнение на меня не влияет. Но уверена, я убедила их, что

ты этого не делал. Посмотри на свои большие руки, Гэвин. Ты бы оставил

отпечаток руки в два раза больший, чем тот, что на моей коже.

Он опустил взгляд на свои пальцы, лежащие на клавишах, и заметно

расслабился.

– Хороший аргумент, хоть и немного тревожный.

– Вряд ли, – с улыбкой ответила она. – Я часами думала о твоих больших

ладонях.

Он развернулся, оседлав скамейку, и положил ладони на согнутые колени.

– Да? Расскажи.

Дэлайла была так отвлечена видом его длинных ног, больших рук, кончиков

его темных волос, касавшихся невероятно густых черных ресниц, что даже

забыла о сказанном.

– Что рассказать?

Сглотнув, Гэвин напомнил ей:

– Что ты думаешь о моих руках.

– Прямо сейчас?

– Да.

– Ты пытаешься меня отвлечь.

Он с грустью улыбнулся.

– Возможно.

– Разве нам не стоит поговорить об этом? – спросила она, приближаясь на

шаг. – Я не о своей руке. Не хочу говорить о ней. Я о том, что случилось в той

комнате…

Он смотрел на нее несколько долгих безмолвных секунд, и выражение его

лица менялось от неловкого к виноватому, потом и к побежденному.

– Если тебе не сложно… давай поговорим об этом позже?

Прикусив нижнюю губу, она посмотрела на его ссутулившуюся фигуру, на

его пальцы, что сжимали и отпускали колени. Такой расстроенный; его боль

была такой глубокой. У них не получилось этого на прогулке после ужина, и

Дэлайла надеялась, что у них найдется время поговорить, держась за руки, чтобы пространство между ними стало теплым и полным притяжения, пока он

не сможет больше сдерживаться и не прижмет ее к стене или к дереву, или…

хм, ладно.

Сейчас они были наедине, школа была темной и полной теней и эха, когда

она пришла. И так будет еще несколько часов. С колотящимся о ребра сердцем

Дэлайла встала и нырнула рукой под юбку, стаскивая трусики вниз по ногам.

Она выбралась из них, стараясь не упасть.

Гэвин сглотнул.

– М-м. В общем… – он отклонился назад и почесал шею. – Эй, Дэлайла. Ты

что делаешь?

– Снимаю нижнее белье.

– Это я вижу, – он разглядывал клочок розового хлопка на полу, быстро

моргая. Его храбрость от собственной наготы, что была всего несколько минут

назад, сейчас испарилась. – Лайла, я понятия не имею, что с тобой делать… –

не поднимая взгляд, он неясно помахал рукой в сторону ее юбки, которая еще

оставалась на месте и скрывала самые секретные части ее тела, и добавил: –

ниже.

Дэлайле показалось, что ее кровь в венах превратилась в миллион

порхающих бабочек.

– Тогда я тебе расскажу.

Она подошла к нему, желая, чтобы он хотя бы на миг взглянул на нее, чтобы

она поняла, все ли в порядке с происходящим. И она поняла, что да, с ним все в

порядке, когда он подался вперед, положил ладони ей на бедра поверх юбки, чтобы притянуть ее к себе. Он наклонился и поцеловал ее ребра, губами

прижимаясь к коже под ее грудью.

Отодвинувшись, Гэвин поднял на нее взгляд и прошептал:

– Я не хочу заниматься сексом в первый раз в школе.

Она на миг испугалась, что из-за колотящегося сердца ее грудь сломается.

– Ладно.

– На случай, конечно, если ты думала, что мы будем этим заниматься.

– Похоже, я сейчас вообще ни о чем толком не думаю.

– Как раз это я и имел в виду, – улыбнулся он, и в этот раз улыбка коснулась

глаз. – Всего четыре часа назад ты была в отделении скорой помощи, а теперь

еще и без нижнего белья.

– Между вот этим и самими сексом есть разница. Просто прикоснись ко

мне, Гэвин.

Он замешкался, но не отвел взгляда.

– Мне страшно, – признала она, желая быть с ним честной, но надеясь, что

он не остановится.

Он тут же помрачнел.

– Из-за этого? Или из-за… Дома?

Она покачала головой.

– Я знаю, что Дом – это все, что ты знал. Это твоя семья. И знаю, что тебе

невыносимо видеть, как все это сложно сейчас, и как это сложно для меня. Но

дело в том, что я – твоя. И принадлежу только тебе. Хоть и боюсь, что ты

никогда не будешь моим в этом смысле.

– Лайла, не говори так, – он закрыл глаза, прижавшись лицом к ее животу.

Ладонями обхватив ее колени сзади, он откинул голову назад, чтобы

поцеловать ее. Дэлайла почувствовала знакомый трепет бабочек, а по ногам

разливалось тепло. Не было никакой спешки, но когда она вспоминала об этом

позже, в своей невинной лиловой комнате, она не могла припомнить, в какой

момент осторожный поцелуй закончился, а его руки двинулись по ее голым

бедрам. Обхватив ее ноги, он впивался кончиками больших пальцев в кожу, и

она надеялась, что он оставит небольшие следы, которые позже она отыщет уже

собственными руками.

Когда он осмелел и стал нетерпеливым, то целовал ее уже скорее зубами и

рычанием, нежели губами, и двинулся одной рукой ей между ног. Он сказал, что

не знал, что делает, но это не имело значения. Вскоре она, одной рукой обхватив

его запястье, направляла его, а другой впилась ему в волосы, чтобы удержать

его рот на месте. Потом в комнате долго звенела тишина, и он долго смотрел на

нее, ничего не говоря.

Дэлайла поверить не могла, что еще хоть кто-нибудь может чувствовать то

же, что и она, когда Гэвин осторожно поцеловал ее верхнюю, затем нижнюю

губу и сказал:

– Я уже твой. Целиком и полностью.

– Уверен? – спросила она.

Он кивнул, скользя взглядом по ее перевязанной руке, и его глаза снова

затуманились. Гэвин проводил ее до дома, приподнял, чтобы воспользоваться

шансом заставить ее голову кружиться от поцелуев, а потом смотрел, как она

уходит в темную тишину дома.

Дэлайле теперь можно о многом думать – о руках и улыбке Гэвина, о его