Что-то Васю взяло сомнение. Точно ли сейчас времена Великой Отечественной войны? Конечно, по прошествии чуть ли не века, он совсем не помнил да и не знал, и знать не мог, знаки различия польской армии того времени. Но, похоже, тут и сейчас был какой-то из тридцатых годов, скорее всего, тридцать девятый?
У правой руки покойника лежал пистолет незнакомой модели, наверное, польского производства. Что же, вполне может пригодиться в нынешнее неспокойное время. Вася тут же снял с руки поляка часы, показывавшие, что уже где-то пять часов, может, утра, а может, и вечера. Хотя, так как близился вечер, то, наверное, всё же вечера?
Потом мужчина, особо над этим не раздумывая, снял с мёртвого поляка, осторожно перекладывая его из стороны в сторону, какой-то рюкзак-ранец со спины, полевую сумку и бинокль с ремнями, широкий поясной ремень с кобурой и прикреплёнными к ней парочкой тройных подсумков, похоже, полных, и прикреплённой сзади малой саперной или пехотной лопаткой. А потом он стянул с покойника и саму шинель, с жёлто-синей полосой у углов воротника. Конечно, он был испачкан, но не так сильно. Вся кровь досталась, в первую очередь, кителю. На своё удивление, Василий, сдуру, как никогда, попал метко - чуть ли не прямо в сердце. Бывают же такие совпадения!
Бывший ополченец совсем не боялся сбора трофеев, проще говоря, как бы и мародёрства, и не испытывал при этом никаких угрызений совести. Война есть война. Может, по нынешним понятиям, это действительно и вполне осуждаемое мародёрство, но попаданцу нужно было выжить в этом мире, раз попал, да и не стоило оставлять врагам разные полезные для победы над ними вещи. Да и где потом он может найти всё это? Немаловажным являлось и то, что у него было немного иное мировоззрение на всё, чем сейчас.
Так что, кое-как почистив шинель листвой, он аккуратно пристроил его пока что к баулу.
Потом мужчина охлопал нагрудные и боковые карманы офицерского кителя, не забыв и карманы брюк, и достал оттуда какие-то документы, в том числе, видать, и офицерское удостоверение, и всякую нужную военному и не очень человеку мелочь и прочие вещи, и, особо не приглядываясь, засунул почти всё в полевую сумку. Правда, сам пистолет, штук пять запасных обойм и какие-то бумажные деньги и отчего-то офицерскую корочку, наверное, по давней привычке, положил в нагрудный карман своей куртки.
Главное, в рюкзаке нашлась кое-какая еда - хлеб, колбаса, вроде, какие-то консервы, что-то ещё. Порадовала Василия и металлическая фляжка, похоже, с кисловатым вином. Разбираться с остальным содержимым было некогда, и он, наскоро перекусив хлебом и колбасой и запив всё это парой глоточков вина, даже напялил на себя все сумки и ремни. Он даже не поленился подобрать характерную фуражку-рогатывку польского офицера и совсем стал похожим на покойного подпоручника.
Можно было бы снять ещё и сапоги, притом, вполне хорошие, наверное, яловые, также и другую одежду, пусть и испачканную, но вполне удовлетворённый трофеями грабитель-мародёр этого не стал делать, да и что-то внутри него, потаённое, всё же остановило его. Пусть уж польский офицер спит где-то там, в высших сферах, спокойно, в полном своём облачении и не думает о превратностях судьбы.
И тут же, чуть погодя, мужчина узнал ответ на весьма интересовавший его вопрос. Всё ему объяснила карта большого масштаба в планшете офицера, с нарисованной там Польшей именно тридцатых годов. Похоже, шла война. Большое количество непонятных и частично знакомых значков, применявшиеся для указания военной обстановки, больше всего теснились ближе к западной части территории Белоруссии, к её западной же, пока даже не существующей, границе.
Значит, получилось так, что Василию Степанову весьма «повезло», и он очутился на территории Польши или Западной Белоруссии, и именно в сентябре тридцать девятого года, во время нападения фашистов. Знать бы, хоть какое число? Только пока спрашивать было некого и, наверное, и смысла в этом не имелось. Самочувствие у него и так уж было хуже некуда. Даже боль не заглушила гулявшие в его голове мысли, одна страшнее другой. И, вообще, радостного было мало.
Хотя, мужчина вполне себе интересовался историей и мог себе представить, куда и в какое время он попал, конечно, поверхностно. В это время всё ещё могли происходить боевые действия между немецкой и польской армиями. Значит, он запросто мог принять участие в бое между поляками и немцами? Хотя, в середине месяца и Красная армия начала свой Освободительный поход. Только, кажется, русские с немцами в то время не воевали. Да и редкие поляки, только самые упёртые, оказывали сопротивление продвигавшимся на запад советским войскам. В основной своей массе они просто сдавались.
Получается, Вася мог находиться на территории, где всё ещё шла война между немцами и поляками, и именно последним малость подфартило его вмешательством. Но, кажется, пока никто не догадался об этом.
Вот только, все жё, ему как раз поляков и следовало остерегаться. К немцам он и так и близко бы не подошёл.
На всякий случай, попаданец обшарил вокруг и, правда, больше никого не нашёл. Ну, да и ладно, зачем ему лишние смертоубийства. Зато он наткнулся на брошенную, видать, той парочкой солдат, спутников убитого, польскую винтовку и повесил, после некоторого раздумья, её на плечо. Патроны к нему, как можно было понять, находились в тройных подсумках. Что же, действительно, для небольшой войнушки хватит.
Да, и прибарахлился же Вася весьма не хило. Даже таскать всё на себе и, в придачу, тащить не очень уж и лёгкий баул, хоть и вполне крепкому и молодому мужчине, было трудновато. Но что делать, приходилось соответствовать времени и терпеть, выдержать все муки ада.
Под конец мужчина, найдя подходящую случаю яму, там же, рядом, в кустах, всё-таки затащил убитого туда и плотно закидал его ветками, всякой трухлятиной и опавшей листвой и придавил сверху полусгнившим обрубком от упавшего дерева. Не гоже, пусть и случайно попавшегося ему поляка, оставлять просто так. Пусть полежит хоть какое-то время, как бы, и похороненным. К сожалению, на большее у попаданца ни сил, ни времени просто не имелось.
Сильно болела голова, и малость мутило. Но всё равно Василий отправился обратно к дороге, с какой-то потаённой надеждой, найти свои вещи, случайно оставленные им в почти засыпанном окопе. Может, и не было их уже там, но попытаться забрать оттуда хоть что-то всё же, всяко стоило.
Глава 07
Ожидание
Лейтенанту с сержантом всё же повезло. И действительно, после некоторых не очень утомительных земляных работ, тут же рядом, в частично засыпанном ходе сообщения, под слоем откинутой земли, нашлись кое-какие, и тоже весьма удивительные вещи.
Во-первых, они нашли два комплекта военной формы зеленовато-пятнистого вида и неизвестного происхождения, правда, сильно грязноватых и замасленных. Наверняка они принадлежали именно сидевшим здесь, в засаде, полякам, только откуда они могли взять такую форму? Не у немцев ли?
Во-вторых, стало понятно, для чего предназначена странная труба или неизвестный вид оружия. Она оказалась ручным миномётом, а может, и противотанковым средством. В одной из двух найденных специальных матерчатых сумок нашёлся целый снаряд, похоже, именно для трубы, странноватой и длинный.
Вдобавок, сержант вытащил из-под слоя земли, там же, в ходе сообщения, большую прямоугольную сумку из тонкой и прочной ткани искусственного вида.
- Смотрите-ка, товарищ лейтенант, да тут у них как бы и целый склад находился! Какие же запасливые поляки оказались!
Сам сержант, памятуя о воинской дисциплине, внутрь лезть не стал и передал сумку ему, лейтенанту Петрову. На первый взгляд, внутри неё ничего ценного, тем более, оружия не имелось. Хотя, как знать?
Конечно, когда лейтенант раскрыл сумку, сержант тоже мельком глянул туда. Как оказалось, внутри сумки, сбоку с одной стороны, виднелись несколько книжек. Там также имелись одна большая и толстая, явно канцелярская, папка с тесёмками, по виду, явно с какими-то бумагами, и довольно объёмистый свёрток с чем-то сыпучим, и это только сверху. Ниже угадывалось ещё что-то, но пока вытаскивать всё лейтенант не стал. Как всегда в таких случаях, надо было как бы и соблюсти кое-какие формальности. Хотя, на всякий случай, он всё же вытащил из сумки одну крайнюю книжку и от удивления чуть не уронил её. Само собой, сержант с сильным любопытством наблюдал за ним.
