Боже, как все иначе, все не так.

- Почему? - шептала она, когда он еще крепче прижал ее к себе, не позволяя опуститься на пол. - Почему я так все чувствую? Почему этого никогда прежде не было?

- Ах, Мария. - Он зарылся лицом в ее волосы. - Ты даже не представляешь, как ты красива, одного брошенного на тебя взгляда достаточно, чтобы воспламенить королей, не говоря уже о безземельных деревенщинах вроде меня. Но я ведь тоже не каменный, - сказал он, направляя ее руку к себе между ног, к той части тела, которая, несомненно, опровергла его высказывание. - Сегодня ты будешь принадлежать мне.

- Да, ты со мной. Когда в твоих глазах появляется одинокая слезинка, я мгновенно забываю о всех своих бедах. Одного намека на грозящие тебе невзгоды достаточно, чтобы я ринулся на твою защиту. Забирай мои земли, топчи мою гордыню, преврати меня в тряпку перед моим народом, - нет, только одна ведьма может сделать все это таким несущественным, а важным только одно, - вот это. Он раскачивался, прижимаясь всем телом к ней, сжимая свободной рукой ее грудь, раздражая сосок.

Она хотела чувствовать его руки, губы, язык, всего его над собой, хотела, чтобы его раскаленный, дрожащий мужской ствол проник в нее, зарылся в ее глубинах. И все же она не хотела в этом признаваться, если он соблазнял ее, не испытывая такой же, как она, страсти, в своем сердце.

- Ротгар, - сказала она, тяжело дыша, пытаясь объяснить ему свою непристойную возбужденность, - мы должны подождать.., не то погаснет костер.., погаснет вот сейчас.

Он только застонал в ответ.

- Да, я пытаюсь отпустить тебя, но у меня ничего не выходит.

По ней пробежала волна ликования. Он не хотел ее выпускать из объятий! Он хотел ее, этот красивый, дразнящий воображение, смеющийся, терзающийся человек, - он хотел ее.

- Ротгар... - прошептала она, так как ей хотелось так много рассказать ему, но она не могла этого сделать.

При упоминании его имени он издал какой-то первобытный вопль, который, кажется, застрял у него в горле. Своими пальцами, которые обладали такой невероятной мягкостью и одновременно пылали жаром, - она это чувствовала при их прикосновении, - он задрал ей платье, оголив ноги, оголив самые интимные ее места, впился в них взглядом. И снова мучительно застонал, когда Мария сделала то же самое, - когда она проникла рукой в его плотные трусы и проворными пальцами извлекла из-под грубой материи его набухший ствол наружу.

Она бросила удивленный взгляд на то, что ей удалось выпростать, вспоминая при этом сухость и жесткую боль, которые всегда сопровождали первый тычок Ранульфа после долгих месяцев воздержания. К тому же копье Ранульфа не обладало ни тяжестью, ни длиной того, что было у Ротгара.

Никогда прежде Ранульф так не дрожал от натуги, пытаясь сдержать охвативший его пыл, никогда он не смотрел на нее такими возбужденными, безумными от охватившей страсти глазами. Один только вид до такой степени взбудораженного Ротгара, возбужденного из-за ее близости, заставил ее почувствовать жаркую топь у себя между ног, и в это мгновение она отринула прочь все сомнения.

- Сегодня ты принадлежишь мне, Мария, - шептал он, прижимаясь к ее губам. - Я больше не в силах ждать, не могу не овладеть тобой. - Его грубая страсть заставила ее задрожать всем телом. Не будучи уверенной в том, что именно он от нее хочет, она вытянулась всем телом, как струна, а когда он поднял ее на руках у стены, она поняла, что от нее требуется, хотя она прежде этого никогда не делала. Он удерживал ее на весу, покуда она не обхватила его ногами за талию, после чего она с опаской, медленно начала опускаться на влажную, трясущуюся, как в лихорадке, голову его мощного ствола.

Она закричала, как и предполагала, но только не от боли.

В таком полуподвешенном состоянии у нее не было никакой возможности все регулировать, чтобы его ствол медленно-медленно входил в нее. Охватившее ее странное чувство, словно она вся тает внутри, все смягчило, и ее жидкость смешалась с его жидкостью. После первого, короткого обжигающего проникновения она сумела приспособиться к необычным по толщине и длине его члена.

- Только тихонько.., только тихонько. - Его страсть говорила о его готовности не терять над собой контроль.

Она сильнее прижималась к нему, не осмеливаясь даже дышать, покуда он, дрожа всем телом, резко не выдохнул весь воздух из легких.

- Крепче сожми ноги, - приказал он ей, и она сжала его крепче, чувствуя, как еще глубже проник он в нее. Поддерживая ее снизу одной рукой, второй он срывал, стягивал с нее одежду. Она почувствовала, как он ее укладывает, подсовывает под спину что-то шерстяное. Свернутый узел оказался у нее под лопатками, предохраняя ее нежную кожу от соприкосновения с шершавым полом.

Обхватив ее одной рукой за талию, придерживаясь второй за стену, он глубоко проник в нее. От продолжительного, чувственного удара его ствола его грудь крепко прижалась к ее обнаженным, легко реагирующим соскам; он продолжал проникать все глубже в нее, покуда не коснулся внутри нее какого-то тайного местечка, которого она прежде не чувствовала; тут же все тело ее, казалось, взорвалось, по нему побежали конвульсивные, лихорадочные волны охватившего ее удовольствия.

Она снова громко закричала, будучи не в силах вынести это обжигающее ее блаженство. Она боялась потерять над собой контроль и все сильнее прижималась к нему, а он, сжимая ее все крепче, продолжал вонзать в нее ствол, и казалось, какое-то внутреннее чувство ему подсказывало, как сочетать каждое из своих движений с теми сладостными спазмами, которые терзали ее тело. Наконец он тоже закричал, сообщая ей о своем облегчившем его приятные мучения извержении, и она почувствовала, как в эти мгновения пульсирующий его ствол все с большей частотой проникал глубоко в нее. Потом он, не отпуская ее от себя, перевернулся, прижавшись голой спиной к стене, которая теперь служила им обоим надежной опорой.

Мария уютно лежала на нем, наслаждаясь ударами его сердца, которые толкали ее в грудь, чувствуя прикосновение внизу живота его курчавых волос и напрягшихся мускулов; она до сих пор не могла прийти в себя от тех, охвативших ее всю с головы до ног пронзительных ощущений, вызванных у нее таким сильным его стволом, таких больших размеров. Вздохнув, она хотела было разжать ноги вокруг его талии, но он предупредил ее движение, крепко схватив ее своей громадной рукой за бедро.