Мужчина резво бросился вперед по переходу, но по дороге споткнулся о Гертрудину раскрытую сумку для денег. Денег там было негусто, все больше мелочь, но все равно неприятно.

– Гражданин, вы что, с ума сошли? – закричала Гертруда. – Соберите!

– Да отцепись ты! – крикнул он и попытался Гертруду оттолкнуть. Но это, доложу я вам, занятие бесполезное, потому что росту в ней не меньше метра семидесяти и весу соответственно много, и на ногах она стоит весьма крепко – натренировалась в переходе.

Поэтому, убедившись, что в лоб ему с Гертрудой не справиться, мужчина нагнулся, якобы для того, чтобы помочь, а сам ловко обошел Гертруду сбоку и бросился дальше по переходу.

– Чтоб ты провалился! – крикнула Гертруда ему вслед.

Тут мы немного отвлеклись на собирание честно заработанных Гертрудой денег, а когда подняли головы, то увидели, что мужчину в кашемировом пальто кто-то подвел к стене метрах в пятнадцати от нас, и что он, совсем бледный, закатил глаза и оседает на пол.

– Что это с ним? – ошеломленно спросила Гертруда.

– Вы же ему пожелали… вот и…

– Ой, я не хотела! – испугалась Гертруда. – Наталья, пойди посмотри, как он там, а я посторожу.

Я сунула в сумку карточки и пошла поближе к тому типу. Вокруг толпились какие-то тетки, кто-то совал ему валидол. Мужчина открыл глаза, начал вставать, бормоча: «Ничего, ничего, все в порядке, это сосудистое, от духоты». Он встал, снял очки и пригладил усы. Усы были пышные, но какие-то лишние на его лице, абсолютно ему не шли. Мужчина уже удалялся, торопливо и озабоченно. Я глядела ему вслед, недоумевая. В его походке, во всем его виде со спины было что-то знакомое.

Мужчине с букетом не повезло. В метро случилась какая-то авария, он ждал минут семь, а потом смог сесть только в третий по счету поезд, потому что боялся помять букет, так было набито. Все время в толпе он держал букет высоко над головой, так что его было хорошо видно. Выйдя на поверхность на своей станции, мужчина с букетом вдруг вспомнил, что забыл дома записную книжку и не знает точного адреса, куда идти. Он поискал глазами телефонную будку и куда записать адрес. В кармане он ничего не нашел, странно, была же бумажка, которую сунула ему женщина в переходе чуть не силой. Да ладно, вон их сколько стоит, все работу предлагают, жулики! Он схватил карточку у женщины возле лотка с газетами и скрылся в телефонной будке. Его преследователь следил за ним издалека, чтобы не обнаружить себя, поэтому не видел всех манипуляций, а заметил только, как интересующий его объект после разговора по телефону записал что-то на карточке и убрал ее в бумажник.

Дома в этот вечер стоял дым коромыслом, причем в самом буквальном смысле слова. Мои дети сидели на кухне с Кристинкой, Лизаветиной школьной подружкой. Мне кажется, Лизка поддерживает с ней дружбу назло мне, чтобы я не забывалась, всегда имея перед глазами пример гораздо хуже Лизаветы. Сама по себе Кристинка девчонка неплохая.

Добрая и невредная, но мозгов у нее нет совершенно. Кристинка вела отрицательный образ жизни, болталась у ларьков, иногда не ночевала дома. С грустью глядя, как на ее хорошенькой мордочке проступает легкая одутловатость и ясно обозначаются мешки под глазами, я искренне желала, чтобы Бог дал ей хотя бы не ума, а бабьей житейской хитрости, тогда Кристинка смогла бы найти себе какого-нибудь парня и главное – его удержать.

После рождения внука я сделала Лизавете строгое предупреждение – выставить Кристинку вон.

– Она везде болтается, спит с кем попало, ты что, хочешь заразу в дом получить?

– Да что ты, мама, – хлопала глазами моя курица, – ты же сама говорила, что презервативы в каждом ларьке.

– Ну-ну, – вздыхала я.

В общем, ребенок вякал в комнате, а эти мерзавцы курили и пьянствовали на кухне – на столе стояли две бутылки «Монастырской избы». Хотела бы я знать, на какие деньги их купили? Утром зять стрельнул у меня десятку якобы на молоко, но я сильно подозреваю, что на сигареты.

– Привет, – сказала я, стоя в дверях. – Лизавета, ты с ума сошла, хочешь, чтобы ребенок стал алкоголиком?

– Мам, я немножко, – заныла Лизка, – это же сухое, чистый виноград… Кристинка принесла.

– Здрассте, теть Наташа, – закивала Кристинка, – вот, на заработанные деньги купила.

– И где же ты их заработала? – поинтересовалась я.

Лизка с мужем захохотали.

– Чушь несет какую-то, якобы мужик ей сто рублей просто так дал, за красивые глаза.

Кристинка не обижалась, но стояла на своем. Она начала туманную историю, про ларек, про Светку, про разноцветный букет. Я машинально двигала кастрюли и разбирала сумки с продуктами. Разноцветный букет роз меня насторожил, и Кристинка, гордая, что ее внимательно слушают, довольно связно пересказала мне историю про чайные розы и про двух мужчин, которые так домогались букета. Задав несколько наводящих вопросов, я выяснила, что букет был тот же самый, что у того лохматого мужчины, которому я насильно всунула карточку и который сел в метро на нашей станции, там, где живу я. И второй тип был тот же самый. Очевидно, у него с продавщицей Светой была договоренность покупать в пятницу такой букет, а лохматый случайно перехватил. И я, вернее не я, а приятельница Людмила, должна была «этому букету» что-то передать, какую-то информацию. Интересно какую? Последние слова я мысленно произнесла вслух совершенно машинально, потому что все мысли вытеснил из головы абсолютно вопиюший факт – кончились голубцы.

Когда мы жили с Лизаветой вдвоем, я, как всякая нормальная работающая женщина, в субботу брала дочку и шла на продуктовый рынок. Продуктов, купленных там по оптовым ценам, нам с Лизаветой хватало на неделю. С зятем такая практика, сами понимаете, оказалась абсолютно неприемлемой – как ни набивай холодильник, еды хватало ровно на сутки. Дальнейшее показало, что такие продукты, как сыр, ветчина, и прочие деликатесы следует из рациона исключить, если я хочу хотя бы просто удержаться на плаву. Валерик ел ветчину и сыр без хлеба, просто куском. Он считал, что много сэкономит на батонах. В полном отчаянии я обратилась за советом к подругам.

Одна знакомая моей знакомой, у которой были муж, двое парней, еще кот и собака, тоже мужского пола, высказалась категорично – с мужиками надо готовить! Это вы двое могли попить чайку, поклевать что-нибудь – с мужчиной такой номер не пройдет.

Легко ей говорить, она не работает, только таскает сумки и стоит у плиты, так все равно на два дня обед не получается!

«Возьми себя в руки!» – призвали ПОДРУГИ.

Дельный практический совет дала мне соседка-пенсионерка. На триста семьдесят рублей пенсии не разбежишься, поэтому жизнь заставляет быть изобретательной.

«Блинчики с мясом и рисом или с творогом, а также голубцы! – говорила соседка. – Готовишь сразу много, хватит на несколько дней».

На несколько дней – вряд ли, но хоть на двое суток… И вот вчера я, как дура, целый вечер делала голубцы, налепила их тридцать семь штук, всю ночь видела во сне капусту, но зато два дня я могла быть спокойна.

Сегодня же, открыв кастрюлю, я увидела сиротливо лежащий на дне один-единственный голубец, который мой заботливый зять оставил голодной теще.

– Это все? – холодно поинтересовалась я, указывая на голубца-одиночку.

– Да, мам, ты знаешь, они такие вкусные, Валерику очень понравились…

Тридцать семь штук! Ну конечно, вчера поели, и утром я не догадалась пересчитать, но все же – тридцать семь штук!

– Как ты себя чувствуешь? – спросила я этого троглодита.

Он не уловил иронии в моем голосе и ответил, вежливо улыбаясь:

– Спасибо, Наталья Евгеньевна, все хорошо.

Ночью, напившись вина, мои дети занимались любовью. Через тонкую стеночку я слышала каждый звук. Ребенок плакал в кроватке, но они не обращали внимания. Я натянула на голову подушку, но ничего не помогало – звуки доносились и так. Младенец прямо захлебывался, я еле сдерживалась, чтобы не постучать в стенку – не хватало еще, чтобы меня возненавидела собственная дочь! Может, брать внука на ночь к себе? Но тогда я не буду высыпаться и не смогу работать. Как будто сейчас я сплю! Надо будет переставить диван к другой стенке.