— Когда придёт весна, охотьтесь в роще к югу от большой излучины Серебряного Ручья — там достаточно кроликов. Попросите… попросите Айзека Хейла показать вам, как делаются ловушки. Я научила его в прошлом году.
Отец кивнул, прикрывая рот рукой. Зверь предупреждающе зарычал на него и ушёл в ночь. Я сделала шаг за ним, но остановилась, чтобы оглянуться на сестёр, всё ещё скорчившихся у огня, будто они не смели двигаться, пока я не ушла.
Элейн, скрючившись и опустив голову, одними губами шептала моё имя. Потому я посмотрела на Нэсту, чьё лицо так похоже на лицо матери, такое холодное и безжалостное.
— Что бы ты ни делала, — сказала я тихо. — Не выходи за Томаса Мандри. Его отец бьёт свою жену и ни один из его сыновей не останавливает его.
Глаза Нэсты расширились, а я добавила:
— Ушибы скрыть труднее, чем бедность.
Нэста застыла, но ничего не сказала — ни одна из моих сестёр не сказала ни слова — я повернулась к открытой двери. Но рука, сомкнувшаяся на запястье, заставила меня остановиться.
Повернув меня лицом к себе, отец открыл и закрыл рот. Зверь снаружи, почувствовав, что я задерживаюсь, сотряс дом рыком.
— Фейра, — сказал отец. Его пальцы дрожали, когда он схватил мои руки в перчатках, но его глаза стали яснее и смелее, чем я когда-либо видела за все эти годы. — Ты всегда была слишком хороша для этого места, Фейра. Слишком хороша для нас, слишком хороша для всех, — он сжал мои руки. — Если ты когда-нибудь сбежишь, или убедишь их, что уже выплатила долг, не возвращайся.
Я не ожидала душераздирающего прощания, но и такого я тоже не представляла.
— Никогда не возвращайся, — сказал отец, отпустив руки, чтобы встряхнуть меня за плечи. — Фейра, — он запнулся о моё имя, его горло дёргалось. — Ты идёшь к чему-то новому — создай своё имя.
За порогом, зверь был просто тенью. Жизнь за жизнь — а что, если оплатить жизнь означает потерять три другие? Этой одинокой мысли было достаточно, чтобы стать мне якорем.
Я никогда не говорила отцу о данном матери обещании, а объяснять сейчас не было смысла. Я сбросила его руки с плеч и ушла.
Я позволила хрусту снега под ногами вытеснить из головы слова отца, следуя за зверем в окутанные ночью леса.
Глава 5
Каждый шаг в сторону деревьев был слишком поспешным, слишком лёгким, слишком быстро ведущим к ожидающим мучениям и страданиям. Я не решалась оглянуться назад, на дом.
Мы вошли в лес. Его темнота манила.
Неподалёку у дерева спокойно ждала непривязанная белая кобыла, в лунном свете её шкура сверкала свежим снегом. Когда зверь приблизился, она только слегка склонила голову — как будто в знак уважения.
Он указал мне огромной лапой на неё. Даже когда он проходил достаточно близко, чтобы выпотрошить её одним ударом, лошадь осталась спокойной. С тех пор, как я последний раз ездила верхом, прошло много лет, и ездила я только на пони. Но, пока я — наполовину околевшая от холода, забиралась в седло, я наслаждалась теплом лошади. Она пошла шагом. Без света для ориентирования, я не мешала ей идти по следам зверя. Они были почти одного размера. Я не удивилась, когда мы свернули на север — к территории фэйри, хотя мой желудок и сжался до боли.
Жить с ним. Я могу прожить весь остаток моей смертной жизни в его землях. Возможно, это милосердие — только он не уточнил, каким образом, собственно, я буду жить. Договор запрещает фэйри держать нас как рабов, но, может быть, к людям, убившим фэйри, это не относится.
Вероятно, мы идём к какой-нибудь трещине в стене, через которую он пришёл за мной. И как только мы пройдём сквозь невидимую стену, как только мы окажемся в Прифиане, моя семья никогда не сможет найти меня. Я буду не более чем ягнёнок в мире волков. Волки. Волк.
Убила фэйри. Вот, что я сделала.
В горле пересохло. Я убила фэйри. Я не могу заставить себя сожалеть об этом. Не когда мне пришлось оставить мою семью голодать; не когда это означает на одно злобное и жуткое существо в мире меньше. Зверь сжёг ясеневую стрелу — мне должно крупно повезти, чтобы снова достать хотя бы кусочек древесины и убить зверя, когда выпадет шанс. Или замедлить его.
Знание об этой слабости, об их восприимчивости к ясеню, было единственным, что помогало нам выживать во времена восстания против Высших Фэ. Тайна, раскрытая одним из их вида.
Чем дальше я безуспешно высматривала узкие стволы с взрывами ветвей — заученные приметы ясеня — тем сильнее холодела в жилах кровь. Я никогда не видела леса таким неподвижным. То, что было там, признало опасным зверя рядом со мной. Кроме непринуждённо идущей за ним лошади. Надеюсь, он не подпустит близко других фэйри, когда мы пересечём границу его мира.
Прифиан. Слово снова и снова звучало похоронным звоном.
Земли — он сказал, у него есть земли, но какой дом? Лошадь прекрасна, седло сделано из дорогой кожи, что означает, что контакт с цивилизованной жизнью у него есть. Я никогда не слышала об особенностях жизни фэйри или Высших Фэ — никогда не слышала ни о чём, кроме как об их смертельных способностях и аппетитах. Я сжала поводья, чтобы унять дрожь в руках.
Есть всего несколько первоисточников знаний о Прифиане. Смертные, пересёкшие стену — и отправленные добровольно как подношение от Детей Благословенных, и похищенные — никогда не возвращаются. Большинство легенд я узнала от жителей деревни, хотя изредка и отец рассказывал одну-две тихих истории по вечерам, когда он вспоминал о нашем существовании.
Насколько нам известно, Высшие Фэ по-прежнему контролируют северные части мира — от нашего огромного острова, отделённого от массивного материка узким морем, через бездонные фьорды, заледенелые пустоши, каменные пустыни и до великого океана на другой стороне. Некоторые территории фэйри — империи; другие их земли — под контролем королей и королев. Есть и такие места, как Прифиан, разделённые на части, где правят семь Высших Лордов — существа столь несокрушимой силы, что легенды говорят, что они могут стирать в порошок здания, разбивать армии и могут убить прежде, чем ты успеешь моргнуть. В этом я не сомневалась.
Никто никогда не рассказывал мне, почему люди решили задержаться на нашей территории, когда нам было оставлено настолько мало места и в такой близости от Прифиана. Дураки. Какие бы люди ни остались здесь после Войны, они наверняка были суицидальными дураками, чтобы жить так близко к Прифиану. Несмотря на многовековый Договор между мирами смертных и фэйри, в разделяющей наши земли стене есть трещины и дыры, достаточно большие, чтобы эти смертоносные существа проникали на нашу территорию для развлечений нашими мучениями.
Это сторона Прифиана, которую Дети Благословенных никогда не соизволят признать — возможно, сторона Прифиана, которой я скоро стану свидетелем. У меня свело желудок. Жить с ним. Я напоминала себе снова, снова и снова — жить, а не умереть.
Хотя, думаю, я так же могу жить и в подземной тюрьме. Он наверняка запрёт меня и забудет, что я там. Забудет, что люди нуждаются в пище, воде и тепле.
Зверь мягко шёл впереди. Его рога вились к ночному небу, горячие дыхание клубилось вокруг морды. В какой-то момент мы должны будем разбить лагерь — граница Прифиана в нескольких днях пути. Когда мы остановимся, я не сомкну глаз всю ночь и не выпущу его из виду. Несмотря на то, что он сжёг мою ясеневую стрелу, в плаще я спрятала оставшийся нож. Может быть, этим вечером мне выпадет шанс использовать его.
Но в страх, ярость и отчаяние меня приводили мысли не только о моей судьбе. Пока мы продолжали путь и единственными звуками были хруст снега под лапами и копытами, я металась между проклятой уверенностью, что моя семья будет голодать, и пониманием, насколько необходимой я была. Меня ослепляла боль при мысли об отце, попрошайничающем на улицах, о выдающей его покалеченной ноге, когда он будет ковылять от человека к человеку. Каждый раз, глядя на зверя, я видела хромающего городом отца, вымаливающим медяки, чтобы мои сёстры выжили. Хуже этого — на что способна Нэста ради жизни Элейн. Она не будет против смерти отца. Но она будет лгать, красть и продавать что угодно ради Элейн — себя в том числе.
