***

Другие грезы и мечты

Волнуют сердце славянина:

Пред ним славянская дружина,

Он узнает ее щиты…

А.С. Пушкин.

Озеро возникло перед нами неожиданно, полыхнув сквозь мохнатые лапы елей словно огромное серебряное зеркало. Дико и пустынно было вокруг, только чайки с криком носились над водой, задевая крылом волну, да в камышах среди черных коряг раздавалось кряканье уток.

Над озером разгорался рассвет, и первые лучи солнца, разгоняя ползучий туман, зажигали червонным золотом гладкое, еще не проснувшееся зеркало вод, когда наши ладьи черными воронами вынырнули из сырой полумглы в яркое сияние летнего утра.

За бортом плескалась волна. Нагибался вперед, налегая на весло, и все остальные делали то же самое. А потом гребцы откидывались назад – и весла взлетали кверху, разбрасывая изумрудные осколки волны. И так без конца.

Фризам помогала грести древняя, как море и небо песня. И Тригвальд тоже пел, орудуя веслом наравне со всеми:

Мы шли сквозь бурю

на дальний запад,

ревели ветры

и рвали парус,

взрывая волны,

скрипели весла.

Мы ищем битвы,

мы ищем крови,

и смерть в сражении

для нас награда.

Кричали чайки

над бездной моря,

ревели волны

подобно турам.

В обитель мертвых

спешат герои,

и гибель в битве

для них награда.

Я слышал эту песню прежде – так поют датские воины, когда их морские кони весело спешат к месту боя.

Враги бежали

от острой стали

мечей и копий,

секир тяжелых.

Что есть на свете -

возьмем мы силой!

Не станем в поле

пшеницу сеять!

Добудем счастье

мечем в походе,

и нашу доблесть

прославят скальды.

Корабль шел навстречу восходящему солнцу, и оттого казалось, что наши весла опускаются не в воду, а в расплавленный драгоценный металл.

Лес местами вплотную подступал к берегу, и внизу, у корней деревьев все еще синели редкие клочья тумана. Солнце медленно взбиралось на небо, разбрасывая золото по вершинам сосен. Чайки тонули в небесной синеве, и только их пронзительные крики неслись с высоты и разбивались о безбрежную гладь озера, сливаясь с плеском волн и походной песней торговцев.

Мы ищем крови,

мы ищем битвы,

придем с мечем

на чужие земли,

сожжем в огне

города и замки,

себе возьмем мы

рабов и злато.

Наградой будут

за доблесть нашу

прекрасных пленниц

любовь и ласки.

Для нас сраженье -

веселый праздник,

нам блеск железа

всего дороже,

нам кровь убитых -

хмельной напиток!

Зовут нас в битву

рога и трубы,

а вдалеке

уж синеет берег…

В песне было еще много слов о несущих смерть стрелах, о пролитой крови, о летящих к чужим берегам кораблях-драконах и о сиянии глаз светлоликих и златокудрых северных красавиц, которые ждут возвращения викингов из далеких морских походов…

Там, на севере, среди молчаливых скал Уппланда меня не ждет никто. А если и ждет, то не дождется. Никто больше не вскрикнет громко и радостно: " Викинги! Вернулись викинги!", и волны прибоя не подхватят и не понесут этот крик. И никогда больше девушка в снежно-белом платье, в спешке позабыв заплести свои тяжелые золотые косы, не выбежит на берег, чтобы, стыдливо опустив глаза, поднести мне полную чашу хмельного напитка…

И я, погрузившись в тяжелые думы о прошлом, сильнее налег на весло, уже не слушая слов песни.

Где мы прошли,

только дым пожарищ

и реки крови,

в бою пролитой.

Рыдают вдовы

в чужих селеньях

и груды мертвых

в полях чернеют…

И в этот самый миг песня оборвалась, потому что на зеркальной глади озера внезапно возник кроваво-красный дракон. И почудилось мне в тот миг, что выплыл он прямо из глубины студеных вод, оттого что против солнца никто не разглядел, откуда он появился!

Это был настоящий дракон – узкий, длинный и зловещий. И змеиная голова страшно скалилась на форштевне. Только парус был не полосатый, а белый, словно первый снег в горах.

Тригвальд отпустил весло и высоко поднял руку. И наши корабли остановились, хотя до того не видывал я случая, чтобы два снека уступали дорогу одному! Не знаю, правильно ли сделал наш предводитель, да только я промолчал. Говорят, мудрость приходит с годами, а Тригвальд был почти вдвое старше меня.

Красный дракон тоже замедлил свой стремительный бег и с его палубы громко и сердито прокричала боевая труба. Торговцы настороженно ждали, что будет дальше, и многие держали руки на топорах.

Между тем неведомый корабль приблизился к нам на расстояние голоса, так, что можно было сосчитать сверкающие острия копий над неподвижной стеной щитов. И я сказал вису:

Достиг дракон Улей ясеня

поля игры валькирий.

Пусть всемогущий Гримнир

победу дарует храбрым!

Рыбы бурана лезвий

в вихре Гёндуль прославят

и приведут в Вальхаллу

стражей костра морского!

А потом я присмотрелся повнимательней и прямо задохнулся, едва не выпустив из рук весло. Ведь не простой дракон стоял нынче перед нами, потому что вместо полукруглых шлемов северян над стеною щитов разглядел я островерхие шлемы славянских ратников!

Сердце ухнуло у меня в груди и застучало кузнечным молотом. Что-то – будто застоявшаяся мутная вода – всколыхнулось во мне и затопило меня изнутри, словно волна прибоя.

Видно, я сильно переменился в лице, потому что Орвар долго и пристально посмотрел и сказал тихо, вполголоса:

– Уж не испугался ли ты битвы, Эрлинг-скальд?!

Я усмехнулся, но ничего не ответил, потому что громкий голос с красного корабля прокричал на языке свеев:

– Кто вы, викинги, и куда идут ваши ладьи?!

Это говорил воин в сверкающем шлеме и пурпурном плаще – видно предводитель, а его воины неподвижно стояли вдоль бортов , высоко подняв щиты, и железо в их руках отражало яркий свет солнца.

Наш вождь не стал медлить с ответом.

– Имя моё Тригвальд, а это моя дружина. Мы торговцы из Фризланда, и наши ладьи идут с миром!

– Мне неведомы твои истинные намерения и я не знаю, что делаешь ты среди вод нашего озера. Кто подтвердит, что ты не друг моих врагов?

– Мне все равно, чья это вода,– сказал Тригвальд, хмуря брови, – хоть и не слышал я до сих пор, что текучие волны можно поделить так же, как землю или звериные шкуры. И не стану я с тобой говорить прежде, чем ты назовешь свое имя.

Молодой воин гордо выпрямился и опустил руку на рукоятку меча. Теперь-то я разглядел, что был он много моложе меня, хоть и водил за собой дружину и целый корабль.

– Имя мое Вадим, – проговорил он высокомерно, – и берега Нева -моря содрогаются, заслышав его!

Нево-море – так звали это озеро местные племена. Оно ведь и впрямь было велико, словно море!

Да только Тригвальду до того дела не было.

– Не слыхал я твоего имени до сей поры, – молвил наш вождь, – и не знаю, так ли уж велика его слава.

– Напрасно ты затеваешь со мной ссору, викинг, – проговорил молодой славянин -потому что сила не на твоей стороне!

– А разве на твоей? – Усмехнулся Тригвальд, и многие тогда подумали, что без битвы нам не разойтись.

– Не спорь со мною, гость! – в голосе Вадима зазвучала угроза, – И лучше бы тебе и твоим людям сложить оружие и следовать за мной в славный город Ладогу. Потому что со мной на корабле полсотни отважных воинов и столько же ждут меня в лагере вон за тем леском!

Все поглядели туда, куда указывал рукою молодой славянин и увидали над соснами вьющийся к небу тонкий дымок от костра.