— Так правильно?
— Все как надо, молодец! Пошли скорей, пока не уехал! — подтолкнула его Билли.
Вместе они вошли в вагон. Билли хрипловато начала:
— Я проснулась на рассвете —
блюз свалился на кровать…
Да, я проснулась на рассвете —
блюз свалился на кровать…
Молодой негр, глядя на нее, стащил наушники, в которых что-то грохотало и взвизгивало, как десяток молотилок. Билли воодушевленно продолжила:
— Завтрак съесть хочу, и что же
— вместо хлеба блюз опять!
— Завтрак съесть хочу, и что же
— вместо хлеба блюз опять!
— Блюз, привет, как поживаешь?
— пропела она, повернувшись к напарнику.
— Блюз, привет, как поживаешь?
Бродишь все, в трубу трубя?
— У меня, брат мой, все в порядке,
ну а как там у тебя?
Билли кожей чувствовала внимание публики. Равнодушные, уставшие, они тоже не устояли против грустного обаяния классического блюза. Удовольствие слушателей возвращалось к ней троекратно усиленным. Ей давно был знаком этот эффект, но теперь она ощущала что-то новое, словно под их взглядами она становилась все реальней, словно по телу пробегал электрический ток… она пела словно под дозой, закончив с неповторимой искренностью:
Кабы стал бутылкой виски блюз
мой — я б напился пьян
Да, кабы стал бутылкой виски
блюз мой — я б напился пьян
Лишь бы от себя, ей-богу,
убежать ко всем чертям!
Что ж, этим она и занималась всю свою недолгую, нелепую жизнь, только к алкоголю добавила наркотики и секс. В том борделе, где она работала, небось, до сих пор о ней легенды ходят. Впрочем, даже когда она стала знаменитостью, ей не хватило ума понять, что секс не спасает от одиночества.
Недолгие, нелепые замужества… мужики, которых она подбирала, выхаживала, заботилась о них, неизменно обращались с ней, как с тряпкой, могли поднять руку… Женщины были не лучше… и в конце концов она возвращалась от них к единственному верному другу — героину.
Их роман закончился только на больничной койке. Возле дверей ее палаты дежурили двое полицейских, чтобы арестовать за наркоту, когда ей станет получше… не дождались.
…Погрузившись в воспоминания, она и не заметила, как оказалась на этой скамейке со стаканчиком кофе в руках. Отхлебнула немного горячей бурды, прежде чем поняла, что именно делает…
Она могла держать стаканчик! Она могла пить! Она стала настоящей! Билли смутно чувствовала, что это как-то связано с ее выступлением, от которого она еще не успела остыть, но раздумья решила отложить на потом.
— Мы же так и не познакомились! Меня Макс зовут, а тебя?
— Билли… То есть Элеонора.
— Красивое имя… Ну, ты как с неба свалилась, честное слово! Я уже думал, что мне и на ужин не хватит!
— Что ж тебе сегодня так не подфартило? — улыбнулась Билли.
— Ой, да причем тут фарт! Я же не местный — пришел на площадь, час поиграл, а потом они все колонки погромче сделали и все — я заткнулся! У меня же вообще аппаратура дохлая! — возмущенно рассказывал парень.
— Ага, — поддакнула ему Билли.
— Так что вот так… — вздохнул он. — А ты откуда?
— Тоже не местная, — усмехнулась Билли, допивая кофе.
— Ну, по справедливости — половина заработка твоя! И вторую песню ты тоже классную дала, хоть и не хитовую…
— Она была хитом… только очень давно, не знаю даже, насколько давно… а денег не надо. Давай лучше так — я не знаю, где бы сегодня переночевать. Приютишь на сутки?
— Да не вопрос! Только у меня слева арабы, справа индусы, над головой, кажется, вообще террористы… зато дешево!
— Я не боюсь, — улыбнулась Билли, и, наклонившись вперед, похлопала его по руке. Парень смущенно отвел глаза от белой гортензии в ее декольте…
Той ночью Билли окончательно убедилась в полной материальности своего тела.
— Ты мне в постель свалилась,
словно самый нежный блюз…
— переиначил он, засыпая.
А наутро Билли увидела, что кончики пальцев у нее снова стали полупрозрачными, и тихо исчезла из крошечной квартирки, ухитрившись не разбудить ее хозяина прощальным поцелуем…
Теперь она путешествует из города в город, нигде не задерживаясь надолго; дает концерты в придорожных кафе, на площадях возле торговых центров, в караоке-барах, на набережных… Она уже чувствует притяжение дороги, которая рано или поздно вернет ее назад в Лондон, на Эбби-роуд, или, может, в Нью-Йорк, но пока не торопится. Отдыхает в мотелях или на серебристых склонах крыш, если случается ей заснуть в одиночестве; а когда появляется у нее желание что-то промурлыкать, окрестные кошки, сохраняя невозмутимость, стараются подсесть поближе…
