Пришлось ее обнять. Непедагогично, знаю. А какие ваши предложения?
— Все-все-все, мы ото всех отбились, упыри сдохли, видишь? — Пришлось как ребенку повернуть ей голову и указать на усеянный телами коридор. Влада выдохнула и как-то внезапно вся обмякла, я едва ее удержала. Она сонно улыбнулась.
— А мы с тобой… просто супер секси-чики, да, Вика?
Крепко ей досталось.
-Это ты самую суть ухватила, — соглашаюсь я. — А теперь давай…
— Боюсь, мисс Виктория, это еще не все, — прозвучал откуда-то из-за угла голос Уолтера. — У нас есть военнопленный.
Что? Какой еще пленный?
Оказалось, и правда есть. В узеньком переходе, выходящем на внутренний дворик корпуса, на полу обнаружился молодой парень с черном спортивном костюме и смешной черной же шапочкой с нарисованным египетским глазом. На коленях у парня лежал закрытый ноутбук, а руки он дисциплинированно поднял над головой.
— Сдаюсь, сдаюсь, — приветливо ухмыляясь, сказал он, наверное, чтобы мы не ошиблись. — Понимая бесперспективность дальнейшей борьбы, с восторгом предаюсь в руки превосходящих сил противника, надеюсь на них и уповаю. — Он подмигнул мне. — Девчонки! Созвонимся вечером?
Все это походило на какой-то сюрреалистический театр абсурда.
— Это же… — язык повинуется плохо, но я очень стараюсь. — Это Ян Валентайн, один из руководителей, один из тех, кто… кто все это…
Парень бросает на меня короткий острый взгляд.
— Грешен, — вздыхает он. — Но грешен исключительно в том, что меня и правда зовут Ян Валентайн. Что касается остального, то это просто смешно — ну, какой из меня руководитель? Я чисто технический специалист, меня наняли для сопровождения и обеспечения связи, взлома ваших серверов, отключения камер, и все такое прочее… Ну, нехорошо получилось, согласен, но я просто выполнял условия сделки, на которую подрядился. Уверен, после соответствующего разбирательства дело прояснится.
«Я просто выполнял приказ». Да, мы уже такое проходили. Одно успокаивает: Уолтер, не обращая внимания на эти россказни, аккуратно опутывает поднятые руки парня своей супер-убийственной струной. Теперь, если он только дернется, лишится как минимум руки.
— Также прошу принять во внимание, что ни в чем таком насильственном я не замешан, у меня даже огнестрела при себе никакого нет, а… эй, вы что делаете? — Это Уолтер забирает у него ноутбук и беззастенчиво знакомится с содержимым.
— Сидеть смирно, мальчик, или я отстрелю тебе самое дорогое, — я-то у Влады пистолет отобрала, помните? Так что их у меня сейчас два. И вот этими двумя мрачными стволами я как раз и целюсь во внезапно занервничавшего Яна. — А с аппаратурой твоей сейчас разберутся.
— Любопытно, — говорит Уолтер, держа раскрытый лэптоп на весу одной рукой, а другой энергично елозя про трекпаду. — А что если я вдруг возьму, да и нажму вот сюда…
«Все упыри выронили оружие», — раздается в голове голос Алукарда. Я делюсь этой новостью с Уолтером.
— И впрямь интересно. Боюсь, сэр, наше общение в сами может затянуться, поэтому пожалуйста… — начинает дворецкий… а дальше все происходит очень быстро.
Раз! Ян, невероятно изогнувшись, выворачивает обе руки себе за спину. Два! Резко дергается, будто стаскивая что-то с пояса. Три! Судорожным движением выворачивает плечо обратно. Одной руки, начиная с локтя у него уже нет, струна Уолтера отпилила ее, словно циркуляркой. Из культи тугим потоком хлещет кровь. А в изрезанной кровоточащей ладони другой лежит черный вытянутый цилиндр.
Brandgranate.
— «Миллениум» настаивал именно на этом, — четко говорит Ян. И улыбается.
Удивительно, сколько всего успеваешь за пару секунд. Еще удивительнее, насколько одинаковой оказывается реакция у людей, когда речь идет об вопросе жизни и смерти. Мы все втроем просчитали ситуацию и поняли, что до угла все равно не успеем, а закаленное оконное стекло не пробить даже с разбега. Бросаться на гранату и ценой своей жизни спасать товарищей тоже показалось не лучшей идеей. Поэтому мы синхронно, как хорошо сыгранная тройка олимпийских чемпионов по прыжкам в воду, вылетаем из коридора в дворик — как он кстати здесь оказался!
Спасает нас одно — замедлители у хороших немецких гранат горят очень долго, секунд шесть, наверное. Так что выпрыгнуть и даже довольно удачно приземлиться мы успеваем, хотя Уолтер справа как-то нехорошо охает, держась за колено. А вот дальше…
Ввумммпффф!!!
Спину опаливает нестерпимым жаром. В страшной белой вспышке я вижу свою тень — она черная и узкая, она истончается и исчезает. Черное на белом. Совсем близко скворчит пламя, плотоядно, довольно. Кажется, поверни голову, и увидишь его. Но мне не нужно видеть. Я его чувствую. Кричит от боли Влада. Кричу я. Хрипит Уолтер.
«Химическая нейтрализация ожогов от белого фосфора производится при помощи перекиси водорода в насыщенном растворе пищевой соды». Этому нас дома на ускоренных курсах учили по методичкам пятьдесят шестого года. Только где же ее взять, перекись, кто же ее мне принесет, кто вылечит дымящиеся сожженные плечи?
Отвратительно воняет обугливающаяся на глазах плоть.
А потом, в какой-то момент серый скучный асфальт, по которому я каталась, сипя от боли — кричать уже нечем, связки я сорвала в первую же минуту — почему-то покраснел, потом почернел, и больше я уже ничего не видела.
***
Что было потом, вспоминается кусками. Вроде бы меня куда-то несли, завернутую, как мумию, в мокрые желтые бинты. И Владу несли, я точно помню. А Уолтер, кажется, даже ковылял самостоятельно, но этого не могло быть, он же старенький, да и приложило его ничуть не слабее, чем нас, молодых. Значит, это была галлюцинация.
Я больше не чувствовала боли, совсем. Наверное, «лилит» отрубил все сигналы от нервов, чтобы я не рехнулась окончательно. Это было даже забавно — качаешься эдаким бревнышком на белой-белой каталке, а над тобой только лица врачей в масках, да еще переносная капельница. Кстати, физраствор в капельнице был кроваво-красным. Ох, отчего же я такая глупая… Зачем вводить вампиру раствор, когда вирус сам может вылечить поврежденные ткани, только дай ему достаточно свежей крови.
