Попытка японцев прислать для охраны рыбаков два эсминца привела к неожиданно жёсткому ответу. Из обычного в этих краях тумана появились четыре советских эсминца, а следом за ними вышел крейсер «Петропавловск» (крейсер проекта 26бис, бывш. «Каганович»). Корабли Тихоокеанского флота организовали дежурство в промысловой зоне вблизи Южных Курильских островов. Над островами был проложен патрульный маршрут морской авиации, по которому несколько раз в день, в разное время проходили Ту-16. На Кунашире расположилась РЛС дальнего обнаружения, антенна которой размещалась внутри оболочки привязного аэростата. Она просматривала море на пару сотен километров во все стороны, а воздушное пространство — на все 400 км. (АИ)
Япония по итогам 2-й мировой не имела права строить корабли выше определённого тоннажа, поэтому на тот момент ничего не могла противопоставить даже старым артиллерийским крейсерам проекта 26. «Белые сделали рокировку и вывели ладью на стратегически важную клетку», — охарактеризовал ситуацию министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко.
Оставшись вообще без курильской рыбы, японцы осознали, что наглость и политическое давление больше не работают, и пошли на попятный, предложив переговоры. В начале лета 1959 г во Владивостоке было заключено соглашение о квотах на вылов рыбы японскими рыбаками в советской промысловой зоне Южных Курильских островов. За эти квоты японцы каждый год теперь платили немалые суммы в валюте. (Основано на реальных более поздних фактах http://www.krasnaya-ikra.ru/news/losos-dlya-yaponii/)
Правила для японцев были установлены жёсткие. Рыбакам позволялось ловить рыбу и крабов только под присмотром советских пограничных кораблей. Корабли и экипажи часто менялись, чтобы исключить возможность сговора с японцами — предприимчивость и тех и других не знала границ. Перед тем, как отпустить очередное судёнышко в Японию, его груз проверяли пограничники. Излишки выловленной рыбы конфисковывались, на рыбаков накладывали штрафы. В итоге японские рыбаки сами предложили сдавать излишки выловленной рыбы советской стороне, для чего возле Кунашира обычно дежурило судно-рыбозавод. (АИ)
Ещё один интересный проект был начат на Азовском море. Его рыбопродуктивность была значительно выше, чем, к примеру, у соседнего Чёрного моря. На одном из заливов построили дамбу, и опреснили залив почти полностью, запустив туда пресноводную рыбу. Чтобы опреснённый залив не цвёл, большую часть рыбы составлял толстолобик.
Основной проблемой тогдашнего рыбоводства была доставка рыбы потребителю. Рыба — продукт очень скоропортящийся, поэтому в начале-середине 50-х её перевозили, в основном, в живом виде, в цистерне, наполненной водой. То есть, возили, в основном, воду, а не рыбу. К тому же воду требовалось подогревать и насыщать кислородом, причём для каждой перевозимой породы рыбы условия нужны были свои, иначе рыбу не довезёшь.
Более быстрое освоение холодильной техники отчасти решило вопрос доставки, хотя и требовались значительные капиталовложения. При перевозке карпов и карасей учёным удалось подобрать режимы температуры и влажности такими, что рыбу можно было перевозить в живом виде без воды, при этом она оставалась живой до 2-3 суток. (Не фантастика — http://russian.people.com.cn/31518/8017516.html) Но этот метод годился только для некоторых видов рыбы, особо неприхотливых в части снабжения кислородом, привыкших жить в стоячей воде.
Во многом помогло появление контейнеров-термосов, и контейнеров-рефрижераторов, как автономных, так и с питанием от автомобиля или поезда, транспортирующего контейнеры. Появились также и вагоны-рефрижераторы, причём увеличенной вместимости. Освоение производством грузовиков, оснащённых системой «мультилифт», ещё более упростило задачу. Теперь рыбу можно было транспортировать в контейнере-рефрижераторе от места вылова до места реализации с любым разумным количеством перевалок. Качество рыбы при этом не страдало.
Рыбу мало было довезти до магазина, её надо было ещё и продать. Для этого надо было поднимать престиж рыбных блюд среди населения. По радио запустили передачу, в которой населению рассказывали о полезных свойствах различных продуктов, причём исключительно тех, которые можно было купить в магазинах. Рыбе и блюдам из неё в передаче уделялось много внимания.
Внедрение технологий переработки отходов сельскохозяйственных производств в биотопливо и удобрения выявило не только их достоинства, но и недостатки. Одной из ключевых проблем была немалая стоимость стартовых комплектов биореакторов, не говоря уже об установках для получения диметилэфира. Только наиболее богатые совхозы и колхозы могли позволить себе единовременно поставить полнокомплектный завод по переработке отходов и получать собственный метан, и, тем более — диметилэфир.
Поэтому на первом этапе освоения биотехнологий в хозяйствах шли в ход всякие суррогаты, начиная от обычных 400-литровых бочек, из которых пытались делать малогабаритные биореакторы, и заканчивая списанными железнодорожными цистернами.
Летом 1959 года многие хозяйства экспериментировали с наиболее дешёвым вариантом биореактора. Рыли на открытых площадках длинные неглубокие канавы, туда укладывали двойной полиэтиленовый рукав, который с 1954 года выпускался в больших количествах для упаковки зерна, сенажа, а также для укрытия парников и теплиц (АИ, см. гл. 01-22). Концы рукава зажимали самодельными затворами из плотно подогнанных досок. В этот рукав загружали отходы, перемешанные с закваской для брожения. Много газа таким образом получить было сложно, точнее, сложно было его собрать. Поэтому в полиэтиленовых рукавах в основном перерабатывали отходы на удобрение — биогумус.
С наступлением осени «канавные» биореакторы приходилось останавливать — для нормального брожения требовался подогрев. Те хозяйства, где такие упрощённые биореакторы сразу устраивали под крышей, в отапливаемых помещениях, например, прямо в помещении, примыкающем к коровнику или свинарнику, оказались в выигрыше. Те же, кто пытался перерабатывать отходы в удобрение на открытых площадках, упёрлись в проблему низких температур уже в начале августа — по ночам в средней полосе в это время уже прохладно, процесс брожения при такой температуре не идёт.
Столкнувшись с такими трудностями, во многих хозяйствах внедрение биотехнологий забросили, а их более осторожные соседи, насмотревшись, как в соседнем хозяйстве «кувыркаются» с «новомодными технологиями», не стали и пробовать, а по-прежнему продолжали вывозить навоз на поля в исходном виде, или складировать его в многолетние компосты, кое-где уже достигавшие невероятной толщины — до 9 метров.
С жалобой на эту проблему к Хрущёву в кулуарах Пленума подошли министр сельского хозяйства Мацкевич и его заместитель Орловский (АИ, см. гл. 02-36) Тут же находился и Андрей Степанович Шевченко, постоянно сопровождавший Никиту Сергеевича на всех мероприятиях, где речь шла о сельском хозяйстве. Слушая Мацкевича и Орловского, Первый секретарь всё больше мрачнел.
К ним подошёл с каким-то своим вопросом министр обороны маршал Гречко, но, видя, что Никита Сергеевич занят, остановился и молча ждал удобного момента, чтобы спросить.
— Выходит, не так прост биореактор оказался? — спросил Хрущёв.
— Скорее, не так доступен, как на первый взгляд казалось, — ответил Орловский. — В Индии да в Китае всё же теплее, там навоз в любой яме бродит при уличной температуре, а у нас нужно помещение с отоплением. Без подогрева процесс идёт только в летние месяцы и только днём.
— Гм... А как в природе навоз в гумус перерабатывается? Если без компоста? — спросил Никита Сергеевич.
— Надо с учёными посоветоваться, — озадаченно пробормотал Мацкевич.
И тут гениальное в своей простоте решение предложил министр обороны, причём предложил в традиционной армейской манере:
— Да на хер эти учёные нужны, Никита Сергеич, ты лучше послушай настоящего специалиста! Вот у тебя, к примеру, лежит говно. Если погода тёплая, на него садятся мухи. А от мух в нём заводятся опарыши. Червячки такие, говноеды. И они это говно сжирают. А на этого опарыша, между прочим, рыба очень хорошо клюёт, это тебе каждый рыбак скажет! Значит, вкусный для неё этот опарыш, и питательный! А говно, которое опарыш через себя пропустит, оно уже и не говно вроде получается, а готовое удобрение.
