Сирены были уже совсем близко, скорее всего, несколько машин.

Он сбежал по лестнице и закрыл чугунную решетку. Три замка, из верхнего торчит ключ. Сама впустила убийцу?

Сирены внезапно, как по команде, замолчали. Возможно, полицейские уже в подъезде.

Трясущимися руками он запер все три замка. Закрыл и входную дверь, повернул вертушку и задвинул засов. Сколько им понадобится, чтобы разрезать решетку и взломать дверь? Четверть часа? Двадцать минут?

Опять взбежал по лестнице и рванулся к стеклянной двери на террасу. Слава богу, открыта. Вылетел на свежий воздух и глубоко вдохнул. Здесь ничем не пахло, исчез этот мерзкий сладковатый запах медленно сворачивающейся крови, подернутой блестящей пленкой, как неумело приготовленный соус. Исчез и запах, который его будет еще долго преследовать: запах смертельного ужаса жертвы перед убийцей.

Пол террасы немного опущен, но если встать на перила, можно попробовать… Он так и сделал: встал на широкие дубовые перила, зацепился за желоб, подтянулся и выбрался на крышу. Чайки постарались – черепица покрыта многолетним слоем помета. Шесть этажей до земли, и скат намного круче, чем ему представлялось. Катц боялся высоты, всю жизнь он боялся высоты, мало того – с возрастом стало хуже. У него сильно закружилась голова.

Закрыл глаза и понял, что не в состоянии сдвинуться с места. Его парализовал страх.

Заставил себя посмотреть. В пяти метрах направо была металлическая лестница к дымовой трубе.

Данни потрогал ногой невысокий, сантиметров семь-восемь, снегозащитный барьер – достаточно ли крепок? Почему-то, когда он лез на крышу, об этом не думал. Раскинул руки и медленно двинулся вперед, не отводя глаз от грязной черепицы. Только не смотреть вниз. Только не смотреть вниз. Осталось три метра. Два. Пути назад нет. Прижался животом к терракотовой волне черепицы и сделал последний шаг.

Судорожно вцепился в ржавую железную лестницу и перевел дыхание. Поднялся наверх. Сел верхом на конек и посмотрел вниз. На противоположной стороне улицы стоят патрульный бело-голубой «сааб» и микроавтобус с затемненными окнами. Группа захвата. Коммандос, как их называют. Уже начали собираться любопытные. Он начал ползком передвигаться по коньку, прижимая ноги к скатам. Метрах в пятнадцати увидел то, что искал: мансардное окно. Крыша над окном была почти горизонтальной. Он спустился на нее, протянул руку и попытался открыть окно. К счастью, не заперто.

Ногами вперед пролез на чердак. А через пять минут вышел через соседний подъезд и пошел прочь, не оглядываясь, но и не прибавляя шаг. Свернул на улицу, где припарковал машину.

Здесь его никто видеть не мог.

И сколько же у него времени? Час, не больше. Скорее всего, они его вычислят даже быстрее. Такого не должно случиться. И все же случилось.

Головная боль стала невыносимой. В глазах маячили темно-фиолетовые и ярко-желтые пятна, они переливались друг в друга и смешивались, как акварельные краски на мокрой бумаге. В груди странно покалывало, глотка горела. Он свернул на Якобсгатан, нащупывая правой рукой бутылку с водой в бардачке; у него есть привычка возить с собой воду, но в этот раз воды не было. Ущипнул себя за руку, чтобы вернуться к реальности, чтобы почувствовать что-то иное, кроме оглушительной головной боли и отчаяния. Сумерки сгущались, покрытое тучами сизое небо постепенно становилось темно-лиловым. Начали зажигаться фонари. Пошел дождь, но и дождь был странный. Не такой, как всегда. Под дворником, оказывается, бумажка – парковочный штраф, но он заметил ее, только когда включил дворники и бумажку сдуло встречным ветром, – он посмотрел в зеркало заднего вида и увидел, как она порхает между идущими сзади машинами.

Внезапно подступило рыдание. Сначала какая-то колика в желудке, потом спазм в горле. Он по-звериному всхлипнул, и глаза наполнились слезами.

Повернул на Васагатан. Знакомый мир воспринимался, как короткие абсурдные телеграммы. Рестораны Happy hour, такси сомнительного происхождения, русские и африканские проститутки. У входа в 7-eleven стоит на полусогнутых какой-то наркоман. Прислонился к витрине, и вид у него такой, будто вот-вот заснет… но это не так. Героин не обладает снотворным действием, то, что со стороны кажется сонливостью, на самом деле предельная сосредоточенность, путешествие в собственном внутреннем мире… ему вдруг очень захотелось вколоть героин, даже холодный пот прошиб, но от одной мысли стало еще страшней: вот уже много лет он не прикасался к наркотикам. Только во сне.

Красный свет на Норра Банторгет. Он заставил себя успокоить дыхание. В зеркало увидел, как бомж переходит улицу с коляской из супермаркета, грозя свободной рукой водителям машин. В коляске, судя по всему, все его имущество. Наркоман у 7-eleven медленно сполз вниз, как растаявший снеговик.

Как он ни старался избавиться от наваждения, перед глазами все время было тело Ангелы. Это даже не убийство. Женщину забили, как корову на бойне, и бросили.

Он попытался хоть как-то объяснить происшедшее, но ничего не вышло.

Каждая мелкая деталь, даже изодранная зубами шея – все указывало на него.

Он переехал по мосту на Кунгсхольмен и двинулся по Флемингсгатан по направлению к Фридхемсплану.

Ну хорошо… а если он расскажет всю правду, расскажет, где был сегодня и что делал, почему они ему не поверят? Вполне можно поверить.

Но он прекрасно знал, что никакой надежды на это нет. Его упекут, и скорее всего, в закрытую психушку.

Он выехал на Дроттнингхольмсвеген. Мозг постепенно заработал, картины и символы начали выстраиваться по законам привычной ему шпионской грамматики. Теперь он знал, что делать. Вернее, знал, с чего начать.

Он припарковал машину в двухстах метрах от дома и пошел пешком. В подъезде темно. И все тихо – ни сирен, ни полицейских машин.

На всякий случай обогнул дом. В окне первого этажа стоит сосед и рассматривает рекламный листок.

Катц не стал возвращаться к подъезду – прошел через подвал и взбежал на второй этаж.

Ноги по-прежнему дрожали, его опять начало тошнить.

За несколько минут он собрал все необходимое: сумка с кое-какой одеждой, карманный фонарик, старый мобильник с зарядным устройством.

Запер за собой дверь и спустился в свой так называемый офис. Не зажигая света, вытащил из ящика молоток, пассатижи и отвертку. Выглянул в окно: на улице по-прежнему спокойно – никаких машин, редкие прохожие. Только сейчас наступила обычная реакция: он мгновенно вспотел и с отвращением почувствовал, как пот из-под мышек стекает по телу.

Открыл сейф, взял один из двух жестких дисков, ноутбук, паспорт и затолкал в сумку. Пять тысяч крон в конверте – в карман куртки. Огляделся в темноте – как будто бы все.

Вышел на улицу и быстро пошел к ближайшей парковке.

Сразу попался на глаза старый серебристо-серый «форд-сьерра». Дрожащими руками всунул отвертку между резиновой прокладкой и боковым стеклом и слегка нажал. Стекло опустилось на три-четыре сантиметра. Все, как раньше. Он вспомнил Йорму Хедлунда. Просунул в щель руки, изо всех сил надавил, опустил стекло, преодолевая сопротивление стеклоподъемника, и поднял шпенек замка.

По тротуару шел мужчина с собакой на поводке. Катц дождался, пока он скроется из виду, и быстро нырнул на водительское место. Сунул отвертку в замок и пристукнул молотком.

Эта модель замка – смех один. Только «сааб-900» еще легче угнать. Палочкой от мороженого можно завести.

Именно так говорил Йорма двадцать пять лет назад, когда угнать машину было для них обычным делом.

Он взялся за баранку и изо всех сил потянул на себя, пока не услышал характерный щелчок – замок руля выскочил из зацепления.

И повернул пассатижами отвертку. Мотор послушно взвыл. Он выжал сцепление и включил скорость.

В этот момент появилась первая патрульная машина. Он видел, как водитель притормозил и вгляделся в номера на «сьерре», прежде чем свернуть на его улицу. Данни ехал не торопясь, ни на километр не превышая скорость. Встретил еще два полицейских патруля – они направлялись туда же. К его дому. Мотор «сьерры» урчал, как сытый кот.