– Ну вот, – сказал Генри удовлетворенно, как и в День ворона. – Ужасно видеть, как кто-то другой напуган, не правда ли?

– Что у меня в руке?

– Секрет. Я собираюсь доверить его тебе, – теперь голос Генри звучал слегка неуверенно. – Потому что я хочу, чтобы ты доверял мне. Но для того, чтобы ты мог доверять мне, раз уж мы станем друзьями, ты должен знать правду.

Генри сделал глубокий вдох и убрал руку с ладони Гэнси, открывая его взору пчелу невероятных размеров.

Гэнси едва успел отреагировать, как Генри снова коснулся его пальцев:

– Спокойно, мистер Гэнси. Посмотри внимательнее.

Успокоившись, Гэнси увидел, что это была вовсе не обычная пчела; это было очень красивое насекомое-робот. «Красивое», вероятно, было не лучшим эпитетом, но Гэнси не мог сразу придумать что-то более подходящее. Крылышки, усики и лапки были определенно сделаны из металла, с крошечными шарнирчиками и тонюсенькими проволочными перепонками, но тельце пчелы было окрашено в нежные оттенки, напоминавшие лепесток цветка. Пчела была неживой, но выглядела как живая. Он видел это даже в темноте, поскольку у пчелы было крошечное сердце, источавшее янтарное сияние.

Гэнси знал, что семья Генри занималась разработкой и продажей пчел-роботов, но он представлял их себе совсем иначе. Он был уверен, что видел фотографии таких пчел, и хоть они и выглядели как очень впечатляющий продукт нанотехнологий, они совершенно не походили на настоящих пчел. Они скорей напоминали маленькие вертолетики, а не живых насекомых. Но пчела Генри имела невероятно реалистичную конструкцию. Она так разительно напоминала сновиденные предметы Ронана, что Гэнси никак не мог отделаться от этой мысли, едва она пришла ему в голову.

Генри вытащил из кармана телефон. Легонько постучал по экрану, вызывая радужную заставку, столь же странную на вид, как и пчела.

– Робопчела связана с моим телефоном через это приложение. Оно реагирует на отпечаток пальца, так что я прижимаю палец сюда и говорю ей, что она должна найти – например, Робопчела, найди классную прическу! Вот, гляди, гляди!

Гэнси дернулся, когда пчела взлетела с его ладони с тем же жужжащим звуком, поднялась в воздух и присела ему на голову. Ощущать ее вес на своих волосах было еще хуже, чем держать ее в ладони.

– Ты не мог бы убрать ее? – сухо попросил он. – Мне очень неприятно.

Генри прижал палец к экрану, и пчела снова взлетела, на этот раз приземлившись ему на плечо.

– Но сейчас ты ничего ей не приказывал, – отметил Гэнси.

– Мне и не нужно говорить вслух. Она считывает мои мысли через отпечаток пальца, – Генри не отрывал взгляд от экрана, но Гэнси видел в свете телефона, что Ченг оценивал его реакцию. – Я мысленно приказываю ей, что делать, и – бзззз! – она отправляется выполнять, спасибо, спасибо, маленькая пчелка.

Генри вытянул руку, и пчела спустилась ему на ладонь. Свет погас. Генри засунул и пчелу, и телефон обратно в карман. Разумеется, все это было невероятно, и Генри ждал, что Гэнси так и скажет. Именно поэтому пчела была секретом – она не могла существовать на самом деле.

Гэнси ощутил, как вокруг него разворачиваются сети.

– Твои родители выпускают робопчел, – осторожно начал он.

– Мой отец. Точнее, компания моего отца.

Он явно не хотел продолжать эту тему, хотя Гэнси не понимал, почему.

– И компания выпускает таких пчел, как эта, – Гэнси даже не пытался сделать вид, что верит в это.

– Мальчик Гэнси, думаю, нам надо решить, доверяем ли мы друг другу или нет, – напомнил ему Генри. – Мне кажется, в нашей едва зародившейся дружбе как раз настал такой момент.

Гэнси тщательно подбирал слова:

– Но доверять кому-то и довериться – это не одно и то же.

Генри удовлетворенно хохотнул:

– Нет. Но я уже сделал и то, и другое – и доверился, и доверяю. Я сохранил в секрете то, что у тебя было в багажнике машины, и я молчу о том, почему Адам Пэрриш не погиб, когда на него посыпалась черепица. Это значит, что ты можешь мне доверять. И я доверился тебе: я показал тебе Робопчелу.

Все это так. Но Гэнси знал немало скрытных людей, чтобы не принимать какие-либо секреты в качестве валюты. Вдобавок, все то, с чем Гэнси жил сейчас, подвергало опасности жизни других людей, а не только его собственную. Это было слишком большим доверием в обмен на вечеринку в тогах и яму в земле.

– Продавцы автомобилей пользуются одним психологическим приемом, – произнес он. – Они покупают тебе банку кока-колы из автомата за свои деньги, после чего ты чувствуешь себя как бы обязанным купить у них машину.

В голосе Генри слышался смех:

– То есть, ты хочешь сказать, что твои секреты по сравнению с моими – все равно что автомобиль по сравнению с банкой колы?

Теперь уже Гэнси едва не расхохотался:

– Компания твоего отца не создавала эту пчелу, не так ли?

– Нет.

Пора заканчивать с этим.

– Что ты хочешь от меня услышать? Слово «магия»?

– Ты уже видел такую магию, как моя Робопчела, – уверенно заявил Генри. – Но это не та магия, с помощью которой Пэрриш отразил целую тонну черепицы. Где ты видел такую магию?

Гэнси не мог признаться.

– Это не мой секрет.

– Я избавлю тебя от агонии, – ответил Генри. – Я знаю. Деклан Линч. Он продал моей матери двух таких пчел.

Это было так неожиданно, что Гэнси невольно обрадовался темноте вокруг; он был уверен, что на его лице отразился шок. Он изо всех сил пытался собрать всю эту информацию воедино. Деклан… Выходит, эта пчела – работа Ниалла Линча. Если мать Генри была его клиентом, значило ли это, что Деклан продавал артефакты кому-то в школе? Но не мог же он быть до такой степени идиотом.

– Откуда твоя мать узнала про них, чтобы купить? Это ты ей рассказал?

– Все наоборот. Она знает не потому, что я здесь. Это я здесь потому, что она знает. Неужели ты не понял? Я – ее прикрытие, отмазка. Она приезжает сюда навестить меня. Покупает что-то у Деклана Линча. И уезжает. Очень умно придумано. Уфф! Я два года хотел произнести это вслух. Секреты – как гнойник, так и норовят прорваться наружу.

– Твоя мать отправила тебя в Эгленби только для того, чтобы ей было удобнее вести бизнес с Декланом? – поразился Гэнси.

– Магические артефакты, брат. Очень большой бизнес. Страшный. Отличный способ разжиться перебитыми коленными чашечками. Или быть убитым, как наш друг Кавински.

Гэнси едва не задохнулся от всех этих откровений:

– Она и с ним вела дела?

– Нет. Он торговал только наркотой, но она говорила, что и наркота волшебная. Да ладно тебе. Ты же сам был на той вечеринке четвертого июля. Объясни, откуда взялись драконы.

– Не могу, – пробормотал Гэнси. – Мы оба знаем это.

– Конечно, – удовлетворенно отметил Генри. – Он как-то едва не убил Ченга-второго, просто ради забавы. Он был худшим из всех.

Гэнси привалился к земляной стене ямы.

– Эй, ты что, падаешь? Ты как вообще? Мне казалось, мы беседуем.

Они и беседовали, просто совсем не так, как ожидал Гэнси. За время поисков Глендауэра он не раз и не два говорил со странными людьми. Его путешествия во многом запоминались не по посещенным городам или странам, а по людям и явлениям. С той лишь разницей, что тогда Гэнси искал их сам. Они никогда не искали его. Ему еще не доводилось встречать кого-то, похожего на него, и хоть Генри был далеко не близнецом Гэнси, он пока что был наиболее приближенной его версией.

Он не осознавал всю глубину одиночества подобного убеждения, пока не испытал его.

– В Эгленби есть еще какие-нибудь волшебники, о которых я должен знать? – полюбопытствовал он.

– Помимо тех двоих, которые повсюду с тобой? Я не слышал о таких. Я пытался подобраться к тебе целый год.

– Мои контакты есть в школьном справочнике.

– Нет, дубина. В переносном смысле. Подобраться. К. Тебе. К твоей сути. Понять, а вдруг ты такой же пришибленный на всю башку, как Кавински. Рас-ку-сить, понял? У кого тут английский неродной язык? Подсказка: это не ты.