– Баб надобно держать в узде, – крякнул Захар Сергеевич, – я своих связисток, – сжав кулак, показал жене, – вот где держал! Чуть что не так – всех раком ставил: и виноватых, и не виновных. Этой Нюрке твёрдая рука требуется… ой-й-й…

От резких движений спину скрючило. Захар Сергеевич застонал.

– Боже правый! – вскричал он. – Вот те на! А где это с господином Сашко приключилось?

– В Киеве его укокошили. Из автомата. Ужинал он с дружками, а там милиция понаехала, он в окошко сиганул и тикать от них. Говорят, застрелили при попытке к бегству.

– Стало быть, Сашко этот приказал долго жить. Долго мучился?

– Тут же помер.

– Известно – с автоматом шутки плохи. У нас в части один офицер забавлялся с револьвером и перестрелял всю семью, да еще соседа, который пошел посмотреть, кто там стреляет с четвертого этажа. Хотя в Украине оружие всё старое, из иного автомата, Рита, хоть лопни – не выстрелишь. Таких систем – пропасть. Но для Сашко, наверно, купили что-нибудь этакое, особенное. И я готов биться об заклад, что человек, который стрелял, по такому случаю сам переоделся в бандюка. Стрелять в Сашко – штука нелегкая. Это не то, что браконьерам подстрелить лесника. Все дело в том, как до него добраться. К такому хитрому просто так не подойдешь.

– Там, говорят, народу много было.

– Разумеется, Рита, – подтвердил Захар Сергеевич, заканчивая массаж копчика. – Нечего было светиться в столичном кабаке. Такая участь многих еще поджидает. Вот увидишь, Рита, они доберутся и до других, а может, и к нам в Россию, раз уж начали с этого дяди. У него, у Сашко-то, много врагов, побольше еще, чем у Нюрки. Недавно в кафе один мужик рассказывал: «Придет время – эти властолюбцы полетят один за другим, и им даже государственная прокуратура не поможет». Потом оказалось, что этому типу нечем расплатиться за пиво, и официанту пришлось позвать полицию, а он дал официанту оплеуху, а полицейскому – две. Потом его увезли в карете в обезьянник очухаться… Да, Рита, странные дела нынче творятся! Значит, еще одна потеря для Украины. Когда я был на военной службе, так там один рядовой застрелил майора. Зарядил ружье и пошел в канцелярию. Там сказали, что ему в канцелярии делать нечего, а он – все свое: должен, мол, говорить с майором. Майор вышел и лишил его отпуска, а он взял ружье и – бац ему прямо в сердце! Пуля пробила майора насквозь, да ещё наделала в канцелярии бед: расщепила стол, и одна щепка угодила секретарше в лоб, она пила кофе и залила служебные бумаги.

– А что стало с тем солдатом? – спросила минуту спустя Рита.

– Повесился на шнурках от кроссовок, – ответил Захар Сергеевич. – Да шнурки взял у товарища, а кроссовки те бешеных денег стоили, потом и второго из петли вынимали – он деньги у командира украл, чтобы их купить. Комиссовали обоих. А тот, что из-за шнурков переживал, потом в семинарию пошёл и теперь проповедует в какой-то церкви. А что там наш президент говорит?

– Наш затих, смотрит, думу думает. А министры его стоят у двери бочком, закрыв лицо кулачком. Чтобы их детям всю жизнь подписи собирать, и чтобы всегда одной не хватало!

– Эх, был бы я моложе, поехал бы, куда страна пошлёт – границы оборонять. Для такого дела я бы купил себе хороший пистолет, вроде браунинга: на вид – игрушка, а из него можно в два счета перестрелять вражин, хоть тощих, хоть толстых. Впрочем, между нами говоря, Рита, в толстых быстрее попадешь, чем в тощих. Вон американский президент тощий, хотя глава государства. Король тощим не должен быть, но зато он тёмный, как силы подземелья. Всё командует из-за океана, кому и как жить. Этого браунингом не достанешь, только, если силы Куклукс-клана привлечь. В Америке всё по-другому. У них президентом стать куда легче, чем у нас: всего-то нужно не так уж много – иметь широкую улыбку, черную жену и напасть на какую-нибудь страну.

– Сходил бы ты проветрился что ли, вояка, – отмахнулась Рита, – устроил тут вечер проедания плеши на время. Хватит уже, отвоевался. Воюй со старушками, что кормят голубей.

– Пойду пива с Борисычем выпью, – поднялся Захар Сергеевич. – А ты новости слушай, потом доложишь обстановку.

В кафе «Под мухой» его уже ждал закадычный друг Вениамин Борисович, бывший агент тайной военной разведки. Он тщетно пытался завязать хоть с кем-нибудь серьезный разговор.

Парочка молоденьких девушек сразу же от него отсела, а больше никого не было, поэтому он с нетерпением ждал Захара Сергеевича – вот уж с кем можно было отвести душу.

Захар Сергеевич дал другу подпольную кличку «Веник», но тот об этом не знал. Веник слыл большим грубияном. Каждое второе слово у него – «задница» или «дерьмо». Но он был весьма начитан, обожал фантастику и страшно уважал писателя Мулдашева. По этой причине всем советовал его читать, ибо был твёрдо уверен: люди произошли от инопланетян, и яростно ненавидел Дарвина.

– Нынче хорошая погода, – крикнул от дверей Захар Сергеевич, с порога завязывая разговор.

– Дерьмо! – ответил Веник, доставая портсигар, – ноги ломит – к дождю.

– Слышал, что по телевизору говорят? – подсел к нему за столик Захар Сергеевич, показывая пальцем официантке на кружку пива. – Посадил жену конспектировать новости. – В Украине Сашку Голого застрелили. Что на это скажешь?

– Я в такие дела не лезу. Ну их всех в задницу с такими делами! – ответил Веник, закуривая сигарету. – Вмешиваться в такие дела – того и гляди, сломаешь себе шею. Я на пенсии. А что там, в политике, меня не касается. Вот скажи мне лучше: веришь ты в инопланетян?

– Вопрос в другом, – ответил Захар Сергеевич, – верят ли они в тебя? Три кружки пива, – крикнул официантке. – В Украине опять война. Такая страна хорошая была, когда я там служил. Помню, во Львове один капитан упал с лошади и расшибся. Хотели ему помочь – посадить на коня, посмотрели, а он уже готов – мертвый. А ведь метил в майоры. Перед смотром это с ним случилось. Эти смотры никогда до добра не доводят. Помню, как-то на смотре у меня звёздочка с пилотки упала и закатилась куда-то, так и не нашёл, и за это меня посадили на двое суток под арест. На военной службе должна быть дисциплина – без нее никто и пальцем для дела не шевельнет. Наш командир – фамилия его была Забейворота – всегда говорил: «Дисциплина, болваны, необходима. Не будь дисциплины, вы бы, как обезьяны, по деревьям лазили. Военная служба из вас, дураки безмозглые, людей сделает!» Ну, разве это не так? Представь себе сквер в центре города, и на каждом дереве сидит по одному солдату без всякой дисциплины. Каждый – с татуировкой и серьгами, у кого – в ухе, у кого – в губе, у кого – в пупке, а у кого – и вообще на причинном месте. Вот что меня ужасно пугает. Как ушёл на пенсию, ничего от прежней армии не осталось.

Потом Захар Сергеевич изложил свой взгляд на политику России и Украины, чем немало притомил Борисовича, у которого под штанами лежал последний выпуск газеты «Аргументы и факты», в которой говорилось об очередной намечающейся поездке профессора Мулдашева в Гималаи.

– Давай обсудим последнюю газету, – предложил приятель Захару Сергеевичу.

– Это которую? «Экспресс-газету», что ли? Так я читал, как таджики ночью в центре города за старухами гонялись и даже одну изнасиловали, приняв её со спины за девушку, а когда разобрались, старуха чуть дух не испустила, а потом про неё даже передачу сняли и по телевизору показывали. Она от счастья вся светилась, ей бы и вагон лимонов не помог унять радость. Позор! О чём трубят газеты?! Дожили. Тут на днях моя Рита познакомилась с одной старушкой – чёртова Яга голубей прикармливает, а они потом на голову гадят – та мне шикарную историю рассказала. Обязательно напишу её и отнесу в литературный журнал. Слушай: у этой Яги был муж-лесник. Застрелили его браконьеры, и осталась она вдовой с двумя детьми. Через год вышла замуж опять за лесника, ну, и того тоже как-то раз прихлопнули. Вышла она в третий раз опять за лесника и говорит: «Бог троицу любит. Если уж теперь не повезет, не знаю, что и делать». Понятно, и этого застрелили, а у нее уже от этих лесников круглым счетом было шестеро детей. Пошла она в церковь к попу, и плакалась там, какое с этими лесниками приняла мучение. Поп ей порекомендовал выйти за церковного сторожа-пьяницу. Обещал копеечкой помогать, а сторож, однажды вдрызг напившись, упал с колокольни. А она от него прижила ещё двух детей. Как поднимать такую ораву? Она снова вышла замуж за бывшего зэка, он таксистом подрабатывал, тоже крепко любил выпить, ну тот как-то ночью стукнул ее бейсбольной битой – он её всегда с собой носил и даже спал с ней, и добровольно сам на себя заявил. Когда его потом на суд привели, он укусил охранника за нос и заявил, что ни о чем не сожалеет. Охраннику на нос швы наложили, он впоследствии нюх потерял, а судья попросил оградить его сеткой от обвиняемого, запутался в ней и сломал руку, да не смог свою подпись поставить. Зэка того оправдали, уж очень скверной была та баба, его жена, за него все окрестные мужики просили.