— Терпение, — улыбнулся смуглый человек. — Я все объясню. Я с большим интересом выслушал ваше изложение «легенды». Факты соответствуют действительности, но в оценке их вы ошибаетесь. Легенда, о которой вы узнали, истинна и правдива. Нефрен-Ка действительно отобразил перед смертью будущее на стенах своей гробницы, он и в самом деле обладал пророческим даром, а похоронившие его жрецы и впрямь создали культ, сохранившийся до наших дней.

— Неужели? — Картарет был поневоле впечатлен.

— Я — один из этих жрецов.

Слова незнакомца кинжалами вонзились в мозг белого.

— Вы кажетесь потрясенным? Но это полная правда. Я потомок первых жрецов изначального культа Нефрен-Ка, один из посвященных внутреннего круга, хранящих предание. Я поклоняюсь Власти, полученной Черным Фараоном, и богу Ньярлатхотепу, даровавшему ему эту Власть. Мы верим — и считаем иероглифы, что написал перед смертью наделенный божественным даром фараон, священной истиной. На протяжении веков жрецы-хранители следили за ходом истории, и события ее всегда совпадали с идеограммами на стенах подземелья. Да, мы верим.

Наша вера и привела меня к вам. Ибо стены будущего в тайном склепе Черного Фараона гласят, что вы спуститесь в подземелье.

Пораженное молчание.

— Вы хотите сказать, — выдохнул Картарет, — что там изображено, как я обнаруживаю усыпальницу?

— Именно так, — медленно подтвердил смуглый человек. — Поэтому я явился к вам без спроса. Вы должны пойти со мной этой ночью, дабы пророчество исполнилось.

— Допустим, что я откажусь? — внезапно вспыхнул капитан Картарет. — Что тогда станется с вашим пророчеством?

Араб улыбнулся.

— Вы пойдете, — сказал он. — Вы ведь это знаете.

Картарет понял, что незнакомец прав. Ничто не могло встать между ним и этим удивительным открытием. Но неожиданная мысль не давала ему покоя.

— Если на стенах, как вы говорите, отображено будущее, — быть может, вы поведаете, что случится со мной? Сделает ли меня знаменитым эта находка? Вернусь ли я еще раз в усыпальницу? Сказано ли там, что мне суждено открыть миру тайны Нефрен-Ка?

Смуглый человек помрачнел.

— Этого я не знаю, — сказал он. — Я забыл сообщить вам одну подробность о Стенах Истины. Мой предок — тот, кто первым спустился в тайную усыпальницу после того, как она была запечатана, и первым узрел пророчество — принял должные меры. Он счел, что подобное откровение не предназначалось для ничтожных смертных, и благочестиво сокрыл стены завесами. Таким образом, никто не может слишком далеко заглянуть в будущее. Занавесы отодвигались в согласии с реальными историческими событиями, которые всегда совпадали с изображениями. На протяжении веков в усыпальницу ежедневно спускался один из жрецов и чуть сдвигал занавес, открывая картину следующего дня. Эти обязанности до самой смерти буду исполнять я. Мои собратья, скрываясь от любопытных глаз, посвящают свое время насущным обрядам нашей веры. Лишь я один ежедневно спускаюсь по секретному туннелю и приоткрываю завесу Стен Истины. Когда я умру, кто-то другой займет мое место. Поймите — на стенах нельзя увидеть все мельчайшие подробности будущего, но только события, непосредственно связанные с историей и судьбами Египта. Стены гласят, друг мой, что сегодня вы спуститесь в подземелье, куда так стремитесь попасть. Что ожидает вас завтра, я сказать не могу: прежде должна быть открыта завеса.

Картарет вздохнул.

— Полагаю, в таком случае мне больше ничего не остается, кроме как пойти с вами.

Капитан с трудом скрывал нетерпение. Смуглый человек не преминул это заметить и, поворачиваясь к двери, цинично улыбнулся.

— Следуйте за мной, — приказал он.

Путешествие по залитым лунным светом улицам Каира превратилось для капитана Картарета в хаотический сон. Проводник вел его сквозь лабиринты грозно нависших теней; они блуждали по запутанным туземным кварталам, переплетениям незнакомых улочек и переулков. Картарет механически шел по пятам смуглого человека, а мысли его были полны ожиданием великого триумфа.

Он едва заметил, как они пересекли темный и грязный двор; когда его спутник остановился перед старинным фонтаном и нажал на камень в нише, открыв проход в туннель, капитан последовал за ним без колебаний. Араб достал откуда-то фонарик. Слабый луч еле рассеивал чернильную темноту туннеля.

Вместе они спустились по тысяче ступеней в бездонный и вечный мрак подземелья. Картарет спотыкался, как слепой, спускаясь вниз — нисходя в глубины трех тысяч исчезнувших лет.

Они вошли в храм — в подземную усыпальницу-храм Нефрен-Ка. Священник миновал серебряные врата; изумленный спутник следовал за ним. Картарет обнаружил себя в громадном зале; ниши в стенах были уставлены саркофагами.

— Здесь покоятся мумии сошедших под землю жрецов и слуг, — объяснил проводник.

Странными были саркофаги последователей Нефрен-Ки; египтология не знала ничего подобного. Резные крышки были лишены известных и традиционных, общепринятых украшений; вместо этого они являли взгляду жутких ухмыляющихся демонов и мифических существ. Глаза из драгоценных камней издевательски глядели с черных ликов горгулий, порожденных кошмаром скульптора. Они сияли со всех сторон, пронизывая мрак этого маленького мирка мертвых — немигающие, неизменные, всеведущие.

Картарет тревожно озирался. Изумрудные глаза смерти, рубиновые глаза злобы, желтый зрак глумления: повсюду встречали они его взор. Он обрадовался, когда проводник наконец повел его прочь из зала и неяркие лучи фонаря упали на проем впереди. Минуту спустя облегчение уступило место новому ужасу: Картарет увидел, что ждало его там.

Охраняя проем, по обе стороны его высились две гигантские фигуры — две чудовищные, троглодитские фигуры. То были две гориллы; две громадные обезьяны; два обезьяноподобных образа, вырезанных из черного камня.

Они сидели на корточках мордами к проему, выставив могучие бедра, и угрожающе воздевали огромные волосатые руки. Блестящие морды казались до жестокости живыми; они усмехались в идиотическом ликовании, обнажая клыки. И они были слепы — безглазы и слепы.

Картарету было хорошо известно ужасное аллегорическое значение статуй. Слепые обезьяны воплощали Судьбу: неповоротливую, бездумную Судьбу, в чьей хватке менялись людские жизни и гибли мечты, раздавленные бесцельными взмахами бессмысленных лап. Так обезьяны управляли явью.

То были Слепые Обезьяны Истины, описанные в старинных легендах; символы древних богов, которым поклонялся Нефрен-Ка.

Картарет вновь вспомнил предания и задрожал. Если те истории правдивы, Нефрен-Ка совершил заключительное чудовищное жертвоприношение на непристойных коленях этих зловещих идолов; посвятил мертвых Ньярла-тхотепу и похоронил тела в саркофагах, стоящих в нишах. Затем фараон удалился в свой внутренний склеп.

Проводник бесстрастно прошел мимо угрожающих статуй. Картарет, подавляя тревогу, последовал за ним. Был миг, когда его ноги отказались пересекать порог и он застыл рядом с отвратительными стражами. Он глядел вверх, на слепые, зверские морды, ухмылявшиеся с головокружительной высоты, и чувствовал, что оказался в мире абсолютного кошмара. Но огромные руки манили его вперед, слепые личины щерились улыбками насмешливого гостеприимства.

Легенды не обманывали. Усыпальница существовала. Не лучше ли повернуть сейчас назад, обратиться за помощью и только после этого снова возвратиться в гробницу? Кто знает, какие неведомые ужасы таятся впереди, какая жуть прячется в непроглядно-черных тенях внутреннего, тайного склепа Нефрен-Ка? Все доводы разума подсказывали капитану, что нужно окликнуть странного жреца и отступить в безопасное место.

Но здесь, в тягостных подземельях прошлого, глас разума превратился в еле слышный, искаженный страхом шепот. В этом мире вековечного мрака царило древнее зло. Здесь необычайное оборачивалось явью и в самом страхе жило непреодолимое очарование.