Спрятавшийся за стеной густого бурьяна низенький домик действительно оказался маленькой деревенской баней. Врастая нижними бревнами в землю, он стоял в неглубокой лощине и глядел на мир, прищурившись единственным крохотным окошком. Внутри все было до предела компактно: - крохотный предбанник, отделенный от парилки двойной дощатой перегородкой, обложенная камнями железная печь, две лавки. Одна маленькая переносная, другая более широкая, встроенная в стену между потолком и полом. Видимо, соорудил баньку под себя какой-то одинокий бобыль. И в былые времена любил он побаловать себя здесь березовым веничком. А, может быть, иногда зазывал поучаствовать в банном ритуале и рано овдовевшую молодуху соседку. История обо всем этом умалчивала. Уже много лет назад приехавшие из города родственники отнесли хозяина к месту последнего пристанища на березовом холме маленького деревенского погоста. А толстые еще не тронутые тлением стены так и остались хранить его маленькие секреты и быть свидетельством незаурядного архитектурного таланта. Несмотря на простоту и даже примитивность, конструкция сооружения была хорошо продумана от дымохода до водостока.
Бомжи до этого строения не успели добраться, но пол и лавки были усыпаны мелким черным бисером мышиного помета. Марьяна, засучив рукава, сразу принялась за работу. Мужчины, осмотрев свернутый дымоход и проржавевшие стенки печки, решили, что ее восстановление дело далекого будущего, и воду пока придется нагревать кипятильником в баке. Но и это потянуло за собой цепь проблем. Электричество к бане не было подведено изначально, поэтому потребовался дополнительный столб для проводов. И пока Андрей с Николаем занимались розетками, Илья и Давид, вооружившись топором и двуручной пилой, отправились к ближайшему перелеску.
Под сводами деревьев было сумрачно и тревожно. Здесь ночь уже вступила в свои права, и сгустившаяся темнота пробуждала отголоски давно забытых первобытных страхов. Выставив вперед руки, чтобы не напороться в полумраке на ветку, они передвигались от дерева к дереву. Постукивая по коре обухом топора, по звуку пытались определить качество древесины. Наконец один из стволов, как хороший камертон, отозвался звоном свежего сухостоя. Выбрав направление, куда будут валить дерево, они сделали с этой стороны широкую зарубку, потом взялись за пилу. Острые зубья хорошо вгрызались в сухую древесину, однако, вскоре полотно стало зажимать и пришлось делать зарубку уже со стороны запила. Провозились достаточно долго, и Илья не раз пожалел, что не взяли с собой бензопилу. Наконец очищенный от веток ствол вытащили на открытое пространство. Пока продирались сквозь заросли, Илья налетел в темноте на острый сук. Широкая ссадина больно обожгла лоб, но от предложения Давида сходить за аптечкой он только отмахнулся.
Отпилив верхушку и обрубив остатки сучков, они взвалили бревно на плечи. Лес с затаенной враждебностью смотрел им вслед, и хотелось быстрей уйти из его холодной тени. Еще не дойдя до бани, наткнулись на остальных "работников второй смены". Возглавляемые Марьяной, они двигались в сторону дома.
- Темнеет, завтра утром закончим - виновато сообщил Андрей. Освобождая плечи, бревно полетело в траву, и в этот момент Марьяна заметила на лбу Ильи кровь.
- О Господи! Где это тебя? Пойдем, у нас в женской комнате аптечка, - захлопотала она с неожиданным участием.
- Я вообще-то сам его спасать собирался, но если вы возьметесь, то я не против - с затаенной иронией произнес Давид, а Илья краем глаза заметил, как муж Марьяны испуганно отвел в сторону взгляд и ускорил шаг.
Рану Марьяна обработала на улице за домом. Здесь на стене еще лежали последние лучи заката, и можно было присесть на широкий выступ фундамента. Нависнув над Ильей, она протирала царапину смоченной перекисью ватой и, словно успокаивая малыша, приговаривала:
- Еще чуть потерпим ! Сейчас все пройдет!
Она была совсем близко, иногда даже облокачивалась на плечо. Наверное, так было удобней обрабатывать рану. Но Илья чувствовал, как после каждого из таких прикосновений его захлестывает горячая волна. В последние годы он упорно пытался выстроить между собой и миром баррикаду. Учился жить только делами, чередуя изнуряющий труд и короткий отдых. Так было проще, да по-другому и не получалось. Он хорошо понимал, что все попытки заново обрести пресловутое счастье в личной жизни, скорее всего, обречены на неудачу. Его поезд давно ушел. Мир, в котором встречались и влюблялись его сверстники, канул в лету вместе с байдарочными походами, песнями у костра, разгульным весельем первомайских праздников. Наступила иная эпоха со своими обычаями и приоритетами, в которую он уже не мог вписаться. И даже бы если очень захотел, то вряд ли бы получилось, а оказаться в роли стареющего ловеласа неудачника не позволяла гордость. Оставалось только утешать себя тем, что лимит своего счастья он, наверное, уже выбрал.
Закончив обрабатывать рану, Марьяна прилепила ему на лоб широкий бактерицидный пластырь и бодро сообщила, что до свадьбы наверняка заживет. Илья пробормотал слова благодарности, а, когда она уходила, смотрел вслед совершенно другими глазами.
" Почему он раньше не замечал, какая у нее ладная фигура? Как в этой женщине зрелая красота удивительно сочетается с силой. Той самой, что коня на скаку остановит..."
Всю жизнь Илья тяготел к иному женскому типу, оружием которого была хрупкая беззащитность. Но видимо, прекрасный пол и далеко не всегда слабый пол при желании умеет сломать мужские стереотипы. Перед тем как свернуть за угол, Марьяна неожиданно обернулась. Взгляды встретились на долю секунды, но и этого хватило, чтобы обрушить остатки защитных баррикад. Он уже чувствовал как в одночасье, все вдруг запуталось и усложнилось. Жить, не замечая Марьяну, не выделяя ее среди других, он теперь не сможет. Если и попробует, то это будет лицемерием и трусостью. А рядом с ними, усложняя все до предела, будет ее муж Николай. Тихий сгорбленный жизнью человек, который, по щенячьи преданно любит свою супругу.
Атаманша
Наверное, Марьяне надо было родиться мальчишкой. Стремление везде и во всем быть лидером сочеталось в ней со страстным желанием защищать обиженных и восстанавливать справедливость. Еще в дворовой песочнице она не давала обижать малышей, а в восьмом классе школы взяла под опеку новичка, над которым издевались одноклассники. Пухлый медлительный мальчишка, только появившись в школе, стал мишенью насмешек. Но неожиданно он обрел заступницу, которую его обидчики побаивались и за глаза называли атаманшей. Мальчишка такого заступничества естественно стеснялся. Они сидели за одной партой, и Вадик списывал у нее контрольные, но за пределами школы старался избегать встреч. А вот Марьяне почему-то хотелось видеть его чаще. Отправляясь по заданию матери в магазин, она делала крюк, проходила мимо его дома и краем глаза смотрела на окна. Иногда видела, как Вадик выглядывает из-за занавески, но на улице он после этого не появлялся. На школьных дискотеках он ни разу не пригласил ее на танец. Впрочем, другие мальчишки тоже избегали проявлять к ней внимание, как к девушке. Влюбляться они предпочитали в ее подруг не умеющих постоять за себя, готовых по любому поводу пуститься в слезы. Марьяна уже тогда понимала, что с ее характером будут проблемы в личной жизни, но претворять беззащитной и слабой она не собиралась.
Впрочем, в отличие от подруг, юноши ее тоже не особенно интересовали. В них она видела либо приятелей, либо агрессивных и наглых особей которым нужно давать отпор. Исключением стал только Вадик. К этому застенчивому увальню она испытывала плохо объяснимое влечение. Логических причин для подобных чувств, как правило, трудно найти. Решения принимаются где-то на небесах, но все-таки есть и вполне земные предпосылки выбора. В их пролетарском городке Вадик был явлением чужеродным. Его отца специалиста в оборонной области часто переводили, и семье приходилось переезжать на новое место жительства. У мальчика от постоянного пребывания в роли новичка развились комплексы. Он плохо учился, но в нем все равно чувствовалось иная порода, отличавшая его от марьяниных сверстников, выросших в суровой и примитивной среде рабочего городка. Иногда по субботам Марьяна видела, как семья Вадика уезжала куда-то в личный автомобиле. Высокий статный мужчина с благородной проседью в волосах садился за руль. Рядом подобрав край плаща, усаживалась красивая элегантная дама - мать Вадика. Сам мальчик вместе с младшей сестрой занимали заднее сидение. Машина выезжала со двора и исчезала за поворотом, и Марьяне казалось, что они отправляются погостить в какой-то иной мир, знакомый ей только по кинофильмам и книгам.
