– Ты обрадуешься только в одном случае: когда уложишь убийцу на нары!..

Артем припарковался у здания редакции, предупредив Софию:

– Постарайся не задерживаться, ладно?

– То есть ты хочешь дождаться меня? – удивилась она.

– Хочу. Давай побыстрее.

– Я только закину сводки, – обрадовалась София, ведь это очень удобно, когда тебя повсюду возят.

Не прошло и пяти минут, как она вновь плюхнулась на сиденье, изрядно удивив Артема.

– Ого, ну и скорость. С тобой можно иметь дело! – заявил он.

– А ты до сих пор сомневался? Ты и на телевидение меня доставишь?

– Не сейчас. Кстати, дай-ка мне посмотреть то, что ты подготовила для телевидения.

– Интересно, как ты все это посмотришь? Компьютера-то здесь нет, у меня все на флешке.

– В таком случае не отдавай это им пока. Сначала надо точно выяснить, она это или не она побывала в квартире Усманова, а уж потом подумать, стоит ли запускать так широко информацию о ней.

– Как скажешь.

Несмотря ни на что, Софии с Артемом было легко и просто. Между ними установились теплые отношения. Конечно, все это держалось не на одной их взаимной симпатии, а на чем-то большем. Желательно вообще в подобных ситуациях особо не вдаваться в суть – что именно лежит в основе теплых человеческих отношений, в противном случае жизнь многих людей станет невыносимой и как раз необъяснимой. Невыносимой потому, что избитое слово «люблю» – его же придется признать! – станет давить на мозги и все прочие части тела, и от этой определенности и в своем роде безвыходности все это может перерасти в элементарное взаимное ожесточение. А необъяснимой потому, что кто, как не Артем (в данном конкретном случае), должен проявлять инициативу? Почему же он ее не проявляет? Чувствует совсем не то же самое, что сама София? Неправда! Иначе никому не пришло бы в голову, что между ними жгучий роман. Тогда что его держит, что тормозит? Тот факт, что у нее есть муж? Или его пассия, на которой он, между прочим, не женат, чтобы не потонуть в терзаниях и муках совести?

«Я сейчас разревусь, – досадливо подумала София. – Хватит анализировать и углубляться в эти «почему»! Мои мозги следует занять чем-то другим…»

«Начальник следственных дел выпятил толстые губы, опустив уголки рта вниз, лохматые брови соединил в одну линию на лбу и смотрел из-под них на Марго в упор. Пожалуй, этого было достаточно, чтобы догадаться: Виссарион Фомич отнюдь не рад ее визиту. А ведь недавно она ему помогла, стала его тайной шпионкой в великосветском обществе! Однако про себя Марго лишь посмеивалась и, неплохо уже изучив повадки Зыбина, даже не подумала оскорбиться, зная наперед: все равно она переломит его. Виссарион Фомич проворчал – а ворчун он был известный:

– Что это вы, сударыня, спозаранку в наш участок пожаловали?

– Да уж полдень миновал, – возразила она, садясь напротив него и улыбаясь. – А привела меня к вам нужда: совет ваш нужен. Дело весьма серьезное, крайне необычное, посему я прошу вас выслушать меня.

– Я к вашим услугам, – недовольно проскрипел он, подперев пухлой ладонью обрюзгшую щеку и машинально помяв при этом ею свои ужасные бакенбарды.

Ему явно было неинтересно, с чем к нему пожаловала эта избалованная дамочка, это ясно читалось по его осоловевшим глазам. Но по мере изложения ею всей истории он замер, почти перестал мигать, лишь изредка щурился, что означало: сей мистический рассказ изрядно заинтриговал Зыбина. А Марго опасалась, что он сразу оборвет ее, не дослушав эту нелепицу. Конечно, после изложенных ею событий пауза была вполне оправданна. Марго и сама пребывала в замешательстве, не зная, что ей думать по поводу гуляющей по ночам покойницы.

– М-да, презабавный случай-с, – наконец сказал Зыбин, откинувшись на спинку кресла, которое, между прочим, подарила ему Марго, – в старое он еле втискивался, так как был безмерно толст.

– Вы находите? – подхватила она, про себя радуясь его заинтересованности. – Вас не удивляет то, что призрак Элизы вдруг вышел из своей могилы?

– Когда б я в первый раз услышал нечто подобное, то, без сомнения, посмеялся бы и не поверил.

Марго уже вторично в течение сегодняшнего дня испытала потрясение:

– Вы хотите сказать, что Элиза еще кому-то являлась?!

– Не она-с. Под Рождество умер некий господин Загурский, помещик, предки его – выходцы из Польши – переселились в Россию в семнадцатом веке. Загурские обладали огромным состоянием, но за два с половиною минувших века подрастеряли свое богатство, из фамильных драгоценностей остался у них один сапфировый крест. Так вот, по слухам, жена покойного утверждала, будто ее муж, Загурский, вышел из могилы и забрал свой крест!

– В это трудно поверить, – вырвалось у Марго излишне эмоционально.

– Так никто и не верит, жену Загурского почитают за умалишенную. Кстати, в ту ночь умерла его мать, удар хватил старуху, когда она будто бы увидела своего сына. А что слышно в салонах, ваше сиятельство? Может статься, у вас, в свете, обсуждали сии странности с покойниками?

– Нынче я не делаю визитов, у нас траур.

– Траур, угу, – покивал он. – Я желаю лично беседовать с вашими нянькой и сторожем.

– Так едемте, моя карета у порога!

Нянька повторила свой рассказ в точности, как и Прокоп, но, как это часто бывает, когда люди безмерно испугались, их истории обросли новыми мелкими подробностями, оттого они несколько удлинились.

– Ты сказал, – выставил вперед свой толстый указательный палец, похожий на обрубок, Зыбин, – что Элиза Алексеевна открывала парадную дверь ключами. Где же она их взяла?

Ключи! Конечно же! Такая важная деталь, а Марго ее пропустила! Если представить, что покойница сделала невозможное и вышла из могилы, то почему она не прошла сквозь стены, а воспользовалась ключами?

– Видно, с собой они их принесли, – ответил сторож. – Они-с, как только к двери подошли, тотчас вставили ключ в замок и повернули его, я слышал щелчок.

– Ваше сиятельство, – Зыбин с трудом повернул свой обширный корпус к графу, – скажите, ключи от парадного никогда не терялись?

– Незадолго до смерти Элизы они куда-то подевались, – сказал граф, – но у нас есть запасные. Когда мы хотели поменять замки, то внезапно ключи обнаружились.

– Где вы их обнаружили-с?

– Да там же, где они обычно и лежали. Какое это имеет значение?

– Никакого, – неожиданно растянул рот в улыбке Зыбин.

А Марго поняла, что ключами он заинтересовался не напрасно. По своему внешнему виду Зыбин поистине был отвратителен, словно толстая жаба с редкими бакенбардами, притом неучтив, а то и груб. Но он был чрезвычайно умен – большой знаток своего дела, она в этом убедилась не однажды в процессе расследования истории Камелии.

– Позвольте взглянуть на ваш кабинет, ваше сиятельство, – попросил Зыбин.

Слуг отпустили, и все дружно поднялись наверх, прошли насквозь анфиладу комнат, и, наконец, граф Ростовцев распахнул дубовую дверь:

– Прошу, господа.

Зыбин осмотрелся, одобрительно выпятив губу. В кабинете было на что поглазеть: один только фрегат, модель, выполненная искусным мастером, огромных размеров, приводила в восторг всех, кому ее показывали. И письменный прибор из яшмы тонкой работы привлекал внимание, не говоря уж о разного рода мелочах, которые с первого взгляда давали каждому понять: вещицы эти – весьма дорогие.

– В каком ящике вы, ваше сиятельство, хранили ассигнации? – приступил к делу Виссарион Фомич.

– Да вот в этом, – выдвинул граф ящик бюро.

– Он был заперт?

– Разумеется. Я всегда его запираю.

– А где ключ хранился?

– Идите-ка сюда. – Граф Ростовцев открыл иллюминатор в корпусе фрегата и достал оттуда небольшую связку ключей.

– Изобретательно, – оценил Зыбин, заглядывая внутрь парусника. Вдруг он поднял голову: – А кто из домашних знал, что вы храните ключи в каюте сего корабля?