– А как же сейчас? Герцогство оказалось совершенно беспомощным…

– Нет же, наше герцогство обладает самыми крупными, самыми могущественными вооруженными силами. Баронские дружины могут одним ударом тяжелой кавалерии смести с земли всю Шкварцебрандусскую армию.

– Значит надо срочно поднимать баронов.

– Надо, – с тоской в голосе, согласился Эмилий. – Их светлость делает все, что может. Но, видишь ли, бароны, как раз сейчас, соизволили рассориться между собой. Они у нас все очень гордые. Очень… – с должным почтением придворного к баронам сообщил шеф-директор библиотеки. – У каждого свое мнение и немалые амбиции, – с грустью добавил он. – Каждый барон, лично, готов бесстрашно сражаться и отдать жизнь, защищая герцогство. Но, поскольку они сейчас рассорились, ни один не хочет видеть других баронов. Сражаться рядом с ними не желает, и не станет.

– Из-за чего ваши бароны рассорились? – полюбопытствовал Максим. – Что-нибудь серьезное?

– Вот именно. Причина чрезвычайно серьезная. Недели две тому назад, все они собрались в замке барона Проокопа, ты его знаешь, могучий такой человек. У него на гербе аист, который стоит на левой ноге и спит, а в правой лапке держит камень. Девиз: «Я бдителен даже тогда, когда сплю!» Не знаю, что они там обсуждали, но после разговоров бароны основательно перекусили, разумеется, не обошлось без пива, и поехали охотиться на кабанов. У них все обсуждения непременно заканчиваются пирушкой и охотой. Там, на охоте, ссора и произошла. Они ехали всей группой, когда из зарослей неожиданно выбежал громадный кабан, секач. Очень подходящая добыча для гордого барона. Видишь ли, бароны очень берегут свою честь и на какого-нибудь обычного кабанчика не бросятся. Им подавай отборных. А этот был крупным и матерым. Впереди ехал барон Касинни, его ты не знаешь. Вздорный человечишко, порядочный пакостник и скупец, хоть и барон. Тебе его и знать не надо… Барон Касинни, закричал, что кабан его добыча, опустил копье и помчался на зверя. Но этого же могучего кабана захотел убить и барон Дугбас. Дугбаса ты видел. У него шпоры разные: одна золотая, вторая из железа. Его прадед во время битвы на реке Куравейне, когда у короля Бедикапа Великого сломалась шпора, снял шпору со своего сапога и отдал ее королю. Король Бедикап Великий потом наградил предка Дугбаса золотой шпорой и издал эдикт, обязывающий этого отважного, преданного, предка Дугбаса, и всех его потомкам мужского рода, носить на одном сапоге шпору из железа, а на втором – золотую. Так вот, барону Дугбасу кабан тоже понравился, он тоже заорал, что кабан его и бросился на зверя. Но кабан оказался привередливым, видимо, оба эти барона ему как раз и не понравились. Он презрительно хрюкнул, повернулся, показал им могучие окорока своей задней части, мотнул на прощание хвостиком и скрылся в кустах. Оба барона остались без добычи. А барон Ратийброн, этого ты тоже не видел, расхохотался… Когда он прибудет к герцогу, ты легко его отличишь от остальных по большим усам. У него самые большие усы в герцогстве. На гербе Ратийброна белый единорог, поднявшийся на дыбы. Это важное отличие от других белых единорогов, которые стоят на всех четырех ногах…

– Эмилий, если тебе не трудно, давай отложим пока подробности о гербах баронов. Поверь, мне все это очень интересно и, как-нибудь потом, ты мне все обстоятельно расскажешь. Давай сейчас только о том, что произошло на охоте, – попросил Максим.

– Да, конечно, – согласился Эмилий, – сейчас важно именно это. Так вот, барон Ратийброн обидно расхохотался по поводу неудачи Касинни и Дугбаса. А барон Касинни рассердился на Дугбаса за то, что тот помешал ему убить кабана, а на Ратийброна за оскорбительный смех, и сказал им что-то довольно резкое. Должен сообщить тебе, что бароны высказываются иногда очень рискованно. Даже непонятно, откуда они берут эти рискованные слова. В литературе, – Эмилий посмотрел на многочисленные, забитые книгами полки, – я подобных слов не встречал. А Дугбас рассердился на Кассини и Ратийброна и тоже м-м… высказался довольно резко. Потом Дугбас заявил, что кабаны у Проокопа слишком трусливые и охотиться здесь, порядочному барону, невозможно. Барон Проокоп воспринял это как незаслуженное оскорбление принадлежащих ему кабанов и заступился за них. Он сказал, что кабаны у него, вовсе не трусливые, а в отличие от некоторых охотников, просто умные, и не связываются с теми охотниками, которые не внушают доверия. Потом они все наговорили друг другу много разного и неприятного, развернули коней и гордо разъехались по своим замкам непримиримыми врагами.

– И что, теперь глухо? – спросил Максим.

– «Глухо» – это в смысле: «они не слышат друг друга?» – поинтересовался Эмилий.

– Примерно так, – подтвердил Максим.

– Хорошее слово, – оценил библиотекарь, – надо запомнить. Да друг друга они сейчас не слышат. Когда-то они все равно помирятся, куда им деваться. Крупные феодалы должны держаться друг за друга. Но баронские дружины нужны их светлости, не когда-нибудь, а сейчас.

– Что Ральф делает, чтобы взнуздать баронов?

– «Взнуздать!» ты и скажешь… – покачал головой Эмилий. – А вообще, действительно, их надо взнуздать, – согласился он. – Как горячих, непокорных лошадей. Весьма образно и очень правильно замечено. Чтобы взнуздать вассалов, герцог послал к ним своих лучших дипломатов с дорогими подарками. В ближайшие дни все должно решиться. Но как бы нам не опоздать. Если Шкварцебрандус со своими хаврюгами, и другим сбродом, захватят Курчатайскую долину, выбивать их оттуда будет весьма сложно. Такие вот дела…

Эмилий откинулся в величественном кресле шефа-директора, сложил лапки на груди и снова стал внимательно рассматривать потолок.

Максим проследил за его взглядом, но и, на этот раз, ничего особенного не заметил: нормальный потолок, ни пятен от потеков, ни трещин, даже паутины нет. Не то, что на даче у Максима. Да чего уж, там и сама хибарка под снос проситься… А Эмиль что-то тут разглядывает.

– Чего там, на потолке? – поинтересовался Максим.

– На потолке?.. – дракон нехотя опустил взгляд. – Что там, на потолке, может быть? Ничего там нет.

Но ты уж который раз туда смотришь.

– Однообразная светлая и плоская поверхность значительных размеров. По утверждению Бариндия-Центигордо, внимательное разглядывание подобной поверхности способствует установлению внутреннего равновесия и обострению мыслительного процесса, – объяснил Эмилий.

– И как с процессом, обострился? – поинтересовался Максим.

– Не знаю, – пожал плечиками дракон. – Пытаюсь сообразить, как помочь их светлости герцогу Ральфу, но пока – ни одной конкретной деловой мысли.

– Кто он такой, ваш Бариндий, или как его?

– Бариндий-Центигордо самый крупный и самый известный в наших краях специалист в области влияния созерцания на расширение мозговых извилин и активизации мыслительного процесса, – как по писанному изложил Эмилий.

– Ага, понятно. Брось ты это. Шарлатан. У нас такие тоже есть. Агофен не объявлялся?

– Нет, Агофен в отпуске и раньше, чем через неделю не вернется.

– Вызвать его как-то можно?

– Как ты его вызовешь? Видишь ли, одно из важных свойств джиннов заключается в том, что они сами появляются и сами исчезают. Мы в его Блистательную Джиннахурию попасть не можем. Так что послать за ним курьера невозможно, и почта туда не ходит.

– Жаль, – Максим встал. – Пошли к Ральфу.

– Их светлость сейчас занят, мешать ему запрещено.

– Удивляюсь я тебе, – рассердился Максим. – Ральфу плохо, какой-то прощелыга-огуречник хочет оттяпать от герцогства Курчатайскую долину, а мы с тобой будем просиживать задницы в библиотеке и рассуждать о вреде курения. Надо помочь герцогу!

– Чем? – Эмилий не представлял, чем они могут помочь могущественному герцогу. Даже разглядывание потолка по методу Бариндия-Центигордо не помогало.

– Откуда я знаю! Придумаем что-нибудь. Или Ральф придумает. Или ты придумаешь! – Максим сердито посмотрел на друга. – Эмилий, герцогство в опасности! Надо помочь Ральфу. Вставай! – Максим ухватил дракона за плечо и выволок из-за стола. – Пошли!