Дуче рвал и метал, плевался слюной и писал в потолок, но сделать ничего не мог. Будучи неглупым человеком, он хорошо понимал: упадет уровень жизни – пойдет вразнос страна. Это не немцы и не русские, способные стиснуть зубы и терпеть, по приказу или ради будущего. Это – итальянцы, народ одновременно инфантильный и импульсивный, не слишком управляемый, причем как простые люди, так и куда более опасные представители крупных промышленных и финансовых кругов. За счет сильной руки всех их можно держать в повиновении… недолго. Потом, даже если не устроят революцию, то просто разбегутся. А договориться не получалось. Пришедшие на смену Гитлеру люди были прагматиками, и идеологию ценили только как средство достижения собственных целей, во главу угла не ставя. К тому же ход с экономическим давлением оказался с их стороны полной неожиданностью. Военные туповаты, Муссолини до недавнего времени был в этом искренне убежден. От них можно ожидать чего-то резкого, возможно, силового, но как раз для этого повода он не давал. Вот так же, с чувством да по кошельку.
В общем, сопротивлялся он недолго, после чего согласился с выставленными ему условиями, куда более жесткими, чем озвучивались изначально. И Италия начала подготовку к войне, теперь уже под присмотром немецких контролеров, аккуратно, но жестко прибирающих власть в стране. «Папаша» Мюллер оказался на высоте, поставив сюда опытных и знающих людей, так что процесс теперь шел вполне удовлетворительно, хотя, конечно, как всегда хотелось бы большего.
Ба-бах! Ба-бах! Сразу два снаряда подняли столбы воды метрах в сорока от борта «Шарнхорста». Американцы стреляли на удивление неплохо, вот только с такой дистанции попасть в цель крайне сложно. Тут уже не мастерство, тут статистика. Выпустив весь боекомплект, можно рассчитывать на два-три попадания, вряд ли больше, а по маневрирующей цели и вовсе. Немцы пока не отвечали – в отличие от янки, они не боялись сходиться борт в борт. Зато когда дело все же дойдет до реальной схватки, в их погребах останется больше снарядов.
– Идите в рубку, – не оборачиваясь, приказал Колесников. – Эти сдуру могут и попасть. Не хватало еще, чтобы нас случайным снарядом посекло.
Чем хороши немцы, так это дисциплинированностью. Отдав приказ, можно не сомневаться, что его будут выполнять. В этом плане с любящими побравировать храбростью русскими намного сложнее. До недавнего времени Колесников и не предполагал, насколько отвык от этого свойства чересчур иногда широкой русской души. Общаясь в основном с немцами, он даже сам не заметил, как стал чрезмерно упорядоченным. Если бы не Хелен, то вообще стал бы истинным арийцем.
Воспоминание о Хелен вызвало у него улыбку. Наверняка глупую, ну да плевать – и смотреть на него некому, и сам он обращен лицом к морю. В нарушение собственного приказа постоял еще несколько минут, бездумно всматриваясь в неяркие вспышки орудий на горизонте и вспоминая…
Как ни странно, проблемы оказались и с Советским Союзом, чему Колесников оказался донельзя удивлен. Уж он-то, заставший СССР во всех стадиях, кроме разве что довоенной, привык, что, во-первых, если его страна союзник – значит, нет никаких оговорок, а во-вторых, что при Сталине была масса перегибов, зато был порядок, все ходили строем и вкалывали, как папы Карло. Такие вот догмы, наложенные эпохой домыслов… На самом деле все складывалось несколько иначе.
Самым большим шоком для Колесникова оказался тот факт, что власть Сталина была отнюдь не абсолютна. Нет, разумеется, она и впрямь подавляла воображение; реальных противников, способных бороться с ним на одном уровне, Виссарионыч сожрал давно. Прежде чем они слопали его самого, что характерно. Однако помимо них имелась еще толпа народу, которые и работали вроде бы, и колебались в точном соответствии с изгибами генеральной линии партии и правительства, но при этом лелеяли и свои, местечковые интересы. Групп, группочек и подгруппочек оказалось столько, что Колесников так и не понял, каким образом Сталин ухитряется с ними управляться, балансируя среди их интересов, умея заставить работать и при этом не расстреляв всех и разом. Все же он был не политик… Тем не менее, как-то, в личной беседе не выдержал и поинтересовался. Ответ, классический донельзя, многое объяснил. «У нас нет других людей, работаем с теми, которые есть», – пыхнул трубкой Сталин, и немецкому адмиралу осталось лишь развести руками, признавая его правоту.
Но если людей Сталин умел строить и заставлять делать то, что нужно, то промышленность. У-у-у, это было что-то с чем-то. Нет, она существовала, и даже оказалась чрезвычайно мощной, но и примитивной одновременно. Станочный парк, устаревший и эксплуатируемый на износ, довольно низкий уровень подготовки кадров… А ведь это еще то, что лежало на поверхности. И Колесников в очередной раз почувствовал гордость за свой народ, который в столь тяжелых стартовых условиях сумел победить и создать сверхдержаву. Неудивительно, что русская техника зачастую поражала других примитивными и, порой, устаревшими решениями, однако притом была до предела технологична и, по сравнению с импортными аналогами, дешева. Конструкторы просто выжимали все, что могли, из имеющихся у них невеликих ресурсов.
Однако же требовалось срочно поднимать уровень производства, и в течение нескольких месяцев германская промышленность оказалась загружена до предела заказами на высокотехнологичную продукцию, а огромная масса рабочих из СССР проходила переподготовку на немецких предприятиях. Кстати, здесь польза оказалась обоюдной – русские тоже были не из деревень набраны, принесли с собой определенный опыт, который кое-кто из немцев не стеснялся перенимать. Ну и пусть их, заодно, может, избавятся от неприязни, которую ушедшее правительство насаждало с самоубийственным упорством.
Кстати, СССР не остался в долгу, и поставки как продовольствия, так и стратегических материалов шли в куда большем объеме, чем в прошлую историю, так что получалось баш на баш. А главное – нефть! Впервые можно было не экономить на этой «крови современной экономики», запросы Германии СССР своими поставками удовлетворял с избытком.
Ну и в военно-техническом сотрудничестве преуспели – лицензионные немецкие моторы пришлись по вкусу русским конструкторам, вынужденным ранее до миллиметра «вылизывать» аэродинамику своих самолетов. Точно так же немцам пришлись по вкусу русские танки. Правда, слепо копировать их они не стали, предпочитая создавать что-то свое, но тут уж Колесников не вмешивался. Он вообще старался не лезть в дела Роммеля и Геринга, а те соответственно не лезли в его.
Главное же, наконец-то пошло нормальными темпами строительство русских линкоров. Четыре гиганта типа «Советский Союз», заложенные на верфях одноименного государства, грозили стать одними из лучших в своем классе, но из-за нехватки ресурсов и значительной утраты культуры производства сроки их вступления в строй выглядели крайне туманно. То же относилось и к двум линейным крейсерам типа «Кронштадт». Достаточно было посмотреть процент брака, к примеру, броневых плит, чтобы схватиться за голову. Подвязка мощнейшей германской промышленности, после захвата Великобритании достигшей и вовсе заоблачных высот, оказалась как раз к месту. Линкоры закончили в кратчайшие сроки, да и сами немцы получили как полезный опыт, так и заказы, а значит, деньги. В общем, результаты оказались хороши, но и трудиться пришлось в поте лица.
Ба-бах!
– Донерветтер! – выругался Колесников. Очередной снаряд упал так близко, что фонтан воды, поднятый взрывом, обрушился на палубу «Шарнхорста». Перепало и адмиралу. Не то чтобы очень много, но холодный душ лично ему не понравился.
– Герр адмирал, – из рубки выскочил лейтенант, совсем молодой парнишка из тех, что «принеси-подай». Звезд с неба он не хватал, зато был исполнителен, точен и достаточно храбр. В принципе, его за эти качества и держали. – Американцы меняют курс.
