Фамилию исполнителя, этнического венгра, Серов Хрущёву не назвал. В оперативной переписке он проходил под псевдонимом "Дьёрдь".

— Никита Сергеич, чем меньше политики твоего уровня знают конкретных деталей, тем о меньшем они могут случайно проговориться, — честно объяснил Серов. — То, что для тебя — фигура ораторского искусства, то для наших людей может стать вопросом жизни и смерти.

Поразмыслив, Хрущёв с ним согласился. Гораздо проще для политика "честно" признаться, что он чего-то не знал, чем лавировать, пытаясь не запутаться в полуправде.

20 августа 1955 года Генеральный секретарь Венгерской партии труда Матиаш Ракоши должен был выступить на параде, посвящённом годовщине образования Венгерской Народной Республики.

Ракоши прибыл на проспект Сталина (сейчас — проспект Андраши), где проходил парад. Генеральный секретарь поднялся на трибуну и обратился к народу Венгрии. Его безопасность, помимо обычной охраны, обеспечивали несколько десятков снайперов. Одного из снайперов в последний момент заменили с разрешения Эрнё Герё. Человек, заменивший его, был венгерским эмигрантом, завербованным в Париже. Именно он и проходил под псевдонимом "Дьёрдь".

Ракоши произносил обычную в таких случаях торжественную речь. Снайпер ещё раз проверил винтовку и прицелился. Перекрестие аккуратно легло на лоб Генерального секретаря. "Дьёрдь" искренне верил, что завербовавшие его люди были агентами ЦРУ, и его выстрел станет прологом к крушению ненавистного ему социализма в Венгрии. Он поверил в существование заговора, в который вовлечён министр госбезопасности Герё. Собственно, это так и было, хотя снайперу и не сообщили некоторые ключевые подробности.

Выстрел гулко раскатился над толпой. Замершие в ужасе и удивлении манифестанты безмолвно смотрели, как Генеральный секретарь Ракоши отлетел от трибуны назад и упал навзничь.

Следом загремело ещё несколько выстрелов. Другие охранявшие мероприятие снайперы тут же ликвидировали стрелка. Это было их непосредственной обязанностью.

Остальные члены правительства тут же попадали, кто где стоял, пытаясь укрыться. Толпа ожила и в панике ломанулась во все стороны. Никто не знал, сколько человек из руководства страны пострадало — выстрелов было несколько, а падали все.

Эрнё Герё вскочил, схватил микрофон и взял на себя руководство, пытаясь остановить толпу и не допустить давки. Бледный, перепуганный Председатель Совета Министров Имре Надь пока был не в состоянии выполнять функции руководителя.

Одновременно Герё сделал знак своему помощнику. Тот позвонил по телефону и отдал приказ доставить в ЦК ВПТ заранее освобождённого из лагеря Яноша Кадара. Именно Кадар, по замыслу Хрущёва и Серова, должен был стать руководителем Венгрии, той фигурой, которая удержит страну от беспорядков.

Солдаты, оцепившие проспект Сталина и площадь, проходили специальные тренировки на случай возникновения беспорядков. Они расступились, образовав проходы, и частично выпустили толпу, а частично — успокоили людей, уговорив их оставаться на месте и не поддаваться панике.

Парад был прерван. Руководство Венгрии собралось на экстренное заседание. Смерть Ракоши была воспринята неоднозначно. Генеральный секретарь, бывший ярым последователем Сталина, в народе популярностью не пользовался. Если не принять срочных мер, его смерть гарантированно привела бы к социальному взрыву. Имре Надь, естественный в этой ситуации претендент на пост Генерального Секретаря, был слишком слабым политиком.

Перед началом заседания в зале появился Янош Кадар. Его появление вызвало довольно бурную реакцию — все знали, что он находился в заключении. Пожимая руки соратникам, заранее проинструктированный Кадар отвечал, что его выпустили несколько дней назад в обстановке строгой секретности, и он не знает, чья это была инициатива.

Когда начали обсуждать вопрос о преёмнике Ракоши, тут же возникла кандидатура Имре Надя. Но против него неожиданно выступил Янош Кадар. Он вдруг извлёк на свет компрометирующие венгерского премьера документы о сотрудничестве Надя с НКВД, которые передал ему Серов через Эрнё Герё.

(Во время чисток 1937 — 1938 годов, в результате которых были репрессированы Бела Кун и ряд других венгерских коммунистов, Надь стал сотрудником НКВД, что позволило ему выжить в ходе частых чисток. В соответствии с документами, имевшимися в архиве КГБ СССР, Имре Надь активно сотрудничал с НКВД и писал доносы на работавших в Коминтерне венгерских коммунистов. По доносам, собственноручно подписанным Имре Надем, были арестованы десятки человек, из которых 15 были расстреляны или погибли в лагерях. Он имел агентурную кличку "Володя" и, как отмечали его начальники, "работал инициативно, умело и бескорыстно, материального вознаграждения не получал". Источник — ru.wikipedia.org)

Обнародование этого компромата привело к немедленной отставке Имре Надя. Но возникновение вакуума власти в подобной обстановке нельзя было допускать. Заранее проинструктированный Ференц Мюнних поставил на голосование предложение выдвинуть на пост Генерального секретаря ВПТ кандидатуру Яноша Кадара.

Вторым вопросом, который поставил на голосование только что избранный Генеральный секретарь Кадар, было проведение расследования убийства Матиаша Ракоши. Ответственным за расследование назначили министра госбезопасности Эрнё Герё.

В ходе расследования были арестованы десятки активистов, вычисленных КГБ по "документам 2012". "Под раздачу", среди прочих, попали такие фигуры, как Йожеф Дудаш, Бела Кирай, Пал Малетер, Миклош Гимеш, Йожеф Силади. Было произведено довольно много арестов среди студентов, однако большинство из них вскоре выпустили, не предъявляя серьёзных обвинений. Целью арестов было всего лишь временное изъятие вероятных смутьянов из политического процесса.

Их арест позволил пресечь в зародыше саму возможность возникновения массовых беспорядков, чего и добивался Хрущёв. Никите Сергеевичу менее всего хотелось использовать советские войска для подавления контрреволюционного мятежа, что не могло не испортить отношения с Венгрией в будущем.

Расследование убийства Ракоши было завершено в течение недели. Репортёрам ведущих западных и социалистических газет был предъявлен ворох доказательств сотрудничества убийцы с иностранной разведкой. Доказательства были обнаружены у него на квартире. Их подлинность не вызывала сомнений — в течение года доказательства тщательно готовил КГБ. Конкретная разведка названа не была, но обнаруженные изобличающие документы были на английском языке. Часть свидетельств указывала на ЦРУ, часть — на английскую разведку MI-5.

Разумеется, шеф ЦРУ Аллен Даллес и шеф MI-5 сэр Ричард Уайт гневно отрицали какую-либо причастность подчинённых им служб к венгерским событиям. В этом случае им можно было лишь посочувствовать. Они действительно были ни при чём! Но доказать этого не могли. А если бы и смогли, им всё равно никто не поверил бы. Теория заговора — очень заразная вещь, а отмываться от обвинений руководителю разведки всегда труднее, чем обычному чиновнику. Даже если обвинения ложные, убедительно доказать их ложность крайне трудно.

Президент Эйзенхауэр был очень недоволен тем, что американская разведка снова "засветилась" в крайне неприглядной операции на территории социалистической страны. В Сенате США назревал скандал, 1 сентября были назначены сенатские слушания по делу об участии ЦРУ в убийстве Ракоши. Положение Даллеса осложнялось недавним скандалом с попыткой ЦРУ взорвать самолёт китайской делегации во главе с Председателем Госсовета КНР Чжоу Эньлаем. Менее полугода прошло с того момента как ЦРУ было поймано за руку при попытке убийства, и тут же снова случилась аналогичная ситуация. Кто в этой ситуации мог поверить оправданиям Даллеса, что ЦРУ тут вообще ни при чём?

Сенатские слушания тянулись более двух месяцев и окончились ничем. Сторонам не удалось представить по-настоящему убедительных доказательств как причастности ЦРУ к убийству Ракоши, так и его непричастности. Сторонники "теории заговора" остались при своём мнении. Ситуация сложилась как в анекдоте: "Ложечки мы потом нашли, но осадок остался..." Президент Эйзенхауэр уже не знал, можно ли вообще доверять Аллену Даллесу хоть в чём-нибудь. Своё недоверие он распространял и на его старшего брата — государственного секретаря Джона Фостера Даллеса.