– Да уж, – не удержался Леднев от выражения эмоций, памятуя, что в администрации все сегодня крутится именно вокруг трупа советника. – Каков он был в работе? Я имею ввиду характер, стиль управления.

– Борис из той породы людей, чьи слова не расходятся с делом ни при каких обстоятельствах. Он исполнительный, трудоголик до мозга костей, не сомневающийся при принятии решений, но при всем не замаранный в интригах. Что в наше время, согласитесь, редкость. Несмотря на внешнюю неприступность, даже холодность, всегда покровительствовал слабым, уважал сильных, безжалостно уничтожал тех, кто взял на себя слишком многое. И не взирая на всяческие заслуги, чурался публичности.

– То есть врагов-то у него хватало, – сделал вывод Леднев из пространного описания губернатора.

– Да как сказать, – Колобов замялся, плеснув себе в стакан еще немного воды, – активная фаза противостояния закончилась уже давно. Сколько лет прошло! Если конечно считать, что месть – это блюдо, которое подают холодным, то «да». Штурмин многим отъявленным преступникам крови попортил, но большинство из них сидит, на сколько я понимаю.

– А оставшиеся на свободе?

Губернатор неопределенно дернул головой.

– Не скажу точно. Поинтересуйтесь в полиции, им виднее.

Леднев, кивнул, согласившись с замечанием.

– А сейчас в крае никакого конфликта интересов не было?

– Конфликты всегда случаются, когда на таком уровне вопросы решаются, – философски заметил Юрий Алексеевич, – ведь не учтешь интересы всех желающих. Но чтобы из-за этого стрелять?.. Пожалуй, нет. Южноморский край сегодня – один из самых стабильных регионов в стране, и по уровню преступности, и по сбалансированности бюджета, и по социальному положению. Мы даже в сфере ЖКХ смогли навести порядок, сделав ее практически полностью прозрачной. К тому же ни один чиновник в администрации не имеет значительных полномочий, все глобальные решения принимаются коллегиально. Для этого созданы многочисленные комитеты, подкомитеты, комиссии. И люди в них тщательно перетасованы, чтобы иметь как можно меньше связей между собой, ограничить влияние, исключить личную выгоду. Кстати, инициатором создания подобной системы управления явился именно Борис Андреевич. Он не боялся, как сейчас модно говорить, креатива, не боялся применять нетривиальный подход к делу.

Делая пометки в блокноте, Леднев уточнил:

– То есть в круг его обязанностей входили не только контакты с правоохранительными органами?

Губернатор махнул рукой в его сторону, немного обескураженный вопросом:

– Конечно, Василий Петрович. Понимаете, бюрократия на Руси всегда делилась на две категории: исполнители и начальники. Что при Петре, что при нынешнем руководстве страной. И это – разные миры, имеющие лишь отдельные точки соприкосновения. Исполнитель никогда не станет начальником, его карма – всегда быть клерком и выполнять строго означенный функционал. Пик карьеры для таких – возглавить отдел из себе подобных. Начальники – совсем иная каста, привилегированная: они решают, совещаются, рекомендуют, определяют вектор развития вверенного им сектора. Будь то район, город или, например, край. Их слово весомее гласа сотен рядовых клерков, их мнение дорогого стоит, и они никогда не замарают себя ничтожной работой, – Колобов без сомнения относил себя к высшей касте хозяев жизни. – А Штурмин удивительным образом сочетал в себе лучшие качества и тех, и других. При необходимости скрупулезно вникал в работу даже низшего звена бюрократической цепочки, анализировал информацию по всей системе и принимал на основании полученных данных единственно верное решение. Перед ним можно было поставить любую задачу, даже самую невыполнимую, и нисколько не сомневаться, что результат будет только положительный. Он в кратчайшие сроки делал то, над чем другие бились месяцы, если не годы.

– А точнее?

Губернатор точно спустил пар, сложив губы трубочкой и издав протяжное: пффф!

– Все! Советник делал все, о чем его просили, – подумав секунду, он уточнил, – я просил! Больше указаний ему дать никто не мог.

– И о чем же вы его просили? – не унимался Леднев.

Свидетели часто растекаются мыслью по древу, уходя от основной темы разговора. Увлеченные воспоминаниями или даже собственными фантазиями, погружаются в такие глубины, забредают в такие дебри, что вернуть их в прежнее русло оказывается сложно. С губернатором был не такой клинический случай: осознанно или нет, он просто сдабривал свой рассказ излишними деталями и впечатлениями, казавшимися ему необычайно важными. Его стоило только немного подправить, чтобы остаться на прежнем пути.

– Ни о чем, что могло бы спровоцировать его смерть.

– Подробнее, пожалуйста.

– Пожалуйста! – в тон Ледневу ответил Колобов, ощущение, что его допрашивают как полукриминальный элемент, вызывало тошноту. – С тех пор, как силами Бориса Андреевича в крае воцарился порядок, работы у него поубавилось. Продолжая курировать вопросы безопасности и координировать деятельность силовиков, Штурмин охотно подряжался на другие значимые проекты. Я нисколько не сомневался, что ни копейки из бюджетного финансирования не пройдет мимо, не осядет в карманах нечистых на руку чинуш. – Губернатор скорчил гримасу отвращения. – Не мне вам рассказывать, что коррупция – бич современного общества и власти. Кто какой инвестпроект осуществляет, тот с него и кормится. Мне турки предлагали дорогу построить в два раза дешевле, чем наши. А почему?.. – он задал вопрос и сам же на него ответил. – Откаты! А Борис Андреевич – человек другого измерения, бессребреник. Служил обществу, работал ради идеи. За все время – ни одной жалобы, ни одного подозрения! Может, и были какие статьи личного обогащения, но только не за государственный счет. Сами понимаете, в современных условиях такое поведение – невиданный героизм.

– Возможно, – сдержанно ответил Леднев, стараясь не давать пока никаких оценок. – И много проектов находилось в ведении Штурмина в последнее время?

В глазах Колобова проскочила искра удивления. Для него, казалось, обязанности советника виделись на столько очевидно, что любые вопросы становились неуместными, тем более их неоднократное повторение.

– Конечно. – Он вскочил с занимаемого места, подошел к скрытому за стеновой панелью сейфу и, недолго повозившись с кодовым замком, выудил несколько папок с документами. – Вообще, Борис Андреевич прямо или опосредованно принимал участие в реализации различных программ в Южноморске, фактически стал вторым человеком в крае после меня. Но особое внимание уделял трем: там колоссальный бюджет, просто-таки гигантские объемы строительства. Скажу прямо: мы сильно облажались с реконструкцией городского вокзала и морского порта – из-за халатности и жуткого непрофессионализма всех участников с обеих сторон сроки сдачи объектов оказались затянуты, работы практически встали. Край понес грандиозные убытки. Это и грузопотоки, и пассажирское сообщение, и туризм. Хорошо, что два года назад все же смогли привести в порядок аэропорт, а то бы и не знаю, как принимали отдыхающих в разгар сезона. Но в любом случае имиджу Южноморска нанесен большой урон. Потому я лично настоял и отстаивал свое мнение перед заксобранием, что наиболее значимые проекты должен вести только Борис Андреевич Штурмин. Меня поддержали почти единогласно… Так вот, последнее время он плотно работал над инвестпрограммами, которые в считанные годы должны были вывести край на абсолютно новою, до селе недосягаемую высоту, практически интегрировать Южноморск в мировую экономическую систему. – Губернатор не без гордости взглянул в глаза собеседнику – пускай московский гость по достоинству оценит уровень, которого они достигли, казалось бы, в периферийном Южноморске: дела здесь вершатся не менее важные, чем в самой столице. – Первый и самый важный, под рабочим названием «Золотые ворота» – строительство нефтеналивного терминала в южноморском порту, грузооборот которого должен быть схож с лидерами мирового рынка транспортировки нефти. Второй – глубокая перестройка Долинской ГРЭС, доставшейся нам еще со времен СССР. И если сейчас станция – большей частью обуза для города и края, то после модернизации ее мощность достигнет двух миллионов девятисот тысяч киловатт. Вы представляете?!