Jennifer McMahon

THE WINTER PEOPLE

© Jennifer McMahon, 2014

This edition published by arrangement with Writers House LLC and Synopsis Literary Agency.

© Гришечкин В., перевод на русский язык, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Моя любимая тетка Сара Харрисон Ши была жестоко убита зимой 1908 года. Тогда ей был тридцать один год.

Вскоре после этого страшного события я собрала разрозненные страницы ее дневника, какие только сумела отыскать в десятках мудреных тайников в самых разных местах ее старого дома. Несомненно, тетя Сара понимала, какая опасность грозит ей из-за этих записей.

Весь последующий год я занималась тем, что приводила тетины записи в порядок, чтобы издать их в виде книги. Эта идея пришла мне в голову, как только я поняла, насколько сильно эти дневники способны изменить наши представления о том, что́ мы знаем о жизни и смерти.

Я убеждена, что последние записи – те, которые, по всей вероятности, содержат самые важные и самые сенсационные сведения и секреты, – тетя сделала за считаные часы до смерти. К сожалению, эти страницы мне так и не удалось обнаружить.

Работая над подготовкой к печати этих дневников, я старалась ничего не менять без крайней необходимости. Даже литературной правкой я старалась не злоупотреблять – мне казалось очень важным, чтобы написанный рукой Сары текст дошел до читателей в своем, так сказать, первозданном виде, и для этого у меня имелась веская причина. Я абсолютно уверена, что, какой бы фантастической ни выглядела рассказанная моей теткой история, это не выдумка и не бред, а подлинные факты.

Хотелось бы особо отметить, что всеобщее убеждение, будто после смерти дочери моя тетка повредилась рассудком, не соответствует истине. Сара Харрисон Ши оставалась в здравом уме и твердой памяти до последнего дня своей жизни, и ее свидетельство заслуживает всяческого доверия.

Мне было всего девять, когда я впервые увидела «спящего».

Это случилось весной – за несколько месяцев до того, как папа прогнал Тетю и погиб мой брат Джейкоб. Моя старшая сестра Констанс уже не жила с нами: полгода назад она вышла замуж и переехала в Грэнитвиль.

Я гуляла на холме в лесу неподалеку от Чертовых Пальцев, хотя папа строго-настрого запрещал нам с братом ходить туда без взрослых. Листья на деревьях уже распустились, и лес напоминал пронизанный светом зеленый шатер. Солнечные лучи хорошо прогрели землю, и в воздухе густо пахло перегноем и почему-то грибами. Под буками, кленами и березами распускались весенние цветы: триллиумы, кандыки́ и мои любимые ариземы: небольшие и неброские на вид, они, однако, были «с секретом». Причудливо изогнутый верхний лепесток цветка, нависавший над чашечкой, напоминал капюшон, под которым скрывался «монах» – странноватой формы пестик. Этот цветок показала мне Тетя, она же научила меня выкапывать съедобные луковицы аризем, которые можно было есть. По вкусу они напоминали репу. Я как раз обнаружила пробившийся сквозь лесную подстилку цветок и уже протянула руку, чтобы сдвинуть капюшончик и увидеть под ним крошечную, смешную фигурку, когда услышала шаги. Мерные, неторопливые, они направлялись в мою сторону. Кто-то тяжело ступал по прошлогодней листве, шуршал ветвями кустов, спотыкался о корни.

Сначала я хотела броситься наутек, но от страха не могла двинуться с места. Всех моих сил хватило лишь на то, чтобы присесть за торчащим из земли большим камнем.

Вовремя. Невысокая фигура вышла из-за деревьев на поляну.

Я узнала ее сразу. Это была Эстер Джемисон.

Эстер умерла от тифа две недели назад. Мы с папой и Джейкобом ходили на похороны, и я сама видела, как гроб с ее телом закопали за церковью на Земляничном лугу. На кладбище были все школьные друзья Эстер, их родители, да и многие учителя тоже – все надели всё самое лучшее, словно это было воскресенье и они собрались на церковную службу.

Отец Эстер, дядя Эрвин, владел в городке магазином «Овес и Упряжь». На похороны он пришел в черном пальто с обтрепанными рукавами. Нос у него был красный и распухший, и он беспрерывно сморкался. Рядом стояла мама Эстер. Миссис Кора Джемисон, хозяйка городской швейной мастерской, была приземистой, полной женщиной. Она то и дело громко всхлипывала, вытирая слезы белым кружевным платком, и все ее крупное, рыхлое тело сотрясалось от рыданий, как желе.

Я уже несколько раз ходила на похороны, но еще никогда при мне не хоронили никого, кому было бы столько же лет, сколько и мне. Умирали старики – это было обычно и естественно. Чуть реже умирали новорожденные и младенцы, но и это не казалось мне странным, ведь они были такими маленькими и слабыми! Но Эстер… Когда мне сказали, что она умерла, я не поверила, а на похоронах не могла оторвать глаз от гроба, который был как раз такого размера, что в нем вполне могла поместиться девочка моего возраста. Я таращилась на простой деревянный ящик до тех пор, пока у меня не начала кружиться голова. Интересно, спрашивала я себя, каково это – лежать там, внутри?

Должно быть, папа заметил, что со мной творится неладное. Взяв меня за руку, он слегка пожал мои пальцы, а потом привлек к себе, и мне сразу стало легче.

Преподобный Эйерс, который в те годы был совсем молодым человеком, сказал, что Эстер теперь на небесах, с ангелами, и я сразу ему поверила. Наш прежний священник, преподобный Фелпс, был скрюченным, наполовину глухим старикашкой, который изрекал только что-то совершенно непонятное и пугающее насчет греха и «гигиены огненной» (так, во всяком случае, мне послышалось). Речь преподобного Эйерса была намного понятнее. Когда он говорил, сверкая ярко-голубыми глазами, мне казалось, будто каждое его слово обращено только ко мне одной.

«…И до старости вашей Я тот же буду; и до седины вашей Я же буду носить вас; Я создал и буду носить, поддерживать и охранять вас…»[1]

Наверное, впервые в жизни я как следует поняла эти слова Бога, потому что их произнес преподобный Эйерс. Все девочки в школе говорили: с таким голосом он способен обратить самого дьявола.

Из кустов орешника донесся весенний крик трупиала. Встопорщив красные надкрылья, птаха снова и снова выводила свое звонкое «кики-ри-и». Пронзительный крик птицы действовал завораживающе, почти гипнотически; даже преподобный Эйерс ненадолго отвлекся, чтобы посмотреть в ту сторону.

Миссис Джемисон рухнула на колени и зарыдала в голос. Мистер Джемисон попытался ее поднять, но ему не хватило силы.

Я стояла рядом с папой и крепко держала его за руку, пока на гроб бедняжки Эстер со стуком сыпалась земля. Один передний зуб у нее был немного кривым, но это ее совершенно не портило – напротив, многие считали ее на редкость красивой. Эстер была лучшей по математике в классе. На какой-то из моих прошлых дней рождения она подарила мне сложенный вдвое листок плотной бумаги с цветком внутри. Это была засушенная по всем правилам фиалка – совсем как в настоящем гербарии! «Пусть каждый день твоей жизни будет таким же счастливым, как сегодняшний!» – было написано на бумаге четким, сильно наклоненным вправо почерком Эстер. Засушенную фиалку я долго хранила между страницами своей Библии, пока она куда-то не подевалась: то ли выпала, то ли просто рассыпалась в пыль.