Тото. Почему вы всё время ругаетесь за столом? Когда нас приглашают к сыну Перпера, там никто не кричит.

Адольф. Видимо, потому, что гости. Ты слишком маленький, чтобы понять. Мужчины и женщины всегда ругаются. Ты вот ссоришься же с сестрёнкой.

Тото. Потому, что вы друг друга больше не любите?

Адольф (после короткого колебания). Нет. Это потому, что мы любили друг друга. Ты слишком маленький, чтобы понять. Заканчивай телятину и спаржу.

Тото (твёрдо). Я не люблю спаржу.

Поколебавшись, Адольф поднимает, было, карающую руку, открывает рот, но устало машет рукой…

Адольф. Тогда позвони Адэль. (Тото звенит. Горничная входит.) Можете убрать со стола, Адэль. Принесите для детей вишню и, когда закончите мыть посуду, уложите Кристину. Мадам чувствует себя нехорошо. Она пошла к себе в комнату.

Адольф встаёт, берёт газеты и разваливается на диване. Тото берёт книгу и присаживается в углу на корточки. Кристина, взяв куклу, молча, идёт поиграть рядом с братом. В начале сцены Горничная убирает со стола. Дети занимаются своими делами, в то время как их голоса поют…

Их голоса затихают.

Адольф, глядя в газету, мечтает вслух. Он как бы обращается к Тото, который его не слушает, погружённый в чтение большой красной книги с золотым срезом.

Адольф (закурив сигару). Можно бы было сколотить баснословное состояние… Нефтяные разработки Канталя упали в цене, из верных источников мне стало известно, что Рояль Датч готовится перекупить их через посредников… Знаешь ты, что такое Рояль Датч?

Тото не отвечает.

Индеец, который сидел на корточках за шкафом, молча, появляется, выпускает неслышную стрелу и исчезает. Пауза.

Тото, не отрываясь от книги, спрашивает.

Тото. Что такое ранчо?

Адольф. Я тебе тысячу раз объяснял… Это дом, рубленный из неотёсанных брёвен, где живут американские пионеры. (Мечтает, наблюдая за дымом сигары.) Ах, Америка… страна немыслимых состояний, которые родятся, как грибы в лесу. Рокфеллер… Вандербильт… Пьерпон-Морган… Начинаешь с того, что продаёшь газеты на улице (это их высшая школа)… а затем, раз — и скачёк! Мне в двадцать пять лет дают место. Я должен был уехать в Америку вместо того, чтобы жениться на маме.

Тото. Ты бы отвёз нас туда?

Адольф. Разумеется. Struggle for life. Там энергичный человек может устроить себе место под солнцем.

Тото. Мы бы увидели индейцев?

Адольф. Может быть.

Тото. Ты бы снял с одного из них скальп?

Адольф. Нет. Мы бы жили в Нью-Йорке, в самом деловом центре. Город-спрут, весь в небесах. Мы живём на двадцать пятом этаже билдинга). Три телефона. Огромный расход электричества! Моё здоровье под угрозой. Я самый сильный. Я царствую над ними над всеми.

Тото. Думаешь, что ты сильнее индейца?

Адольф (продолжая свою мечту). Впрочем, старая добрая Европа, со своей немыслимой экспансивной силой и ещё не разработанными богатствами очень даже способна, опираясь на Африку, стать Америкой завтрашнего дня! Большие концерны диктуют законы! Я руковожу одним из них. Никакой жалости. Дело есть дело. Чтобы сломать конкуренцию, все средства хороши. Я открываю для себя мощь рекламы. Трачу колоссальные суммы на создание надуманных потребностей с единственной целью — завалить потребителя растущей продукцией… Меня считают выдающимся филантропом. Я дарю произведения искусства музеям. Моя роскошь славится. Я им всем рву подмётки! Одинокий, я старею, меня опасаются. В принципе, у меня есть всё, кроме счастья.

Тото. Пожар в прерии, это опасно?

Адольф. Да, если нет воды. (Восклицая.) Я провожу туда воду! Водопровод длинной в тысячи километров! Пожар побеждён. Несмотря на трудную борьбу, цивилизация прогрессирует. Я, разумеется, стригу проценты со всех моих начинаний.

В это время, выкрикивая воинственные кличи и улюлюкая, со всех сторон появляются индейцы; и исчезают.

Тото. Кто прав, индейцы или американцы?

Адольф. Зависит от точки зрения. (Поднимаясь, мнёт газеты, грозно.) Безжалостный! Благодаря мощным дружеским связям и новой международной политике (весьма веской, но, кстати сказать, ложной), я — лидер продаж. Я провоцирую панику на Бирже. Все сходят с ума, продают всё, я всё покупаю. Некоторые из моих конкурентов кончают с собой. Struggle for life.

Появляется Горничная, объявляя…

Адэль. Мсье, господин Фессар-Лёбонз.

Адольф (спесиво выпрямляясь). Ага, этот как раз кстати!

Входит Фессар-Лёбонз, толстый важный мужчина лет шестьдесят, с наградами, повязан салфеткой. Сначала у него вид уверенный, но под взглядом Адольфа он вдруг тушуется, застенчиво снимает с груди салфетку.

Адольф молчаливо и холодно смотрит на того, наконец, восклицает…

Адольф. Значит, друг мой, заявляетесь в такое время?

Фессар-Лёбонз. Имею честь, господин Президент генеральный директор. Приношу свои извинения, Президент генеральный директор.

Адольф (обрывая его). Вздор! Касательно дела, думаю, ничего нового я вам не открою, тут на счету каждая минута. Возможности, которые представляются, нужно ловить на лету. Незначительная задержка в подаче важного рапорта, и одна из таких возможностей просто-напросто улетучится… Короче, такая задержка выйдет нам потерями миллионов! Я должен раз и навсегда знать, могу ли я на вас рассчитывать, мёсьё Фессар-Лёбонз! Я должен знать, подстрахован ли я… да или нет!

Фессар-Лёбонз (бормоча). Но я сделал, что мог, господин Президент генеральный директор!

Адольф. Сообщаю вам, м'сьё Фессар-Лёбонз, что на последнем заседании генеральной ассамблеи совет администрации (принимая во внимание квази священный характер финансовых операций) единогласно принял резолюцию, следуя которой мой пост отныне именуется Президент генеральный директор-епископ. То есть, в дальнейшем меня следует называть именно таким образом.

Фессар-Лёбонз (смутившись). Пардон, господин Президент генеральный директор-епископ!

Адольф (великодушно). Ввиду длинноты, в ежедневных отношениях можете обращаться ко мне просто «ваше высокопреосвященство» или «мон-сеньор».

Фессар-Лёбонз (усложняя выкрутасы). Слушаюсь, ваше высокопреосвященство.

Адольф (в течение паузы наблюдая за ним холодным взглядом). Знаете ли, друг мой, что если вы продолжите ваши игры, то пойдёте ко дну? Я, сударь, разрушу вашу карьеру! Я вас сломаю! (Походя, берёт спичку со стола и ломает её.) Вот так. При поступлении к нам на службу вас должны были осведомить, что я требую от сотрудников полного послушание! Со мной, м'сьё Фессар-Лёбонз, по стойке смирно стоят, лежат! Perinde ac cadaver. С покорностью трупа! Кажется, вы не очень понимаете по-латыни?