Передо мной снова прагматичная Котэсса. Хоть один плюс - теперь я точно осознаю, что всё это она предприняла в трезвом уме, и никому из нас не придётся потом чувствовать себя неловко.

Признаться, это тот момент, когда думать лишний раз вредно. Перестелив простыню, я ложусь обратно и успеваю поругать себя за недавнее событие, а также за то, что по сути, это измена. Можно было бы оправдаться, что наши с Улей отношения практически отсутствовали и были больше нужны для того, чтобы каждый мог утешить себя, но по моим принципам, это всё равно плохо.

Она возвращается в полном обмундировании. Хоть сейчас на плац. Не хватает разве что полётного комбеза, но и наша повседневка выглядит убедительно. Она всё это скидывает быстрее, чем предписывает флотский норматив, и устремляется ко мне в кровать. Она закрывает шторку сбоку, как будто в пустом блоке нас может кто-то увидеть.

Она нависает надо мной, мгновенно вызывая эрекцию и полностью рассеивая моё желание спать. Впрочем, причина бессонницы очень приятная. Мало того, что её запах приятен сам по себе, сейчас к нему добавилась ещё и свежесть.

Мы не говорим, это нам не требуется. Она, конечно, в силу своей неопытности не понимает всё сходу, но в этом есть даже что-то милое. Единственное, что меня смущает, я не могу понять, больно ей или наоборот. Эти вопросы пропадают, когда в конце она радостно вскрикивает и после мило улыбается. Я не эксперт, но мне хочется надеяться, что это был её первый оргазм.

Она прижимается ко мне. Такая горячая, но, пожалуй, мне это очень нравится.

- Ты удивлён? - спрашивает она негромко.

- Да, - честно отвечаю я.

- Ты, Климов, не видишь ничего, кроме космоса, и никаких намёков не понимаешь, - она поглаживает мне волосы.

- Почему же? Я верно понял намёк на то, что мне нужен счёт.

- Дело не в счёте.

- А в чём?

- Не знаю. В каком-то ощущении, - она немного привстала, продолжая прикрывать грудь покрывалом, - я ведь тоже толком никогда не сражалась, и там всё оказалось по-другому. Не так, как кто-то рассказывал или я сама представляла.

- Понимаю. Но теперь, я надеюсь, можно считать, что я к тебе посватался?

- А ты на мне женишься? - она спросила и хихикнула. Да, согласен, звучит глупо и даже пошловато, особенно сейчас.

- Да, - отвечаю я.

- Но мои родители не должны ничего знать о том, что было сегодня. И ещё будет.

- Вот я прямо возьму и расскажу.

Она вновь наклоняется ко мне и целует. Потом мы обннимаемся и ещё некоторое время лежим. Денёк и правда был нелёгким, даже слишком, но перед сном мы всё же ещё раз занялись сексом, а потом, когда буря снова утихла, появились призраки.

Нет, не бледные облачка непонятной формы, которые свойственно время от времени видеть людям. Это всё уж точно чепуха. Настоящих призраков не видно. Но если их нет, то почему мы закрыли шторку и так и спали? Почему утром Лена очень старалась не шуметь, как будто могла разбудить кого-то кроме меня? Почему я, выбравшись из кровати, почему-то ожидал очередных Лёхиных шуточек? Вот они, настоящие призраки прошлой жизни. Ощущение, что те, кто был рядом с тобой, всё ещё рядом с тобой.

Чем больше погибших в бою, тем более обезличенным становится каждый из них. Таков финальный циничный штрих этой не менее циничной трагедии. Все, кого ты уважал, ценил, а может быть, даже любил - лишь небольшие именные капсулы с прахом, который получат родные. Это, конечно, более личное, чем просто имя в списках соответствующих информационных блоков, но всё равно недостаточно.

Что до самой церемонии прощания, то она для нас одна на всех. Не нужно отдавать приказ о том, чтобы склонить головы и снять головные уборы. Каждый из нас сейчас вспомнил всех, кто не пережил ту ночь. И каждый для себя решил, что поквитается за своих. Я уж точно решил. Будет у меня Чеглок, или останусь я на Стриже, лучше им бояться моего гнева.

Лена никак не показывает, что мы теперь вроде как вместе, и вообще старается держаться. Она ни разу не заплакала, пока мы не остались с ней наедине в небольшом информационном зале. Ничего, скоро у нас будет отличная возможность забыться, потому что после завтрашней церемонии награждения у нас начнутся полноценные тренировки. Награждение, кстати, пройдёт в том же зале, что и прощание, что вкупе с малым сроком, разделяющим две церемонии, ещё одно выражение цинизма. С другой стороны, пытаться его прикрыть было бы ещё более цинично, и, больше того, совершенно нечестно. В конце концов, человечество не изобретало войну саму по себе, равно как и все сопутствующие ей дополнения.

- Интересно, а что твои подружки из блока думают о том, где ты проводишь ночи? - я глажу Лену по волосам и улыбаюсь.

- А это неважно, - отвечает она, - если кто-то из них уходит и потом не рассказывает, то мы не пытаемся выяснить или тем более упрекнуть.

- Но ты же хотела сохранить всё в тайне.

- От отца. Он может не понять. Для него я всё ещё маленькая, и подумаешь, что у меня сорок четыре дрона на счету.

- А у меня восемьдесят девять, - я шутливо показываю ей язык.

- Я догоню, - она щипает меня за нос, а потом целует.

Котовой, кстати, дали орден мужества, как и всем остальным, кто остался в живых. Ну, кроме меня. Мои наградные документы ещё ждут, пока меня можно будет наградить. Но даже это неважно. Я хочу поскорее оказаться в кабине новенького Чеглока и дать отаионам и их дронам прикурить.

- А что мы будем делать, когда к тебе подселят пополнение, - спрашивает она, оперев голову подбородком на мою грудь.

- Будем ходить в душ по ночам. Благо, не рядовые какие-нибудь, с которых можно спросить. Да и общий зал, если ты заметила, можно закрыть изнутри.

- Ты не считаешь, что мы слишком быстро вот так вот? - неловко интересуется она.

- Не считаю.

Конечно, я понимаю, что она имеет в виду и Ульяну в том числе. И я правда считаю это очень неправильным. Но и что-то менять не хочу. Ещё мне кажется, что она хочет говорить о любви. Спросить, люблю ли её я, или сказать, что сама любит. Но, как ни парадоксально, для этого действительно прошло мало времени. Но, как бы это не прозвучало, я ощущаю стойкое желание хотеть её любить. Не знаю, почему и как это выразить.

- А ты не боишься, что кто-то из нас погибнет? - спрашивает она тихо.

- Боюсь. Но мы ведь постараемся?

- Конечно, - она красиво улыбается.

11

Новая жизнь проявляется во всём. Её девиз - "Нет времени на скорбь". Я как будто бы второй раз пошёл в лётную академию. Зарядка, общая физическая и военная подготовка. Душ, обед, имитация боевого вылета. На Чеглоках. Как будто бы командование знало, что для нас это лучшая награда, и до последнего момента держало в тайне тот факт, что у Империи уже есть достаточное число этих кораблей для оснащения передовой группировки, к которой мы, на своё счастье, относимся.

Мы занимаемся, отрабатывая взаимодействие, и в то же время готовы в любой момент отражать нападение, если таковое состоится. Учитывая особенности нашего нынешнего врага, он может нагрянуть в любой момент. Представляю, в каком напряжении пребывают люди во флотах центральных систем. Мы здесь, вроде как, уже и битые и пуганые, а у них, кроме как из записей и не известно, какого именно врага нужно ждать, так что нам хоть чем-то проще.

После вылета мы тут же имитируем выдвижение в нужный сектор, потом условно атакуем противника и тут же выдвигаемся в другую точку, где тоже становится напряжённо. Перестроения, заходы, выходы, разлёты, сходы: с новыми кораблями всё нужно повторять, но это же и способ вывести свои умения на новый уровень. Со времён академии я не спал без задних ног ночью, и теперь мне действительно некогда думать о чём-то лишнем. Положительный момент состоит в том, что я вышел на пик своей лётной формы. Вкупе с новейшим оснащением мы точно найдём, что показать своим новым врагам.