Но так много сил и времени было потрачено на борьбу... И руководит ей, и бухгалтерию ведет сама - жутко устала. Хочет все продать. Родители всегда жили в Риге.
Отец недавно умер, мама осталась одна. Хочет вернуться и не только потому, что там мама, но и потому, что они, в отличие от нас, скоро станут настоящей Западной Европой - войдут в Евросоюз. Печально... Честно говоря, ей уже не до меня. Но спасибо, что
не гонит и за помощь благодарна. Я действительно невольно влюбился. Но она не дает переступить черту, и я смирился. Все уже практически позади. Какой-то перелом уже произошел, на большее не надеюсь. В душе с ней простился и даже акростих для нее написал.
-Удивляюсь, как в вас сочетается такой романтик, эзотерик и прагматичный адвокат.
- Я вовсе не эзотерик, но люблю символы. А что касается прагматичности, то скорее наоборот. Просто в обиду себя не дам - жизнь заставляет. Уже начало десятого.
-Сергей Иванович, мне пора домой. Можно вас поцеловать?
Как же приятно было ее прикосновение...
Мы расстались на день или два, но с каждой новой встречей наши чувства все более крепли и наполнялись особым теплом. Все было естественно. Обсуждение работы, быта, всего кругом. Совместные покупки в магазинах. Обучение вождению автомобиля, где она неожиданно оказалась очень толковой ученицей. Это еще больше возвысило ее в моих глазах. А через пару недель Ольга подарила мне кассету с записью песен на немецком и английском.
Я ехал в автомобиле и включил магнитофон, чтобы ее послушать, но с первых же слов был ошеломлен. С ленты звучал чудесный голос Ольги.
-Тебе надо петь! У тебя здорово получается!
-Стараюсь. Люблю песни, но негде записываться. Это несколько лет назад я случайно записала, в обществе российско-немецкой дружбы.
-Черт возьми. Мне никто не делал такого необычного подарка.
-Тому виной стихи, которые вы мне недавно дали прочитать, а особенно эти:
Давай договоримся, в жизни-вьюге
Мы не забудем друг о друге...*
Шли месяцы, наши вполне невинные, с точки зрения большой морали ласки и забавы влюбленных, сделали свое дело, и мы стали чувствовать себя совершенно близкими, родными людьми.
Чем стремительнее подходил день расставания, тем большее волнение охватывало обоих, и тем больше мы стремились оставить на память какие-то символы неизменной и вечной дружбы. Это были фотографии, открытки и письма, сувениры. Незадолго до отъезда Ольга подарила мне маленький металлический брелок с буквой "О" посредине. С тех пор он стал моим неизменным спутником.
В прощальный вечер я привез ей шикарный букет белых лилий - в знак расставания и чистоты наших чувств. Я надеялся, что современная электронная связь поможет нам общаться на расстоянии. К сожалению, ни Интернет, который я освоил практически из-за нее, ни обычная почта почти не доходили до меня. Как я и ожидал, немецкий муж жестко изолировал ее от внешнего мира, даже от родной мамы.
Прошел год, еще один, но я все еще надеялся получить весточку. И она пришла. Пришла с горькими известиями о том, что Ольга разводится с мужем, что ее малышка Катерина серьезно болеет и нужна операция. Я не мог реально чем-то помочь, лишь добрым словом по телефону, и очень переживал. Но все перемололось. Операция прошла успешно. Она обустроилась, получила в Германии второе образование, нашла работу. Наше общение по телефону стало немного более частым, но все же еще формальным. Однажды раздался тревожный звонок. Умер ее отец!
Сергей Иванович, вы - моя единственная надежда.
Хоронить некому, он совсем одинокий. Пока прилечу, пройдет два дня.
Оленька, держись! Не надо слов! Все сделаю, даже не волнуйся!
Главное, что ты должна помнить, - твои самые близкие люди будут рядом.
Я поспешил в морг. Патологоанатом Анна показала мне весь распухший отекший труп, в котором я с трудом узнал отца Оли, которого уже видел на фотографиях и однажды издали на улице, когда подвозил ее к нему домой. Все лицо было покрыто сплошной синей гематомой, изо рта и носа стекла кровь. Но, на меня это не произвело особого впечатления. Не в первый раз так близко я столкнулся со смертью и с реалиями морга. Лишь промелькнули на мгновение в голове, словно в калейдоскопе фотографий, эпизоды прошлого: падающий на пол с простреленной насквозь головой Эдик и стремительные красные потоки, заливающие его тело и комнату; мертвый, обезображенный Валера, которого мы с водителем из последних сил на одеяле несем к автомашине; схваченное смертью лицо жены брата; умиротворенное и безмолвное лицо родной бабушки, словно свысока смотрящее на собравшихся у ее гроба. Она всегда иронично посмеивалась над жизнью, и даже в тот, последний миг! Да, смерть многолика и повседневна. Она преследует все живое, словно его тень. И страшно в ней только одно - с каждым из умерших из моей жизни уходит, что-то неповторимое, а занять это место уже никогда, и никому не дано.
- Вот видите, какой? - сказала Анна.
- Очень прошу, сделайте какую-нибудь косметику.
Мы договорились о цене и времени. Она и впрямь сделала почти невозможное...
Заказ катафалка, гроба, венков, вещи на умершего, подготовка панихиды.
Суета предпохоронного дня измаяла до предела. Но все было готово.
Вечером прилетела Ольга, такая же измотанная, как я сам, но все такая же очаровательная, какой и была раньше.
-Я знаю, Оля, что здесь для тебя нет трагедии. Что он, все же, почти
чужой человек, но драматизм в ситуации присутствует, и от этого никуда
не деться. Ты родилась и благодаря ему. Держись. Все приготовили.
Завтра, с утра, я в морг. Привезу гроб к дому, и там все простятся...
Когда я забирал тело в морге, Анна внимательно посмотрела на меня
и почему-то сказала:
- Вы делали это не для родственника. Для женщины.
Я ответил:
- Вы мудрый человек, Анна!
Нет необходимости о подробностях ритуала. Лишь одно было важно мне - чтобы Ольга поняла, почему я откликнулся на ее просьбу.
Я сам помогал переложить его в гроб и собственными руками накрыл лицо перед тем, как крышка навсегда скрыла тело, а резкий стук молотков заглушил прощальные слезы. Я чувствовал, что это должен сделать только я. И в то печальное мгновение, как ни парадоксально, я испытал чувство, чем-то похожее на счастье. Я разделил боль ее сердца, и значит часть ее жизни.
Уже брошены последние горсти земли и установлен крест. Прощавшиеся медленно идут к автобусу. В этот миг Оля, стойко державшаяся все время, все же потеряла над собой контроль, горько заплакала и стала обессилено оседать над могилой.
Нет, все-таки не может человек не почувствовать зов собственной крови!..
Я подхватил ее и прижал к себе.
Прошел еще один день после похоронной неразберихи. Улеглись страсти. Ей было пора лететь в Германию.
Когда мы ехали в аэропорт, она попросила на минуту остановить машину, посмотрела на меня и, ни слова не говоря, достала из сумочки ключи от ее дома. На них был одет такой же металлический брелок, как и на моих, но
с буквой "С".
Мы прижались друг к другу и в ее глазах заблестели маленькие капельки слезинок.
Самолет вновь растворился в голубом небе, не оставив даже светлой полоски.
Как же близки в памяти эти дни, словно все происходило вчера, но и они уже только воспоминания...
Глава 7. Точка росы
Здесь я отступлю от хронологии событий, ведь пожалуй только пуля не отклоняется от траектории, до тех пор, пока не встретит на пути препятствие, да и как учил меня майор Булавкин: "Даже пулю ветром сносит - от прицела два отбросить!".
