— И, знаете, мне тут рекомендовали из компетентных органов... — понизив голос, произнёс Атаманов, многозначительно не закончив фразу, — так вот, мне рекомендовали к этому юноше присмотреться. Даже, вот, переводчика прислали...

— Гм... — озадаченный Котёночкин не знал, что и сказать. — Ну, что ж... Давайте для начала познакомимся, молодой человек. Как вас зовут?

— Миядзаки Хаяо, — скромно ответил японец. (В реальной истории Хаяо Миядзаки в 1957 году было 16 лет. Будучи в последнем классе старшей школы Тоётама, он увидел в кино анимационный фильм «Хякудзядэн» — «Легенда о белой змее». По его собственным словам, именно с этого момента он твёрдо решил стать аниматором. )

Как выяснилось затем, Миядзаки-кун увидел в кинотеатре мультфильм, который его поразил естественностью движений персонажей и тщательностью рисовки. Мультик оказался... советским. Потрясённый Хаяо пересмотрел все немногие советские мультфильмы, которые показывали в Японии (АИ), и выяснил, что озвучивают их на совместной студии в Токио.

Он немедленно отправился искать студию, и отыскал. Там вместе работали японцы и несколько советских специалистов. Аниматоров в студии не было — только озвучка. Тем не менее, парню предложили нарисовать пару мультипликационных персонажей. Результат понравился и японцам и русским.

Тем более, «в составе делегации» была «личность в штатском». Серов дал указание проверять по «электронной энциклопедии» всех иностранных граждан, выходящих на контакт. Информация по привычным каналам докладывалась в Центр, а уже там аналитики передавали имена контактёров «группе информации», даже не подозревая, чем эта группа в действительности занимается.

«Пробив» молодого японца по «энциклопедии», капитан Селин понял, что в невод попала золотая рыбка. Он немедленно доложил по ВЧ генералу Серову — право прямого доклада ему было дано, несмотря на невысокое звание.

Серов за прошедшие годы тоже научился быстро ориентироваться и использовать столь необычный источник информации. Он запросил у Селина насколько возможно подробную справку, а в Токио полетела шифровка с требованием «развить отношения с контактом».

Токийская резидентура проявила находчивость. Прежде всего, пареньку искренне сказали, что его манера рисовки весьма неплоха, и попросили оставить свои координаты, чтобы была возможность связаться.

С телефонами в Японии тогда было непросто, потому Миядзаки-кун записал свой домашний адрес и имя. Уже через пару дней его пригласили на студию для беседы. Ему сказали прямо: «У вас хорошие перспективы, вам надо учиться на аниматора. Мы приглашаем вас в Советский Союз, на студию «Союзмультфильм».

Миядзаки Кацудзи полученному приглашению не обрадовался. Он был твёрдо намерен отправить сына в престижный университет Гакусюин, где учились, в том числе, японский император Хирохито и его будущий преемник Акихито.

Миядзаки-кун отца уважал, но был твёрдо настроен исполнить свою мечту. В конце концов, университет есть и в Москве. Отец и сын сошлись на компромиссном варианте: Миядзаки-сан отпустил сына в Москву на каникулы, а там видно будет.

Вячеслав Михайлович Котёночкин об истинном уровне участия компетентных органов в судьбе молодого японца, разумеется, осведомлён не был. Да его это и не слишком интересовало. Парнишка рисовал отлично, да и идеи высказывал полезные и грамотные.

Несмотря на мешавший поначалу языковой барьер, Миядзаки-куна немедленно приставили к делу. Тем более, когда он узнал, что русские коллеги делают мультфильм о первом полёте кота в космос, Хаяо тут же предложил не только свои услуги, но и стал выдавать идеи по сюжету. Как многие школьники, он был энтузиастом, а начавшееся освоение космоса увлекло и воодушевило многих.

С его подачи в сюжете появилась очаровательная Неко-тян, подруга для кота Леопольда, скромная как истинная японка, в классическом белом кимоно, расшитом цветами сакуры.

В это же время, для ускорения работы, Котёночкину передали информацию о приёмах ограниченной анимации, широко применяемой позднее в аниме. Для пробы коллектив Вячеслава Михайловича попытался сделать в этой технике короткий ролик, всего лишь для оценки скорости анимирования. Результаты впечатлили. Получалось значительно быстрее, дешевле, либо можно было снять более длинный и сюжетно наполненный фильм.

Котёночкин переговорил с Атамановым, показал ему снятый ролик и свои намётки по сюжету. Предлагалось снять уже не 10-минутную серию, а несколько. Но требовалось увеличение финансирования и расширение штата аниматоров.

Атаманов поддержал Котёночкина перед руководством. Деньги выделили. Более того, была организована совместная советско-китайская студия мультипликационных фильмов. Для китайцев это был шанс устроиться на хорошую работу, а для «Союзмультфильма» — эффективное и недорогое решение.

Речь шла, разумеется, о чисто технической работе — прорисовке фонов по фотографиям с помощью пантографа, раскраске контурных фигур, уже нарисованных профессиональными аниматорами, прорисовке промежуточных фаз движения. Т. е. на китайских непрофессиональных помощников были возложены пусть не творческие, но необходимые и весьма трудоёмкие операции. Такую же схему широко применял Уолт Дисней.

Младший Миядзаки проработал на «Союзмультфильме» недолго — каникулы кончились, и пришло время возвращаться в Японию. Но несколько недель, проведённые в СССР в первом прикосновении к любимому делу стали определяющими. Закончив университет, он снова вернулся в СССР для стажировки на «Союзмультфильме», а через два года, уже в Японии, им была основана совместная советско-японская анимационная студия, занимавшаяся не только озвучкой, но и выпуском полноценных мультфильмов.

31 мая 1957 года Хрущёв дал интервью американской телекомпании CBS. Это было первое в истории телевизионное интервью политического лидера Советского Союза репортёру иностранной державы. Ранее он уже неоднократно давал интервью западным журналистам, их публиковали в газетах. Никита Сергеевич с удовольствием беседовал с западными репортёрами, считая, что таким образом он доносит наше советское видение мира до западного читателя, отгороженного «железным занавесом». Ведь «занавес» работал в обе стороны, исключая любые контакты, любую возможность достижения взаимопонимания.

Инициатором интервью стал телерепортёр CBS Дэниэл Шорр. Он вёл на CBS программу «Лицом к нации». Шорр написал Хрущёву письмо, объяснил, что его программу смотрит большинство телезрителей США, и в ней к американцам уже обращались почти все мировые лидеры.

Никита Сергеевич не мог упустить такую возможность — обратиться к американцам напрямую. Телешоу после запуска первого спутника было не в счёт — там главными действующими лицами были учёные, а Хрущёв, хоть и играл роль телеведущего на пару с Левитаном, сам не имел возможности подробно высказать свои взгляды.

Из США в Москву доставили телевизионную аппаратуру — примерно полтонны. Под телестудию определили отделанный тёмными дубовыми панелями зал заседаний Президиума ЦК. Он соединялся дверью с кабинетом Первого секретаря. Зал выглядел практически так же, как и при Сталине, только на столиках, расставленных вдоль стен, добавились новые модели, миниатюрные копии изделий советских заводов. Их дарили Главные конструкторы, директора заводов, секретари обкомов. Хрущёв любовно коллекционировал преподнесённые ему модели, гордился ими не меньше, чем сами авторы новых разработок, с удовольствием демонстрировал достижения советской науки и техники западным визитёрам. (см. С.Н. Хрущёв «Реформатор»)

Подготовка аппаратуры была долгой — несколько часов. Всем запретили курить — Первый секретарь не курил сам, и не переносил табачного дыма. Тут же были и советские телевизионщики. Рядом с каждой американской камерой устанавливали советскую — для страховки от возможной фальсификации. Мало ли что там американцы сами намонтируют, а имея собственную копию интервью, мы всегда сможем вывести их на чистую воду.