– Альва, не начинай.

– Не начинать? Я не прошу ничего особенного – обычной вежливости!

– Эллис Роджерс еще спит?

– Нет, он на балконе. Там всем нравится.

– Ты была с ним любезна?

– Я всегда со всеми любезна, милый. Вин, может, в следующий раз приберешь свои краски? А то ветер разбросал все тряпки по полу и опрокинул один горшок.

– Альва, ветром управляешь ты.

– А бардаком – ты.

Эллис обернулся и увидел на пороге салона Пакса в прежнем викторианском наряде. Встретившись с Эллисом взглядом, он улыбнулся.

– Как вы себя чувствуете?

– Голова болит.

– Да, Ча предупреждал.

– Зато в остальном мне гораздо лучше. Даже проголодался слегка.

– А чего вам хочется?

Эллис пожал плечами.

– Две тысячи лет прошло. Вряд ли у вас есть бургеры с картошкой.

– Альва?

– Название происходит от города Гамбурга, который находился в Германии. Гамбургер включает в себя дешевое перемолотое мясо домашних животных, известных как коровы или крупный рогатый скот. Еду бедняков зачастую обрабатывали гидроксидом аммония, чтобы уничтожить опасные загрязнители. В 2162 году это блюдо было запрещено к употреблению из-за угрозы для здоровья.

– Что, правда? – Пакс поморщился. – Значит, у нас нет такого шаблона?

– А ты хочешь попробовать? Для мышьяка у нас тоже шаблона нет.

Эллис фыркнул:

– Про хот-доги даже спрашивать не буду.

Пакс встревоженно уточнил:

– Вы и в самом деле ели собак?

– Нет, дорогой мой, – сказала Альва. – Но, боюсь, от моих объяснений легче не станет. Может, минлатту с эстрагоновым соусом? Новый шаблон от Яла.

– Лучше не спорить, – сказал Пакс. – Альва все равно сделает по-своему.

– Я не против.

– Вин, ты будешь минлатту? – Голос Альвы донесся из другой комнаты, а Пакс вышел к Эллису на балкон. Ответ Вина прозвучал неразборчиво и приглушенно.

– Здесь очень красиво, – заметил Эллис. – Мы уже не в Мичигане, да?

– В Мичигане?

– Там, где мы с вами встретились. – Эллис посмотрел на солнечные лучи. – Это было вчера? Я проспал целый день?

– Да, вы долго спали.

– Мы с вами прошли через ту портальную штуковину?

– Да.

– И где мы сейчас? В Африке? В Южной Америке? – Эллис не знал, что и думать. Он редко путешествовал, но видел фотографии и смотрел фильмы: такие места всегда находились где-то далеко-далеко, в странах третьего мира. Хотя за две тысячи лет страны третьего мира наверняка смогли улучшить свое положение.

– Это Полый мир, – ответил Пакс.

Эллис поднял на него озадаченный взгляд.

– Евразийская плита, Западная зона, сектор Тринджент, квадрант Ла-Бриде.

– Ух ты, – сказал Эллис. – Длинное названьице. Только про место все равно ничего непонятно. Я думал, будет что-нибудь попроще. Рио, например. Что располагалось здесь две тысячи лет назад?

– Вы слышали о Париже?

– Тот, который во Франции?

– Да.

– Так это Париж?

– Не совсем. Мы с вами находимся там, где раньше был Париж. Но примерно миль на пять глубже.

Эллис посмотрел на величественные скалы, на узкую полоску неба над каньоном: его ослабевшие с возрастом глаза различали горы на горизонте. Он обвел взглядом деревья, птиц и наконец выдавил из себя очень красноречивый ответ:

– Э?

Их разговор прервали чьи-то шаги.

– Эллис Роджерс, позвольте представить вам Вина. Мы живем вместе.

Эллис обернулся. Позади стоял очередной клон, и наряд у него был еще выразительнее, чем у Пакса: двубортный диккенсовский фрак, рубашка с кружевным воротом и цилиндр. Правда, было неясно, точный это клон или нет, потому что Вин нацепил на себя маску. Белую, то ли из фарфора, то ли из пластика. Она полностью закрывала верхнюю часть лица, так что был виден только рот. Сразу вспоминался «Призрак оперы» Эндрю Уэббера.

– Приятно познакомиться. – Эллис протянул руку. И тут же понял, что за две тысячи лет правила вежливости могли сильно поменяться. Как ни странно, Вин пожал его ладонь. Только хватка у него была совсем вялая.

– Вин художник. – Пакс сообщил об этом с таким пафосом, будто знакомил Эллиса с самим Творцом. – Большинство картин и скульптур в доме – его работа.

– Не скромничай. – Вин снял цилиндр и поставил его на полку около входа в спальню. – Ты тоже постарался. Горшки получились славные, отлично подходят для моих кисточек.

На Вине были бриджи и высокие черные сапоги, словно он только что вернулся с лисьей охоты. «Художник» прохаживался по комнате с гордым и самоуверенным видом, напоминая персонажа из какой-нибудь шекспировской пьесы.

Когда Вин принялся стягивать белые перчатки, Эллис обернулся к Паксу.

– Значит, мы под землей?

Вопрос застал Пакса врасплох.

– Хм-м? Ах да. Скорее даже не пять миль, а четыре. Разумеется, мы не геоманты.

– А как же солнечный свет?

– Это ложный свет. – Вин говорил гораздо громче Пакса, как актер, вещающий со сцены. Он остановился перед балконом, словно впервые в жизни рассматривая простиравшийся перед ним пейзаж. Потом пожал плечами. – Ничего особенного.

– Думаешь? – удивился Пакс. – А мне всегда казалось, что ложный свет – это нечто потрясающее. Особенно, если много времени проводишь сверху, на траве. Никак не отличить от настоящего.

– Ну, ты-то, может быть, и не отличишь, – сказал Вин.

– Да, наверно, на взгляд опытного специалиста…

– Вот именно.

– Вы серьезно? – не выдержал Эллис. – Уж не знаю насчет опытных специалистов, но я вижу солнечный свет. А я всю жизнь провел под настоящим солнцем. Это просто чудо. Так красиво!

– Не думаю, что вы способны оценить красоту. У вас нет нужной квалификации, – сказал Вин.

Прозвучало это как оскорбление, но Эллис не разбирался в здешних обычаях. Древний римлянин тоже наверняка бы обиделся за своего бога войны, если бы окружающие стали обсуждать полеты на Марс. Начинать скандал из-за недопонимания – последнее дело. В этом доме он был гостем, да и вдруг это такая шутка? Эллис решил, что лучше вести себя поскромнее.

– Моя жена бы с вами согласилась. Никогда не понимал, чем хороши обои, которые она выбрала, а уж в платьях вообще не разбирался. Но мне кажется, что оценить красоту может любой человек. Ну, знаете, в глазах смотрящего и все такое…

Вин ухмыльнулся.

– Да уж, Пакс, ты откопал настоящего неандертальца. Признаю, поначалу я сомневался, но теперь все понятно. Придется ужинать вместе с варваром, который готов завыть на луну в любую минуту. Право же, тебе следовало спросить разрешения. Тогда мы бы хоть гостей пригласили, чтобы они тоже взглянули на эту нелепость. Нужно сделать граммы, иначе нам никто не поверит.

А вот это уже точно оскорбление! Но прежде чем Эллис успел ответить, призрак оперы покинул салон, скрывшись под одной из арок.

Пакс неловко поджал губы.

– Кажется, вы обидели Вина.

– Это я его… ее… обидел этого Вина? Ведет себя, как дурак какой-то.

Пакс округлил глаза.

– Поймите, Вин художник!

– Да, я понял. Рисует симпатичные картинки, которые ни в какое сравнение не идут с этим прекрасным видом. Разве рисунок может быть лучше настоящего пейзажа? По мне, так это обычное бахвальство. – Эллис указал на долину. – И освещение меняется со временем. Поразительно. Мы точно под землей?

Пакс кивнул.

– Значит, ложный свет?

– На первых подземных фермах было искусственное освещение для растений, а людям приходилось обходиться без солнца. Они жили в крошечных кабинах. Но человеку тоже нужен свет, и очень скоро работники начали тосковать. Они все время пытались вернуться наверх, на траву, и работали из рук вон плохо. Поэтому и изобрели ложный свет. Целое новое производство, а потом и отдельный вид искусства – между прочим, первый в Полом мире.

Пакс обвел рукой стены:

– Да, Вин нарисовал эти картины, но просто для развлечения. Настоящая работа у него там. – Пакс указал за пределы балкона. – Вин творит Полый мир.

– Что значит «творит»?