Кейн заметил, как под кожей на его шее едва уловимо бился пульс, и подумал о том, насколько уязвимым был этот человек даже в окружении четверых охранников. Внутри него всё бурлило от жгучего желания расправиться с этой мразью прямо сейчас. Хью переступил черту дозволенного, позволив себе усыпить, похитить и доставить их с Баррелем к себе в логово, как горячую пиццу с доставкой на дом. Кейн уже точно знал, как именно он накажет старого хулигана, но сначала, как обязательный бизнес-партнёр, он намеревался выполнить условия сделки.
Кейн чувствовал, как по его венам нёсся адреналин, сжигающий, словно вулканическая магма, всё живое на своём пути. Баррель посмотрел на него тревожно, он сразу понял: Кейна очень расстроила выходка Хелла. Ладони его покалывало и жгло, по коже бежали колючие мурашки. Кейн смотрел, как бледная рука Хью с идеальным маникюром и тонкой, словно папиросная бумага, кожей, через которую виднелась сеть голубых вен, тянется ему навстречу...
Цепким взглядом он приметил золотую Montblanc, лежащую на потертой поверхности геридона. Такая инкрустированная камнями ручка с именной гравюрой на колпачке была и у него, ,, она отличалась острым, словно бритва, пером. Кейн наклонился к Хью. Пальцы его раскрылись, стакан из граненного хрусталя упал вниз, оставив на ковре пятно золотистого коньяка. Мгновение, больше ему не требовалось. Пока все взгляды следили за падающим стаканом, он схватил протянутую руку Хью Хелла, резко потянул на себя, схватил золотое перо и молниеносно вонзил её в артерию на шее, туда, где дрожал пульс, вложив всю силу в удар…
-- Кейн? -- настороженный голос Барреля жестко вернул его в реальность. Кейн, словно очнувшись от забытья, моргнул и неторопливо протянул Хью руку, чтобы пожать её в знак согласия. Если бы ситуация сложилась иначе, и он не видел бы в произошедшем своей вины, всё случилось бы именно так, как он себе представил -- в этом Кейн ни на секунду не сомневался. Смерти он не боялся, риск давно стал его вторым именем, но сейчас на кону была его репутация, которая строилась годами упорного труда, и профессиональная гордость. В первую очередь, Кейн должен был доказать самому себе, что человек, который мог бы безнаказанно над ним смеяться, ещё не появился на свет.
-- Договорились, -- сказал он леденящим душу голосом и крепко сжал руку Хью Хелла.
В этот момент в кабинет вошел Томми. Его лицо не выражало ровным счётом никаких эмоций. Он молча встал позади хозяина, ожидая, когда ему будет позволено открыть рот.
-- Ну? -- нетерпеливо спросил Хелл, -- что там?
-- Ничего, что могло бы потревожить вас, мистер Иньеста, -- сказал он своим протяжным голосом, в котором слышался латиноамериканский акцент.
-- Ты, блядь, что, решаешь теперь, что меня может побеспокоить, а что нет? -- внезапно рявкнул Хью и посмотрел на него взглядом, от которого охранника бросило в жар – его лоб мгновенно покрылся каплями пота.
-- Моя ошибка, сэр, -- у Томми побелели губы, он шумно попытался сглотнуть слюну, застрявшую в его пересохшем горле, -- в нескольких десятках футов от ворот дома произошла авария, водитель – женского пола. Машина перевернулась несколько раз и загорелась. Думаю, пожарники и полиция скоро прибудут. Прикажете сделать что-нибудь ещё, сэр? -- вежливо спросил охранник в надежде загладить ситуацию и вернуть расположение босса.
-- Мир полон идиотов, -- проворчал Хью, небрежно махнув рукой и потеряв к событию интерес, -- надеюсь, ты не входишь в их число, Томми, -- он криво улыбнулся и посмотрел на свои наручные часы, -- Ван Гог, я отпускаю тебя, -- напыщенно сказал он, после чего откинулся на гладкую спинку атласного дивана и, прищурившись, изобразив на лице насмешливую полуулыбку, произнёс, -- беру с тебя лишь твоё слово, и только потому, что ты всегда его сдерживал, -- Хью многозначительно замолчал, испытывая Кейна взглядом. Любое подобие ухмылки стерлось с его лица, оставляя лишь ледяной, бездушный взгляд, подчёркивающий сказанное «до сих пор».
Кейн слегка кивнул головой.
-- Благодарю за доверие, -- прохрипел он. В его голосе прозвучала ирония, но даже если Хелл её и заметил, он не подал вида. С гордо поднятой головой и глубокомысленным взглядом он как будто изображал древнюю статую Сократа в раздумьях, наверное, так он подчёркивал свою важность. Минуту спустя в комнату зашел тот самый охранник, неся в руках вещи Кейна и Барреля. Им вернули мобильные телефоны, документы и оружие, из которого были предусмотрительно извлечены все пули.
-- До скорой встречи, Ван Гог. Хью поднялся с дивана, и четверо охранников, стоявших по двое с каждой стороны от своего босса, моментально образовали вокруг него плотное кольцо.
-- До скорой встречи, Хью, -- на лице Кейна появилось некое подобие улыбки. Он бросил на Барреля быстрый взгляд, поднялся со своего кресла и кивком головы приказал охраннику идти вперед.
Кейн покидал дом Хью Хелла с гнетущим чувством. Здание напоминало огромный лабиринт. Особняк, построенный почти полвека назад, вобрал в себя все возможные стили. Хью любил безвкусную эклектику и захламленность -- Кейн отметил это ещё в кабинете. Стены, декорированные шелком цвета красного вина, отражали тусклый свет латунных светильников и создавали гнетущую атмосферу. Он шел быстрыми широкими шагами, одновременно поправляя на себе тонкий кожаный кардиган и глядя под ноги.
До Кейна долетел обрывок фразы Барреля: «... триптих...».
Кейн покачал головой, дав понять, что сейчас он не настроен на разговоры, включил телефон и замер. Просто застыл как статуя. Пропущенный звонок от Евы и оставленное ей голосовое сообщение. Он ждал этого звонка целую вечность. Пальцы не слушались и никак не хотели нажимать на нужные кнопки, пока он пытался открыть голосовую почту. Наконец, нажав на воспроизведение, он прижал телефон к уху.
«Кейн, -- выдохнула она в трубку, голос Евы срывался, кровь Кейна побежала по венам, заставляя сердце биться с неистовой силой, -- Господи, -- прошептала она, -- прости меня за всё, что я натворила. Оказывается, дорога в ад действительно выстлана благими намерениями, -- он почти физически ощущал, как её голос проникает в глубины его души, шаги его замедлились, дыхание стало глубоким, -- я полюбила тебя с первого взгляда, в тот самый момент, когда наши глаза впервые встретились. Каждое утро, просыпаясь, я вижу, как ты смотришь на меня. Каждый вечер я засыпаю с мыслями о тебе, с надеждами на то, что мы будем вместе. Каждое мгновение ты живёшь во мне, в моем сердце, в моем разуме. Я безумно люблю тебя каждой частицей, каждым атомом. Безумно... По-другому эти чувства не назвать. Прости меня за то, что я не сумела тебя отпустить и продолжаю любить и желать больше всего на свете. Если со мной что-то случится, -- голос задрожал, и она на мгновение замолчала, -- я хочу, чтобы ты знал, что я любила тебя до последнего своего вдоха. Ты моя первая любовь, единственный мужчина в моей жизни, и больше всего на свете я хочу, чтобы ты был счастлив, -- Ева всхлипнула, и Кейн прикрыл глаза, в сердце что-то кольнуло. Он вспомнил нежное лицо Евы, каким оно было тогда, на террасе, он вспомнил каждую деталь, каждую его линию: то, как она смотрела на него огромными черными глазами, как её длинные ресницы подрагивали от волнения, как она сжимала в маленьких ладонях подвеску в форме ангела, которую Кейн подарил ей на день рождения. Он отчетливо помнил, как поцеловал её, и вкус её губ -- карамель и соль. Этот вкус как будто и сейчас был на его языке. Кейн выдохнул сквозь зубы, сжимая кулаки так сильно, что побелели костяшки. Голос Евы звучал надрывно, -- я сожалею о тысячах слов, которые я так тебе и не сказала, о сотнях не случившихся поцелуев, о тысячах так и не сказанных «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ», -- Кейн подошел к двойным деревянным дверям и, толкнув их рукой, распахнул настежь. В лицо ударил свежий прохладный ветер, принесший запахи смога, океана и гари. Непроницаемо-чёрное небо, накрыло город куполом. Сквозь тучи с запада прорывались голубые отблески молний. Шел дождь. Кейн никогда не плакал, он думал, что не способен на такое проявление чувств. Сейчас он стоял у входа в особняк Хью Хелла, подняв голову к небу. Капли дождя стекали вниз по его лицу, смешиваясь со слезами, -- я люблю тебя больше жизни... -- выдохнула трубка голосом Евы, вдруг что-то резко громыхнуло, и страшной силы звук болью отозвался в его ушах... Наступила страшная тишина.
