(В реальной истории после нескольких катастроф перехватчика Ла-250 его испытания были прекращены в июле 1959 года)
— Учитывая сложность задач по «Дали» — поддерживаю, — ответил Устинов.
— Пётр Васильевич? — посмотрел Хрущёв на Дементьева.
— Видимо, да... Требования ТЗ разрабатывались ещё в 1953-м, с тех пор слишком многое изменилось. Поддерживаю, — согласился Дементьев.
Лавочкин вздохнул.
— Как скажете, товарищи, — ответил он. — «Даль» действительно очень сложная выходит. Если 250-й действительно устарел, не родившись... Что ж, так тому и быть.
— Постановление я подготовлю, — сказал Дементьев.
— Да вы не огорчайтесь, Семён Алексеич, вам работы с одной только «Далью» за глаза и за уши хватит, — сказал Хрущёв. — А приглядывать за вами я поручаю лично товарищу Устинову. Он сможет решить те проблемы межведомственного взаимодействия, которые ни товарищ Калмыков, ни другие министры, сами решить не смогут. А чтобы дать Дмитрию Федоровичу соответствующие надминистерские полномочия — пиши, Григорий Трофимыч: преобразовать Спецкомитет при Совете Министров СССР в Военно-Промышленную Комиссию. Председателем Комиссии назначить Дмитрия Федоровича Устинова. (В реальной истории Спецкомитет был преобразован в ВПК 11 декабря 1957 года)
— А уж если полномочий Дмитрия Федоровича будет недостаточно... — многозначительно произнес Хрущёв. — Григорий Трофимыч, ты клещи смазал?
— Так точно, Никита Сергеич, смазал, — ухмыльнулся Шуйский..
Тема ПВО получила неожиданное продолжение весной 1957 года, когда на испытаниях ЗРК С-75 начались пуски ракет в замкнутом контуре управления. Внезапно пошли необъяснимые отказы различных систем, каждый раз — разных. При падении ракеты электронные блоки разрушались, поэтому установить причину отказа не удавалось.
Запустили вторую ракету, третью. Падения продолжались.
Стали разбираться по классической схеме, выясняя, что изменили с момента последнего успешного пуска. Вроде никаких кардинальных изменений не было. Начали готовить к старту следующую ракету.
И тут на площадке появился начальник особого отдела полигона. Все насторожились, но он махнул рукой:
— Работайте, товарищи, я тут по личному делу.
Убедившись, что люди продолжили работу и перестали обращать на него внимание, он подошёл к молодому специалисту Владимиру Коляскину.
— Коляскин Владимир Васильевич?
— Да, он самый. А что случилось.
— Да я тут по вашей проблеме. Падают ракеты?
— Падают.
— А что меняли?
— Да вот и пытаемся вспомнить, что меняли, — с досадой развёл руками Коляскин. — Вроде ничего такого критического...
— Так может, на месте посмотреть? — вдруг предложил особист. — Садись в «газик», поедем, посмотрим на место падения последней ракеты.
Коляскин сел в машину особиста, на переднее правое сиденье, указал примерное направление. Вскоре «газик» затормозил возле исковерканных обломков изделия. Вышли, осмотрелись.
— Да в чём дело-то? — спросил Коляскин. — Я же не великий специалист ещё... Может, кого поопытнее надо было захватить?
— Да давай сначала сами посмотрим, — предложил начальник особого отдела. — Ты же парень молодой, глаз у тебя ещё не замыленный, посмотри, только очень внимательно. И я тоже посмотрю, два глаза — хорошо, а четыре — лучше.
Минут десять-пятнадцать они внимательно рассматривали обломки упавшей второй ступени.
— Смотрите, датчик! — Коляскин вдруг указал на один из крупных обломков.
Датчик давления газов в камере сгорания на упавшем изделии прогорел насквозь.
Хуже другое. Рядом с датчиком был проложен жгут проводов управления. Раскалённые газы из камеры сгорания пережигали жгут, случайным образом прерывая то один то другой провод. От этого и получалось впечатление отказа различных систем.
— Точно! Вот он, датчик! А вот и провода пережжённые! Вот из-за чего отказы пошли! — Коляскин обрадованно показал особисту прогоревший датчик.
— Теперь вот что, — убедительно сказал особист. — Давай, клади в машину этот кусок вместе с датчиком и горелыми проводами, и поехали к Грушину.
Главный конструктор, увидев находку Коляскина, был очень обрадован. На изделие вернули старую модель датчика. Задержки в испытаниях комплекса удалось избежать.
(В реальной истории после 10 неудачных пусков испытания были остановлены. На выяснение причины неисправностей понадобился месяц. Прогорание датчика действительно обнаружил Владимир Васильевич Коляскин, но задержка в испытаниях была значительная.)
Решение о создании системы мобильной связи, принятое на совещании по ПВО, начали выполнять уже весной 1957 г. Разрабатывались сразу две системы. В созданном в Воронеже НИИ связи (ВНИИС) начали разрабатывать транкинговую систему, получившую название «Алтай». Она работала первоначально на частоте 150—170 МГц, затем систему перевели на частоту 330 МГц.
(В реальной истории разработка началась в 1958 г, в 1963-м система была представлена на выставке в Брюсселе, с 1963 по 1968й год проходил первый этап развёртывания. Система предназначалась для руководителей, размещалась в автомобиле, имела малое число абонентов, зато очень высокую надёжность связи. http://www.mobi.ru/Articles/1135/Mobilnaya_svyaz_rozhdennaya_v_SSSR.htm)
Применение «Алтая» на массовых мероприятиях, при большом скоплении народа имело огромное преимущество перед абонентами обычных сотовых сетей — эта связь никогда не «ляжет» даже от наплыва желающих поздравить всех знакомых с новым годом. Именно поэтому она, наряду с другими типами связи, присутствует в машинах инкассации, скорой помощи и служб спасения.
Но, разумеется, самыми главными в «Алтае» являлись функции, необходимые руководству, под которые собственно и создавалась вся сеть — групповой вызов, селекторные совещания, «просьба позвонить», переадресация, закрытая сеть и так далее.
(Источник http://sergeytroshin.ru/articles/altay-pro-radio-telephony-system/)
Одновременно в Москве, в апреле 1957 года инженер Леонид Иванович Куприянович из Московского государственного специализированного проектного института, где проектировалась отечественная телевизионная техника, продемонстрировал прототип мобильного телефона ЛК-1; весивший около 3 кг. Основным вопросом стало беспроблемное сопряжение с обычной телефонной сетью. Куприянович организовал его через автоматическую телефонную радиостанцию (АТР), подключаемую к обычной телефонной сети. (Источник http://izmerov.narod.ru/okno/ , http://slon.ru/russia/sssr_rodina_mobilnoy_svyazi-879789.xhtml)
Однако телефон Куприяновича не был обычным радиоудлинителем или трубкой для телефонной базы — номер телефона кодировался не в базовой станции, а в самом мобильном аппарате. На одной волне можно было разместить до тысячи каналов связи радиофонов с АТР. (Подробнее http://izmerov.narod.ru/okno/) Правда, узнаваемость голоса при этом должна была ухудшиться, но при качестве тогдашней проводной связи это не было серьезной проблемой. Куприянович предлагал устанавливать АТР на высотном здании в городе. Питание телефон получал от никель-кадмиевых аккумуляторов.
Куприянович в середине 1957 года продемонстрировал свой телефон в действии сразу нескольким руководителям страны: Хрущёву, Косыгину, министру радиопромышленности Калмыкову и министру электронной промышленности Шокину, а также потенцальным заказчикам — министру путей сообщения Бещеву, министру сельского хозяйства Мацкевичу и секретарю ЦК Шелепину. (В АИ Шелепин курирует в ЦК сельское хозяйство) Показ проходил на ВДНХ, где телефон был выставлен в качестве экспоната. (АИ)
Хрущёву телефон Куприяновича очень понравился.
— Леонид Иваныч, а он у вас работает, или просто как экспонат выложен? — спросил он.
Куприянович с улыбкой пощёлкал переключателями и протянул Хрущёву телефонную трубку. Первый секретарь услышал знакомый непрерывный гудок.
