Первый барон. Он его так ненавидит!
Людовик (тихо). Мессиры, или мы плохие психологи, или король страстно любит Бекета. А Бекет относится к королю с покровительственной нежностью. Он только одно любит на свете — выдуманную им самим честь.
Второй барон. Вот они приближаются.
Людовик. Одни, посреди голой равнины, как два короля.
Первый барон (вдруг сердито). Ваше величество, я понимаю короля Англии! Это все-таки бесстыдство со стороны подданного требовать подобных знаков уважения!
Людовик (тихо). Нет дыма без огня, барон. Если он посмел этого потребовать и если два короля нашли естественным выполнить его требование, значит, они почувствовали, что этот человек с его спокойным упорством представляет иного владыку. Ах, если бы, следуя нерушимому священному обычаю, они обменялись поцелуем мира! Для нашей политики это невыгодно, но по-человечески мы этого, разумеется, желаем!
На переднем плане солдат, чуть подальше молодой солдат.
Первый солдат (другому, более молодому). Открой гляделки, дурачок! И запоминай! Ты новичок в нашем деле, и не каждый день такое увидишь. Это — историческая встреча!
Молодой. Ну и пускай историческая! Тут и замерзнуть недолго! Сколько еще мы будем здесь торчать?
Первый солдат. Нам-то еще полбеды, нас лес защищает, а они на открытой равнине! Им, пойми ты, еще холоднее, чем нам!
Молодой. А для священника он ловко ездит верхом, этот архиепископ! Отсюда кажется, что кобыла вот-вот сбросит его на землю. Экая злая тварь! Смотри, смотри же!
Первый солдат. Успокойся, этот молодец, до того как стать священником, побеждал на всех турнирах!
Молодой (после паузы). Все в порядке. Съехались… Как ты думаешь, о чем они говорят?
Первый солдат. Вот болван! По-твоему, они спрашивают, как, мол, поживают ваши папаша и мамаша? Или жалуются, что носы отморозили? О судьбах мира — вот о чем они говорят! О вещах, которые мы с тобой никогда не поймем! Даже слов, которые эти важные птицы произносят, ты тоже не поймешь никогда!
Затемнение. Потом свет. Все исчезли. Посредине равнины — только Бекет и король. Оба верхами, один против другого. Во время всей сцены слышны завывания зимнего ветра, словно заунывный, пронзительный аккомпанемент к их словам. Во время пауз слышен только вой ветра.
Король. Ты постарел, Томас.
Бекет. Вы тоже, ваше величество. Вам не слишком холодно?
Король. Холодно. Совсем замерз. Тебе это по душе! Ты в своей стихии! Да ты еще босой к тому же?
Бекет (улыбается). Это мое новое кокетство.
Король. А я даже в меховых сапогах умираю от холода. У тебя нет таких сапог?
Бекет (мягко). Конечно, нет.
Король (насмешливо) . Ты, верно, их богу пожертвовал, святой монах?
Бекет (серьезно). Я ему могу пожертвовать значительно больше.
Король (неожиданно кричит). Стоит нам начать разговор, и мы сразу принимаемся спорить! Поговорим о чем-нибудь другом. Знаешь ли ты, что моему сыну уже четырнадцать лет?.. Он совершеннолетний.
Бекет. Ну как он, исправился?
Король. Да нет, все так же глуп! Скрытный, весь в мать! Не женись никогда, Бекет!
Бекет (улыбаясь). Этот вопрос уже решен, и как раз вашим величеством. Ведь это вы приказали мне быть священником.
Король (опять кричит). Да не начинай ты этого разговора — ведь сказано было! Поговорим о чем-нибудь другом.
Бекет (непринужденно). Вы много охотились последнее время, ваше величество?
Король (взбешен). Целыми днями! Это меня больше не развлекает.
Бекет. У вас есть новые соколы?
Король (взбешен). Самые дорогие. Но они плохо натасканы.
Бекет. А лошади?
Король. К десятой годовщине моего царствования султан прислал мне четырех превосходных жеребцов. Но они всех сбрасывают на землю. Еще никому не удалось сесть на них верхом.
Бекет (улыбается). Нужно будет мне взглянуть на них.
Король. Они швырнут тебя на землю, как и всех других! Только твоя задница из-под сутаны мелькнет. Во всяком случае, я на это надеюсь, иначе можно сойти с ума.
Бекет (после паузы). А знаете, ваше величество, о чем я больше всего сожалею? О лошадях.
Король. А о женщинах?
Бекет (просто). Я о них забыл.
Король. Лицемер! Став священником, ты стал лицемером. (Внезапно.) А ты любил Гвендолину?
Бекет. Я ее тоже забыл.
Король. Ты любил ее! Сколько я ни думал, по-моему, это — единственное объяснение.
Бекет (серьезно). Нет, мой государь, по чистой совести говорю: я ее не любил.
Король. Значит, ты никогда ничего не любил. А это еще хуже. (Сердито.) Почему ты называешь меня своим государем, как прежде?
Бекет (мягко). Потому что вы остались для меня моим государем.
