До Жюльена мы добрались около десяти, как раз к открытию. Я надеялась, что, если приду с Иветтой, Жюльен не станет задавать лишних вопросов, но за стойкой не было никого, кроме бармена. Он жестом пригласил нас пройти, и мы вошли в безлюдный клуб. Он бросился за нами, чтобы налить коньяк.

– Отстой! – протянула Иветта, пнув барный стул.

– Ничего, вечер еще только начинается. Вон, посмотри-ка! – показала я на двух высоких подтянутых блондинов, появившихся в дверях. – Гитлерюгенд!

Они сразу подошли к нам и предложили чем-нибудь угостить. Заиграла музыка, и через полчаса в клуб начали подтягиваться посетители. Иветта уже изрядно набралась, удалилась в кабинку и вернулась в черных кружевных тонгах и лифчике, обвилась вокруг арийца, которому не пришлось повторять дважды, и тот быстро увел ее в темную комнату.

– Ты с нами?

– Скоро присоединюсь.

Иветта ушла, а я принялась внимательно рассматривать девушек. Выбор был невелик, а мне нужно было найти кого-нибудь хотя бы с похожим цветом волос. Последний поезд в Амстердам отправлялся в двадцать минут первого, но наконец в 11:20 в клуб вошли они. Молодая женщина с мужчиной постарше, он с видом собственника держал ее за руку, но она выглядела более спокойной и опытной. Она легонько поцеловала его и пошла в кабинку, а он направился к бару. Через несколько минут она вернулась в розовом кружевном трико с глубоким вырезом, ее темные соски слегка сплющились под туго натянутой тканью. Идеально! Я кивнула своему блондину, который уже поглядывал в сторону темной комнаты, встала и пошла в кабинки, захватив с собой дорожную сумку. Закрыта оказалась всего одна кабинка.

Вскрывать замки я совершенно не умею, поэтому просто подлезла под дверью и быстро нашла ее сумку – мягкий черный клатч от «Прада». Я вытряхнула из него все содержимое, открыла бумажник, вытащила несколько кредитных карт и чеков и наконец нашла то, что искала, – удостоверение личности. В тусклом освещении толком разглядеть фотографию мне не удалось, но в темное время суток Мари-Элен Бодри вполне могла бы сойти за моего двойника. Оказалось, она замужем, но я решила, что вряд ли ее пожилой спутник и есть супруг, вот ведь нехорошая девочка! Сначала я подумала, не подбросить ли ей паспорт Лианны, но потом вспомнила, что на нем моя фотография. Убрав все обратно в бумажник, я засунула его в клатч, а удостоверение личности положила в карман своей сумки. Было 11:32. Успеваю, но впритык.

Перед уходом я заглянула в темную комнату. Иветта лежала под своим блондином, в полумраке я увидела, как блестят каблуки ее босоножек. Конечно, ей придется оплатить счет, но, с другой стороны, она даже не предложила мне вернуть те самые пятьсот евро. Я бы, конечно, не взяла, но так себя не ведут. В 11:35 я вышла в холл, отдернула занавес и уже взялась за дверную ручку, но тут из темноты возникла фигура Жюльена.

– Мадемуазель Лорен?

– Простите, Жюльен, но мне пора…

– Не так быстро, – перебил он, тихо закрыв дверь у меня перед носом, – мне нужно с вами поговорить.

– Хорошо-хорошо, только недолго!

– Bien sûr, Mademoiselle.

Жюльен остановился за стойкой администратора и пригласил меня пройти в кабинет. Там все было очень просто, никаких излишеств, только стол с компьютером, дешевое офисное кресло да стопка чеков в ярком свете настольной лампы. Я поставила сумку на стол и выжидающе посмотрела на хозяина заведения.

– Мадемуазель Лорен, ко мне снова приходили, и на этот раз полиция. Они снова задавали вопросы. О вас.

– Когда?

– То ли вчера, то ли сегодня, точно не помню.

– Сколько вы хотите? – прямо спросила я, так как у меня не было времени на все эти чертовы кошки-мышки.

– Собираетесь в поездку? – Он выразительно посмотрел на мою сумку.

– Это вас не касается! Так сколько вы хотите?

– Пять тысяч.

– За что?! Как вы думаете, зачем я им понадобилась?

– Хотите рассказать об этом?

– Столько у меня при себе нет.

– В таком случае можете отдать столько, сколько есть. И прошу вас больше здесь не появляться!

Поймите меня правильно: я не собиралась этого делать. Полезла в сумку за деньгами, но пистолет просто сам прыгнул в мою руку, ваша честь! Нет, неправда. На самом деле у меня просто не было времени. Я могла бы сказать ему, что сегодня не его день, что не стоило ему меня злить, потому что, когда я злюсь, со мной не очень приятно иметь дело, но на такие театральные ужимки тоже не было времени. Наклонившись над столом, я дважды выстрелила ему в грудь, скинула туфли и бросилась бежать по улице Терез.

Как-то раз мы с Рено сидели в баре отеля «Крийон» и стали свидетелями неприятной сцены. Рядом с нами за крошечным мраморным столиком сидела молодая пара. Мужчина был небрит и лохмат – мог бы сойти за известного актера, женщина – красавица в стиле Умы Турман до того, как та сделала ботокс. Пепельные волосы убраны в гладкую прическу, открывая лицо в духе моделей Пикассо. На ней было кашемировое пальто изумительного кремового цвета, хотя погода стояла довольно теплая. Она пришла первой, заказала два мартини, а он явился с опозданием, держа в руках дешевый букет из магазинчика на углу. Сначала они тихо беседовали, попивая мартини, а потом она вдруг разрыдалась – стильно, красиво, блестящие, словно кристаллы Сваровски, слезинки блестели на густых ресницах, обрамлявших глаза неестественно яркого бирюзового цвета. Потом она встала, причем встала с таким видом, что я сразу поняла: она прекрасно знает, что взгляды всех мужчин в баре прикованы только к ней. Прикрыв свою лебединую шею мягким воротом пальто, она наклонилась вперед и сказала:

– Прости, но я так больше не могу! С меня хватит!

Она взяла со стола уже начавший увядать букет, со всей силы ударила мужчину цветами по лицу, швырнула букет на пол и бросилась к выходу. Мужчина медленно встал, убрал со щеки прилипший лепесток гвоздики и ошеломленно огляделся по сторонам с видом оскорбленной невинности. Официанты выстроились в ряд, словно группа поддержки футбольной команды, и принялись одобрительно кричать:

– Она пошла туда! Догоните ее, месье, она пошла вон туда!

Мужчина послушно побежал догонять ее. Вскоре мы увидели их на другом берегу, они целовались и хихикали, гуляя по набережной. Под распахнутым пальто на девушке оказалась дешевая джинсовая юбка и мужская пижамная рубашка. Ребята все разыграли как по нотам: идеальный способ не платить за коктейль! Может быть, они были студентами театрального института или актерами. Дело в том, что парижане гордятся репутацией своего города и знают, что им положено ценить ссоры между влюбленными, а также восторженно ахать при виде босой девушки, бегущей по ночной улице с выражением отчаяния на лице, поэтому я не боялась привлечь лишнее внимание. На бегу я подумала о другой девушке, которая тоже бежала босиком по улицам города, но тот летний вечер сейчас показался мне таким далеким и невинным… От улицы Терез до Северного вокзала почти три километра, которые я пробежала за шестнадцать минут – неплохой результат, да еще и с тяжелой сумкой.

Задыхаясь, я протиснулась через привычную толпу пьяниц и цыган у входа, подбежала к автомату для покупки билетов и купила билет до Амстердама. Автомат, естественно, не хотел принимать купюру в пятьдесят евро, но заплатить картой я не рискнула. Поглядывая на часы, я лихорадочно принялась разглаживать банкноту. Нет, только не это! Неужели я попадусь на такой ерунде, как покупка билета на поезд?! Хотя Аль-Капоне тоже прокололся на налогах. До меня донесся странный булькающий звук, но в ту же минуту я поняла, что это мой собственный истерический смех. Автомат выплюнул купюру во второй раз, потом в третий. Я сделала глубокий вдох, с хирургической точностью расправила уголки банкноты и снова вставила ее в щель для приема оплаты. Секунд двадцать мне даже казалось, что я вот-вот уверую в Бога. Aller simple, I adulte. Спасибо Тебе, Господи! Я даже успела прокомпостировать билет в автомате в конце платформы и вскоре уже входила в вагон, с жутко грязными пятками и дорожной сумкой.