Славная победа для одного рыцаря означала позорное поражение для другого. В ноябре, когда беззаботный Хью де Курсон галопом носился по английским землям, он, Ротгар умирал с голоду, прикованный цепями к своим несчастным товарищам, которые не оказались такими проворными и не скрылись в лесах, когда разгром их норманнами стал вполне очевидным.

- Тогда Хью был самим собой и обладал великим стратегическим искусством, продолжала Мария. - Вильгельм отправил его осмотреть Лэндуолд и Кенуик, объяснив ему, что намерен подарить эти поместья одному из своих самых преданных рыцарей. Он попросил Хью найти наиболее удачную в оборонном отношении местность и провести границы, чтобы новый владелец мог приступить немедленно к обустройству. Когда Хью вернулся, то не смог воздержаться от восхвалений Лэндуолда и, по сути дела, был готов лопнуть от зависти перед тем человеком, которому предназначался сей щедрый дар.

Даже Уолтер, казалось, был в восторге от Лэндуолда. И тогда Вильгельм сказал, обращаясь к Хью:

- Старательно ли вы искали эти земли, Хью.., сеньор Лэндуолдский? - Мария улыбнулась. - Хью должен был догадаться. Вильгельм всегда любил пошутить с Хью и был очень щедр.

- Мне он представляется совершенно иным, - возразил Ротгар.

До этой минуты здоровый, розоватый цвет на щеках Марии можно было объяснить их прогулкой по хрустящему, пронизанному солнечным светом воздуху. Но от его слов она еще больше покраснела. Бросив быстрый взгляд на его шрамы, она изменилась в лице. Только сейчас она осознала, что она хвасталась удачливой судьбой своего брата перед человеком, который позволил ей осуществиться, утратив при этом свою.

Как просто было бы ее сейчас возненавидеть. Но Ротгару тем не менее приходилось подавлять в себе желание прикоснуться к ней, заверить ее в том, что эти земли все равно были конфискованы, независимо от того, кто из рыцарей был избран в качестве счастливчика, воспользовавшегося щедростью Вильгельма.

Что же он был за человек, который ехал рядом с ней, униженный выбранной ею для него тусклой рваной одеждой, позорного передвижного средства, насильно принуждаемый ее отвратительными угрозами произносить слова, которые застревали у него в глотке, и одновременно с этим чувствовать, как растет его восхищение этой женщиной, как крепнет к ней интерес, не имеющий никакого отношения ни к нему, как пленнику, ни к тем, кто его пленил, интерес, проявляемый только мужчиной к женщине.

- Когда был ранен ваш брат? - спросил Ротгар, пытаясь развеять черные мысли.

Его хитрость не удалась. Благодарный взгляд, брошенный этими теплыми, золотисто-карими глазами, лишь еще больше разжег пламень его желания, лишь усилил, а не ослабил его чувства от ее присутствия здесь.

- Перед Рождеством, когда мы ехали вместе, чтобы поселиться в Лэндуолде, на наш отряд напали разбойники. Это были люди, которые постоянно жили в лесах, умирая с голоду; они были одеты в какое-то рванье. Мне показалось, когда я впервые увидела вас, что и вы из их числа.

Ротгар уже пожалел о своем признании, что он был взят в плен и обращен в раба. Пусть лучше она думала бы о нем, как о разбойнике, хотя он не понимал, почему ему этого хотелось.

- Ну а где же были ваши охранники? Вы же не могли путешествовать в одиночку по только что завоеванным землям?

- Конечно, нет. Уолтер прежде совершил сюда несколько самостоятельных поездок, чтобы определить наиболее безопасный для нас маршрут. Уолтер ехал с нами, и Гилберт с Данстэном, и Стифэн, все оруженосцы и пажи. Вы всех их здесь видели. Даже этот негодяй Филипп сопровождал нас, оказывая тем самым услугу и Вильгельму, так как дарованные ему земли лежали по соседству с Кенуиком, а у Филиппа мало собственных рыцарей. Но все казалось таким мирным, был такой приятный денек, нам с Хью было так легко на душе, мы были так счастливы, так взволнованы тем, что у нас наконец появится собственный дом. Мы с ним ехали впереди, остальные сзади.

- И что же произошло потом?

- Потом все они, выскочив из лесу, начали бить нас дубинами в забрасывать камнями. Рыцари устремились к нам на помощь, но один из этих хулиганов все же успел нанести сильнейший удар Хью по затылку, когда он свесился с седла, чтобы спасти маленького Фена. Те из них, кто несли прямую ответственность за организацию этой вылазки, понесли строгое наказание, а Хью с тех пор пребывает вот в таком жалком состоянии.

Ротгар промычал что-то нечленораздельное, вероятно, в знак того, что он все понял, хотя эта история его несколько озадачила. Он сам орудовал тяжелой дубиной и бросал камни во время битвы с норманнами при Гастингсе и знал, насколько ограниченны рамки действия такого оружия. Только человек гораздо сильнее его самого мог проломить крепкий шлем Хью де Курсона каким-то иным неметаллическим оружием. К тому же рыцарь получил ранение сзади, когда четверо вооруженных рыцарей должны были прикрывать его с тыла...

"Я бы не отходил от нее ни на шаг, чтобы избавить от подобной опасности", - подумал Ротгар, чувствуя как его всего наполняет нежность к Марии, как обостряется в нем желание защитить ее. Ему было не по себе от одной мысли о том, как Мария в ужасе прижималась к лошади, окруженная озлобленными, впавшими в отчаяние саксами. Однако ей удалось избежать ранения, а ее брату - нет. На протяжении этих долгих месяцев ей успешно удавалось обманывать всех, скрывать от нового английского короля и даже крестьян Лэндуолда правду об истинном состоянии хозяина поместья, а он, Ротгар, в это время скитался, попадая из одного норманнского плена в другой. Чистое безумие ожидать от нее, что она потребует защитить его.

Они уже подъехали достаточно близко, и он мог различить лица работавших крестьян, которые, узнав его, побросали тут же свои инструменты и побежали ему навстречу. Хотя ему не терпелось увидеть эту картину, хотя он не мог оторвать глаз от этих хорошо ему известных любимых лиц, он отдавал себе отчет в том, что Мария по-прежнему едет на своей кобыле почти рядом с ним. Они с Хью со своими двумя охранниками немного отстали, когда крестьяне обступили его, ожидая от него ответа, избавления, - на их лицах, за видимыми улыбками, скрывалось необычное лукавство.