Шаги назад

Только змеи сбрасывают кожи,

Чтоб душа старела и росла.

Мы, увы, со змеями не схожи,

Мы меняем души, не тела.

(Николай Гумилёв)

Вместо пролога

Часы выполнены в форме башни. В форме огромной круглой башни из тёмного камня, без окон и дверей, покрытой конусообразной черепичной крышей ярко-алого цвета. Почти под черепицей, огромным ослепшим глазом белеет круг циферблата. Двенадцать черных цифр - некоторые почти стёрлись и не видны. И, всего одна, длинная фигурная стрелка.

Когда часы сломались, она застыла между двойкой и тройкой, слегка подрагивая, словно пойманная в хитрую ловушку.

Изредка стрелка пытается вырваться из западни. Собирает все свои механические силы и дёргается вперёд. Ей удаётся достичь новой цифры - иногда тройки, иногда четвёрки или пятёрки.

Но достичь - не значит удержаться.

Каждый раз, проходит несколько долгих мгновений - и стрелку отбрасывает обратно.

И она снова дрожит между двойкой и тройкой, набираясь сил для нового рывка...

Часть 1

А поезд на небо уходит всё дальше,

По лунной дороге уносится прочь.

А поезд на небо уносит отсюда

Всех тех, кому можно хоть как-то помочь.

("Наутилус Помпилиус")

...Привкус мокрого пепла никуда не исчез. Напротив, в это утро, он казался особенно издевательски-сильным.

Стакан с недопитой минералкой полетел в стену. Лина, некоторое время, почти с ненавистью, смотрела ему вслед, потом опустилась на стул и обхватила себя руками.

От отчаяния хотелось выть.

А ведь ночью, в жарком круговороте объятий, ей, на какое-то время, показалось, что это проклятье, наконец отпустило её, вернув ощущениям давно потерянную яркость. В который раз.

И, в который раз, она поверила...

...И продолжала верить утром, очнувшись рядом с, мирно посапывающим, Эдом. Продолжала верить, выбравшись из постели и босиком прошлёпав на кухню! Продолжала верить, когда наливала эту чертову минералку!!!

"Если так будет продолжаться дальше, я просто повешусь", - с отчаянием подумала девушка.

Говорят, можно привыкнуть ко всему. Привыкнуть и не замечать. Наверное, и она давно бы привыкла к странностям своих чувств.

К блеклым, как у старого цветного телевизора, краскам реальности.

К словно вечно онемевшей коже.

К звукам, пробивающимся как сквозь вату, к тому - что к любому запаху примешивается струйка гари.

И даже к вечному привкусу мокрого пепла во рту.

И она давно бы привыкла и перестала замечать, если бы это было постоянно. Если бы обычно-яркие чувства не возвращались на короткое время. Иногда на час, иногда - на несколько часов. Возвращались - будто для того, чтобы поиздеваться и напомнить, в каком аду она живёт.

Про себя Лина называла такие возвращения "проблесками"...

Со временем она осознала, что "проблески" притягивают сильные ощущения. И окончательно убедилась в этом, после смерти матери, когда "проблеск" не отпускал её почти целые сутки...

И тогда она бросилась во все тяжкие.

Наркотики лёгкие и тяжелые, алкоголь, беспорядочный секс. Безрассудный, смертельно-опасный экстрим, и ещё много, много чего....

Тогда она и узнала про другие свои странности.

Наркотики не давали привыкания, алкоголь - похмелья. Случайные связи не приносили неприятных болезней, ни беременности.

Другие жили бы и радовались.

А она жила от "проблеска" до "проблеска"

Я почти не помню свою жизнь с тринадцати лет. Всё как в сером тумане, лишь только отдельные фрагменты выступают яркими пятнами.

Мать мало рассказывала мне о том времени. Только, что после приезда из Хрустального, я словно ума сошла. Говорила бессмысленную ерунду и творила странные вещи. Вот только какие именно - умолчала.

Зато постоянно напоминала, как часто таскала меня по психологам и психиатрам.

Этих докторов я тоже не помнила. Как и три "отдыха" в психушке.

Впрочем, однозначный диагноз врачи мне так и не поставили...

Школы я тоже меняла несколько раз. Почему? Туман скрывает и это. Он начинает рассеиваться только ближе к восемнадцати годам.

Именно тогда я осознала, что со мной что-то не так.

Особенно когда поняла, что никого, по-настоящему, не любили, и не ненавидела.

...Кроме, тех, кто когда-то остался в Хрустальном...

***

В этой части парка всегда было тихо. Выложенная широкой плиткой аллея, в других местах прямая, здесь несколько раз изгибалась, петляя между деревьев, редких скамеек и, почти всегда неработающих фонарей. Сюда редко забредали пьяные компании, местные пенсионеры или люди, выгуливающие своих четвероногих питомцев. Только влюбленные пары, особенно в вечернее время, были частыми гостями.

Лина любила бродить именно здесь. И сегодня - едва она вырвалась из квартиры - ноги, будто сами понесли, на аллею.

"Если всё-таки решусь покончить с собой... - приду сюда" - думала девушка, оглядывая стволы клёнов, среди разросшихся кустов - "Здесь точно никто не помешает. Да и не найдут долго..."

..."Проблеск" рухнул на неё совершенно неожиданно. Краски, звуки, запахи, тёплый ветерок на коже - всё это ошеломило, ослепило, сбило с ног, заставив упасть на четвереньки.

Лина, кое-как поднялась, добрела до ближайшей скамейки и рухнула на сидение. От полноты чувств кружилась голова.

Она сделала несколько глубоких вдохов. Ошеломлённо огляделась вокруг.

Этот "проблеск" был особенно сильным.

Но почему он начался сейчас - без причин?!

Минуты сменялись минутами, но "проблеск" не проходил. Зато, девушка почувствовала странную лёгкость во всём теле. Мысли в голове стали путаться.

Её словно куда-то уводило.

Этого ещё не хватало!

Девушка потрясла головой, выпрямилась на скамейке и заговорила.

-Я знаю, кто я. Меня зовут Лина. Моё полное имя Капитолина. Капитолина Васильевна Белкина Мне двадцать пять лет. Я живу в городе, в квартире, оставшийся от матери квартире. Я работаю..."

Говорить о себе, непременно вслух и громко - этому её научил один случайный знакомый - китаец-эзотерик, плотно сидящий на крэке. "Ты живёшь между мирами..." - говорил он - "А в эти "проблески", выходишь в одни из них. Если не будешь знать, кто ты, можешь потерять себя. Тело останется без памяти, а душа будет вечно бродить в ирреальности".