– Когда это ты выпила? – подозрительно спросила Валентина.

– Да только что здесь, в ванной. Не могу же я у него на виду лекарство принимать, он еще подумает, что у меня со здоровьем не все в порядке.

В гостиной играла музыка, Вадим пригласил меня танцевать.

– Ты потрясающая женщина, Таня, – шептал он и целовал меня в ушко, – я давно не встречал таких, как ты. Я думал, что не смогу кем-нибудь увлечься, но ты разбудила во мне такое, что я и сам не подозревал… – и так далее в таком духе.

Все это было очень приятно, только немножко скоропалительно, но я отгоняла от себя эти мысли. Музыка играла какое-то ретро, так приятно было двигаться в мужских объятиях. Когда я в последний раз танцевала вот так, со значением? Не помню, кажется, когда еще была не замужем. И вообще, когда меня последний раз носили на руках? Тоже еще до замужества. И на машине меня возит только директор магазина Миша в банк или по делу. И цветы… Тут мысли мои прервались, потому что Вадим прижал меня к себе особенно сильно. В комнате был полумрак, никто на нас вроде бы не смотрел, но все равно мне стало неудобно. Я попыталась мягко высвободиться, повернулась и почувствовала, как сзади что-то лопнуло. О Боже, это расстегнулась булавка на юбке. Судя по всему, только одна, потому что иначе юбка начала бы уже сползать вниз. Пока еще юбка держалась на талии, но проклятая булавка впилась мне в поясницу. Я чуть повела бедрами, Вадим воспринял это как сигнал к действию, руки его скользнули со спины мне на талию, и булавка так больно меня уколола, что я еле сдержала стон.

– Поедем сейчас ко мне, – возбужденно шептал Вадим, а руки его спускались все ниже, – забудем все, ты просто чудо!

Если бы не булавка, я бы, наверное, поддалась на его уговоры, потому что в голове шумело, я плохо соображала и вся обстановка действовала возбуждающе – хотелось бросить все и почувствовать себя желанной. Но укол булавкой меня несколько отрезвил. От всех моих телодвижений булавка выскользнула и шлепнулась на пол. За шумом и музыкой никто этого не заметил.

Как бы там ни было, а сначала нужно привести в порядок свой туалет, а то юбка может упасть прямо тут. Ноги мои не стыдно показать, но, боюсь, окружающие неправильно поймут.

– Конечно, конечно, – рассеянно пробормотала я, – а сейчас мне надо выйти. И потом, нельзя так сразу, побудем еще немного, а то Валентина обидится.

Он с неохотой отпустил меня, мелкими шагами я бросилась в коридор, хотела было зайти в ванную, но мне нужна была булавка, а лучше иголка с ниткой, чтобы зашить эту чертову юбку наглухо. Валентины как назло нигде не было видно, я наугад ткнулась в одну из дверей этого огромного коридора и оказалась в спальне. Комната, как и гостиная, была очень большая. В углу горел торшер. Ого, как шикарно! Валентина умеет жить, этого у нее не отнимешь. Шелковые обои, кровать удивительных размеров, трехспальная, что ли, стоит в алькове, а над ней балдахин под цвет обоев. На полу ковер с таким длинным ворсом, что я чуть не упала на своих каблуках. По такому ковру надо ходить босиком или в тапочках с розовыми помпонами, как у куклы наследника Тутти.

Шкаф, комод, всякие пуфики, банкетки, – где у нее могут быть булавки? Неудобно рыться в чужих вещах. Я наугад выдвинула один из ящиков туалетного столика – какие-то бумажки, квитанции, в другом была косметика.

Может, в тумбочке возле кровати?

Я подошла к кровати, и тут послышался голос Валентины. Я обрадовалась и только было хотела ее окликнуть, но голос, а главное, слова вошедшего с ней мужчины заставили меня отступить глубже в альков и прикрыться занавеской.

– Слишком уж ты спешишь, – недовольно говорил Вадим, это был он, – все тебе надо сразу, я же не машина.

– А ты не тяни резину! – нетерпеливо частила Валентина. – Не для развлечения сюда пришел. Как там дела?

– Да все в порядке! – В голосе Вадима появились самодовольные нотки. – Сейчас поедем ко мне. Ты не ревнуешь? – Он засмеялся, а Валентина фыркнула.

– Ты не очень-то расслабляйся, помни о деле.

– По-моему, это все же не совсем то, что нужно, – как-то неуверенно проговорил он.

– Что? Жалко ее стало? Я так и знала, увидел смазливенькую мордашку и ножки и уже сразу раскис! Вечно вы, мужчины, смешиваете дело с развлечением!

– Да ладно тебе…

– В общем, так. Я не для того ее тебе нашла, чтобы ты запорол окончание дела. Живо возьми себя в руки и продолжай!

Ответом ей было угрюмое молчание. Валентина почувствовала это, и я тоже. Я думала, что Валентина сейчас заорет: «Что? Бунт на корабле?» – но она сменила тактику.

– Вадик, дорогой, все будет хорошо, осталось совсем немного.

– Устал я что-то, – пожаловался он.

– Соберись. Ты куда ее, на дачу?

– Нет, на Некрасова, шесть, так ближе.

– Сейчас не время отступать, надо закончить начатое. Ты же знаешь, такие условия. Это последнее усилие, иди, дорогой, все это ради нас.

Во время возникшей паузы я осторожно выглянула из-за занавески. Если и были у меня сомнения, когда я слушала их разговор, то сейчас они рассеялись. Эти двое целовались, причем ни о каких родственных чувствах там не могло быть и речи. Они целовались страстно, как любовники.

Выскочить из-за занавески и устроить скандал мне помешала моя женская гордость и опять-таки бабушкино воспитание, но бушевавшим во мне огнем можно было спалить не один колхозный амбар. Вот это да! Что называется, Бог уберег. Вот что бывает с теми, кто собирается в первый же вечер ехать домой к незнакомому мужчине, зная о нем только то, что пиджак на нем сидит превосходно.

«Это неправда, – одернула я саму себя, – я бы не поехала к нему, хотя вся эта обстановка способствовала. Но не в моих правилах укладываться в постель в первый же вечер, это опять-таки бабушкино воспитание!»

Эти двое наконец оторвались друг от друга и ушли. Я выскочила из-за занавески и заметалась по спальне в полном смятении. Что они говорили обо мне? Со мной связано какое-то дело. Ясно, что Вадим Валентине никакой не брат, а любовник. Зачем же она привела его в дом и заставила ухаживать за мной? Чтобы отвести глаза собственному мужу? Но зачем вообще тащить любовника в дом? Наставляла бы рога мужу где-нибудь на стороне, а я-то тут при чем?

Ни на один из вопросов у меня не было ответа, и я решила взять себя в руки, сохранить лицо и незаметно убраться отсюда подобру-поздорову. Теперь буду помнить, что я одинокая работающая женщина с ребенком, красивая жизнь не для меня. Но сначала надо заколоть чем-нибудь юбку, а то вон уже сползает. Я открыла ящик тумбочки, он был весь завален бижутерией. Бижутерия сейчас дорогая, но это все же не драгоценности. Драгоценности, я думаю, Валентина хранит в другом месте. Перебрав всю эту кучу барахла, я увидела брошку, круглую стекляшку, стилизованную в виде паучка. Зеленое стекло, глазки в виде черных бусинок, а проволочные лапки торчат в разные стороны. Дешевка, детская игрушка, такая могла бы заинтересовать мою Аську, зачем Валентина ее хранит? Впрочем, не важно. Эта зараза не обеднеет, если я возьму грошовую брошку.

Использовав паучка вместо булавки, я кое-как заколола юбку, причесала волосы и тихонько выскользнула из комнаты. В коридоре никого не было, но из прихожей слышались голоса, Валентина спрашивала: «Куда она подевалась?» Я не могла сейчас встретиться с Валентиной, она бы все поняла по моему лицу, поэтому я толкнулась в одну из дверей, дверь поддалась, я шагнула внутрь – и оказалась в совершенно другом мире. Это был… Девятнадцатый век? Или восемнадцатый? Если девятнадцатый, то самое начало. Посредине комнаты стоял большой круглый стол на звериных лапах, в углу еще один маленький столик, я вспомнила, как он называется, слово всплыло из неизвестных глубин, – ломберный, и возле него – два чудесных резных кресла; по стенам были развешаны темные старинные портреты, гравюры, миниатюры в овальных рамках, пейзажи с замками и зелеными холмами, а на одной стене висела такая огромная картина, что ни в какую современную квартиру она бы просто не влезла – метра три высотой и совершенно чудесная – на ней были изображены античные руины, и водопад, и дикий виноград, и все это было такое летнее, сонное, дремлющее…