Нет худа без добра, что являет собой диалектическое единство. Снижение интеграции элементов очень благоприятно сказалось на выходе годных ИС. Конечно, номенклатура масок сильно увеличилась, сложность схемотехнического решения возросла, трудозатраты на сборку модулей выросли, но в среднем за счёт более высокого процента (выше 60%) выхода годных интегральных схем себестоимость единицы конечного продукта увеличилась всего на два рубля.
Уже выпущенную партию часов на БИС распродали только на территории СССР, причём в городах, куда въезд иностранцам был закрыт. Сотрудникам американского посольства вручили несколько подарочных экземпляров часов на микросборке. Всякое бывает, купят как-нибудь, по случаю, разберут, да увидят, что видеть не положено. С июня 1959 года новые платы для часов, произведённые в НИИ-35 (позже — НИИ «Пульсар») пошли на сборку часов на Брянском заводе полупроводниковых приборов.
1959-й финансовый год (с первого октября 1958 года) для американской компании Philco начинался как провальный. Компания сокращала издержки, все надежды были связаны только с поставками русских транзисторов. Рынок дискретной электроники в эти годы не баловал потребителей обилием предложений — мизерный коэффициент выхода годных изделий вынуждал производителей идти на такие меры, как ручная разбраковка и сортировка диодов и транзисторов. Купить «рассыпуху» на стороне было крайне сложно.
Поставки из СССР обещали выправить ситуацию в среднесрочной перспективе, но инвестиции были нужны прямо сейчас. В первые месяцы 1959 года Советский Союз получил по линии сотрудничества с «Philco» оборудование и технологии производства бытовых кондиционеров на сумму порядка 30 миллионов долларов, что было значительно дешевле, чем если бы покупать их обычным порядком, с приобретением лицензий и уплатой всех пошлин. «Philco», в свою очередь, получила от продажи продукции на полученных от советской стороны компонентах порядка 4 миллионов долларов, что позволило компании пережить самые трудные 6 месяцев в начале 1959 года.
Однако настал «час расплаты». Часть поставок предстояло оплатить наличными, которых не было. На греческих посредников из «Solid State physics and Semiconductors Research» начали давить, угрожая законом Браунелла-Батлера (закон о контроле над коммунистич. деятельностью в США http://dic.academic.ru/dic.nsf/sie/2439/БРАУНЕЛЛА). Но в начале августа 1959 года на стол переговоров легла скромная деревянная шкатулка, в которой лежали две пары никогда ещё не виданных на Западе электронных часов с жидкокристаллическим экраном — в латунном, стальном, позолоченном и платинированном корпусах, с двумя типами подсветки: оранжевой и синей, и надписью «Philco Impulse». Американцы были в шоке, как будто с разбегу наступили на детские грабли.
Согласование контракта заняло два месяца. (подробности контракта см. фанфик ReaderN3022 http://samlib.ru/s/simonow_s/02-03.shtml)
В сентябре уже греки апеллировали к законодательству США, категорически отказываясь от любых просьб американской стороны по отсрочкам платежей и опасаясь нечестной игры со стороны «Philco». Но найти сто пятьдесят миллионов долларов для компании, все ещё находящейся на грани краха, было просто невозможно.
А «многоходовочка», затеянная Серовым, продолжалась. Транспортная компания «All-American Truck Co», за прошедшие 5 лет сама выросшая до размеров ТНК и подмявшая под себя большую часть рынка перевозок на грузовиках по странам Северной и Южной Америки, предложила «Philco» оснастить парк своих грузовиков новыми транзисторными радиостанциями. Общая сумма контракта была небольшой, чуть более миллиона долларов. Но переговорщики «Аll-Аmerican», наслышанные о трудностях нового партнёра, неожиданно высказали заинтересованность в расширении сотрудничества. И предложили инвестировать в компанию 100 миллионов долларов под залог акций. Которые, совместно с акциями, уже приобретёнными ранее «Solid State physics and Semiconductors Research», составляли блокирующий пакет. О чём американскую сторону, разумеется, не предупредили.
Согласно подписанных договоров, транснациональная корпорация «Philco» брала на себя обязательства о коммерциализации продукта на международном рынке, исключая страны ВЭС. Всего в 1960-м финансовом году предполагалось продать не менее полутора миллионов наручных часов со стоимостью от трёхсот пятидесяти долларов в самом простом латунном корпусе, до двух тысяч долларов в платинированном, а так же в специальных, дизайнерских корпусах с инкрустацией бриллиантами за пять и более тысяч долларов.
Конечная прибыль от реализации проекта, за вычетом оперативных расходов, расходов на рекламу и продвижение, налоговые отчисления, но не включающая в себя стоимость корпусов часов и затраты на сборку на предприятиях «Philco», делилась пополам. «Philco» регистрировала на себя совместно с «Solid State physics and Semiconductors Research» более ста тридцати патентов, и прибыль от торговли лицензиями на эти патенты, ограниченные только территорией США, так же делилась поровну. При этом в договоре оговаривался запрет на продажу исключительных лицензий, без согласия советской стороны.
Фактически, СССР взял под контроль крупнейшую транснациональную корпорацию. Это уже был не стартап, который ещё предстояло многие годы выращивать с нуля, а сложившаяся мощная структура, с разветвлёнными связями и большими возможностями.
В конце сентября 1959 года на счета «Solid State physics and Semiconductors Research» — т. е., фактически, на счета советского госбюджета, были переведены первые сто пятьдесят миллионов долларов. На министерство электронной промышленности пролился дождь премий и инвестиций. Хотя Староса и Берга Никита Сергеевич, вручая премии, предупредил:
— Только смотрите, ежели что... Денежки-то можно и взад вернуть... У Ивана Александровича тоже творческие люди работают...
Берг и Старос с опаской посмотрели на Серова, с многозначительной улыбкой поигрывающего паяльником, но в ведомости всё же расписались.
Назначенный административным директором зеленоградского НПО «Научный центр» Фёдор Викторович Лукин ещё в 1953 году, будучи председателем Государственной комиссии по приёмке ЭВМ «Стрела», разработанной Юрием Яковлевичем Базилевским в СКБ-245, познакомился с одним из её разработчиков, Давлетом Исламовичем Юдицким
(Его полное имя звучало как Давлет-Гирей Ислам-Гиреевич. Однажды он приехал в командировку на закрытое предприятие, где такое изобилие «Гиреев» вызвало полное недоумение у сотрудников режимной службы. Они несколько часов не решались допустить его на территорию предприятия. Вернувшись из командировки, возмущенный Давлет Исламович тут же отправился в ЗАГС убирать непонятных режимщикам Гиреев. Собственного Гирея ему убрали без проблем, а вот изменить отчество по закону было нельзя. Так Юдицкий стал Давлетом Ислам-Гиреевичем. Однако называли его обычно Давлетом Исламовичем, иногда Давлетом Гиреевичем. http://www.computer-museum.ru/galglory/yuditsky.htm)
С 10 ноября 1953 г. Лукин был назначен на должность зам. начальника КБ-1, разрабатывавшего противокорабельные ракеты КС-1 — главного инженера. Длительное время он исполнял обязанности и отсутствующего начальника КБ-1. Федор Викторович быстро оценил важность и высокий уровень выполняемых в КБ-1 работ, благодаря его усилиям коллектив и тематика предприятия были сохранены. Здесь он принял активное участие в работах по постановке на боевое дежурство противосамолетной системы ПВО Москвы «С— 25» и созданию ракетных систем различных классов.
В КБ-1 под руководством и при непосредственном участии Лукина был решён ряд конструкторских и технологических проблем, позволяющих создать малогабаритную эффективную уникальную радиотехническую и вычислительную аппаратуру. Лукин предложил унифицировать конструктивные элементы и полностью перевести аппаратуру на печатный монтаж. Это позволило сократить сроки разработок, резко увеличить плотность монтажа, повысить надежность систем и снизить трудоемкость их серийного производства. Для этих целей под руководством Федора Викторовича в предельно сжатые сроки была проведена большая работа по перестройке всех производственных и технологических циклов.
