Мы ехали чуть быстрее среднего. За окном мелькали величественные и массивные городские пейзажи: дома, устремляющиеся куда-то в небеса, соседствовали с маленькими домиками в пять-шесть этажей, магазины, кафе, клубы, суетящийся поток машин, среди которых находились и мы. Интересно, о чем думают все эти люди, несущиеся в своих автомобилях по полупустой дороге? О чем они мечтают? О чем сожалеют? Какие строят планы?

– О чем задумалась? – спросила Маша, заметив, что я молча смотрю в окно.

– Не знаю, просто думаю. Нервы сказываются.

Маша улыбнулась, протянув мне бокал с чем-то красным. Очевидно, вино.

– Нет, спасибо. Совсем не хочется пить.

– Да брось, Свет, зато нервничать перестанешь.

Я покачала головой – не любитель алкоголя. Маша пожала плечами и осушила сосуд.

– Расслабься, Свет, ты же на казнь едешь, а на свадьбу. Чего так нервничать?

– Не знаю, так со всеми, наверное, бывает. Колени трясутся просто. Мам, у тебя тоже так было?

Мама кивнула.

– Да, доченька, я тоже очень переживала. Особенно, стоя у алтаря. Но волнение быстро прошло, поэтому не переживай, всё будет хорошо.

Ах, если бы…

Наконец мы прибыли на место. Отец вышел первый. Открыв передо мной дверь, он помог мне спуститься, придерживая подол платья. Папа…

На парковке возле Загса было много автомобилей. Как дорогих, так и не очень, но “Шевроле“ Антона я не заметила… Может, опаздывает?

– Мам, Антона ещё нет, он не приехал.

– Мы, видимо, быстро добрались. Надо просто подождать.

Мамочка…

–Да, Свет, до церемонии ещё десять минут, – произнесла Маша, стараясь не смотреть мне в глаза. Её хмельное настроение постепенно улетучивалось. Я заметила это, и картина постепенно начала складываться, словно паззл. Нет, наверное, я ошибаюсь. Она не могла так поступить. Или всё же могла?

Моя сказка рушилась на глазах. Мой прекрасный сон разлетался на части, оставляя на память о себе лишь груду сияющих осколков.

– А будет ли вообще эта церемония? – печально произнесла я, плюхнувшись на лавочку возле парковки. Маша с ужасом посмотрела на меня. Я всё поняла, и она почувствовала это. В её глазах читалось чувство вины, стыд. Но мне было всё равно. Мне не хотелось верить в подобное, сознание отказывалось принимать это. Я до последнего надеялась, что ошибаюсь. Надежда умирает последней, ведь так?

– О чём это ты, милая? – засуетилась мама.– Как это “будет ли она вообще”? Конечно, будет. Что с тобой? Ты просто перенервничала. Он скоро подъедет. Может, тебе водички дать? Лёш, спроси у водителя, есть ли простая вода? Или всё-таки вина лучше? Милая, чего ты хочешь? Лёш, иди же! – мама тараторила без остановки, отец метался туда-суда, не зная, что делать, а я просто смотрела на Машу. Она опустила глаза, избегая зрительного контакта. Сейчас мне хотелось расцарапать ей лицо, вцепиться в её густые волосы пшеничного цвета. Было больно и… Просто больно. – Ну же, доченька, что тебе принести?

– Ничего не надо, мам, правда, – я попыталась улыбнуться. Не вышло. Поднявшись, я поплелась в сторону дома, чем вызвала всеобщее недоумение.

– Милая, куда ты? Антон вот-вот приедет, стой! Что вообще происходит?

Я остановилась и повернулась к матери лицом. Слёзы копились где-то внутри и готовы были в любой момент вырваться наружу. Мне не хотелось, чтобы это видели мои родители. Мне не хотелось, чтобы это видела она.

– Поинтересуйся у Маши, она расскажет тебе всё, что хочешь знать. При чём, в самых ярких подробностях. Так, Маш? Я права?

– Свет, прости, – произнесла Маша, всё так же стараясь не сталкиваться со мной взглядом. – Это как-то само вышло, прости…

Прости, прости… Мало произнести это слово. Если ты не раскаиваешься – оно превращается в обыкновенный бессмысленный звук. Маша же, похоже, совершенно этого не понимала и продолжала твердить одно и то же. Нет, не прощу. Никогда.

– Как-то само… Ничего не хочу слышать, Маш. Знать тебя не хочу.

Мама пребывала в полном ступоре, отец тоже. Повисло минутное неловкое молчание, во время которого каждый из тех, кто стал свидетелем этой сцены, пытался придумать, что лучше сказать в такой ситуации, но слов не было. А я… Мне просто хотелось поскорее уйти отсюда, чтобы не видеть эту лицемерку. Как только я поравнялась с лимузином, водитель открыл передо мной дверь.

– Нет, спасибо, я пешком, – произнесла я, вытирая нахлынувшие, наконец,слёзы.

– Вы уверенны? Обещали дождь.

Я кивнула. Дождь… Дождь сейчас самая меньшая из моих проблем.

***

– Антон, привет. Это Света, ты ещё помнишь меня? Теперь я всё знаю. Что же, ты выбрал для расставания весьма удачное время. Так вот, запомни – я никогда тебя не прощу. Слышишь? Никогда. Надеюсь, ваш брак будет таким же прекрасным, как и наш с тобой, – оставив голосовое сообщение своему несостоявшемуся жениху, я убрала телефон обратно в сумку. За последний час мама звонила мне десять раз, отец, раз пять, а Маша… Она не звонила вообще. Не знаю, почему. Стыдно ли ей за то, что она совершила? Не думаю. Антон… Как же сильно я ненавидела его сейчас.

Предательство. Почему-то мне всегда казалось, что я никогда не познаю его вкус. Что моя жизнь будет долгой и счастливой, без боли и слёз, без потерь и страданий. Как же я была наивна.

Я медленно шла по городским улицам, ловя на себе многочисленные взгляды прохожих. О, эти взгляды, полные сочувствия. Вид у меня сейчас был и правда жалкий: тушь потекла от слез, оставив чёрные полосы на щеках, подол некогда белоснежного платья извалялся в пыли и грязи московских улиц, грустный взгляд, полный боли и сигарета в руках… Да, я вновь закурила. Эмоции, что поделать. Увидь я на улице нечто подобное, смотрела бы так же, так что ничего удивительного, что я сегодня была центром внимания. Я не знала, куда иду. Просто шла и всё. Вперёд. В попытке убежать от навалившихся событий. Слишком много переживаний для одного короткого дня.

На улице постепенно смеркалось. Солнце медленно приближалось к горизонту, окрашивая небо в жёлтые, розовые и рыжие тона. Прохожих становилось все меньше и меньше, так же, как и взглядов, направленных на меня. Все спешили поскорее добраться до дома, где ждёт семья… В отличие от всех этих людей меня домой, совсем не тянуло. Наверняка отец с матерью останутся на ночь, и, приди я домой, завалят меня кучей вопросов, отвечать на которые мне не особо хочется. Не потому, что я обижена, разбита и так далее, а потому, что я не знаю на них ответов. Я достала телефон, чтобы посмотреть время, и как раз в этот момент мне позвонила мама. Мне стало стыдно за своё поведение и игнорирование её многочисленных звонков, и я решила ответить.

– Алло, – тихим голосом произнесла я, продолжая брести по дороге.

– Светочка, милая! Почему ты не отвечала? Я разволновалась совсем! Где ты? Когда придешь домой?

– Не знаю мам, мне не особо хочется сейчас сидеть в четырёх стенах, прости…

– Доченька моя… – мама замолчала. Послышалось едва уловимое всхлипывание. – Милая, приходи домой. Мы с папой очень волнуемся за тебя.

Я вздохнула. Жалко мне маму. Даже не представляю, что она чувствует сейчас.

– Ладно, мам, скоро приду.

– Тебе приготовить что-нибудь?

– Нет, спасибо, ничего не хочу, – я поспешила положить трубку, так как чувствовала, что мамины расспросы на подходе. Это не совсем то, что мне сейчас нужно.

Оглядевшись по сторонам, я поняла, что нахожусь совсем недалеко от дома, буквально в паре километров. Оставалось лишь перейти дорогу и свернуть за площадку.

Светофор призывно загорелся зелёным. Я ступила на проезжую часть и медленно зашагала к противоположной стороне. Вдруг откуда-то слева до меня донесся оглушительный рев мотора. Повернув голову в направлении источника звука, я оторопела. Это была машина Антона. Он сидел за рулём, одной рукой сжимая «баранку», а другой обнимая за плечо Машу. Она довольно улыбалась, по-хозяйски свесив локоть из открытого окна. Надо же… Она совсем не выглядела опечаленной. Периодически Антон отвлекался от дороги, чтобы поцеловать девушку. Я стояла и смотрела на приближающийся автомобиль. Просто стояла и смотрела, не в силах сдвинуться с места. Я понимала, что нужно отойти, освободить шоссе, но ноги меня не слушались. Всё моё внимание сосредоточилось на “Шевроле”, угольно-чёрного цвета, который ехал прямо на меня. Это произошло быстро, почти молниеносно. Всего мгновение, и машина столкнулась с моим телом. В тот миг я не почувствовала боли. Однако, к моему сожалению, это был далеко не конец. Автомобиль затормозил в паре метров от места трагедии. Маша сразу же выскочила из салона и направилась ко мне. Я видела всё это, потому что, несмотря на изломанные кости и кашу из внутренних органов, я всё ещё была жива. Девушка быстро поравнялась с моим телом. Слёзы потекли по её щекам. Она плакала, а я ощущала во рту вкус собственных почек.