чувствует нас. Крок поверь, если мы сейчас же не покинем подземелье, он нас
найдет. А я не хочу, как Морта.
– Отец всемогущий. Ты знаешь человек, куда приведет нас портал? – лязганье
стало паническим.
–Увы, – кротко ответил Алий.
– Все равно. Делай, что можешь и останешься жив. А ты, ты давай делай так,
что-бы у него все получилось...
Утро выдалось хмурым. Не таким серым, как обычно посылал Громовержец,
а именно хмурым, мрачно молчавшим, словно всегда теплый родитель, вдруг о
чем то тяжело задумался и замолчал, отвернувшись от своих детей, по какой то
причине не желая видеть их забавные игры и надолго затих, склонив голову.
Старик сидел, скрестив ноги прямо на пожухлой колючей траве, у входа в
маленькую юрту и спокойно ждал, устремив взгляд в бескрайние просторы степи.
Старый шаман был одинок. Одиноким было и его жилище, в котором не было
ничего кроме пары волчьих шкур, да глиняной миски. Он был один уже так давно,
что почти разучился говорить и готовился спокойно уйти, а вот теперь сидел и
ждал. Ждал то, от чего пытался сбежать, чего не хотел пережить, и за что не
желал быть ответственным. Но Утро пришло, и теперь оставалось лишь
принять предначертанное. Он с легкой ухмылкой бросил взгляд на почти
пробитый бубен, заветренные губы чуть шевельнулись, когда фраза с трудом
протиснулась на волю. – Не достучались мы с тобой, да. Затем он снова
замолчал и застыл в позе ожидания. Внезапно появившаяся вдали точка стала
быстро увеличиваться в размерах. Однако прежде чем старые заросшие,
кустистыми бровями глаза, сумели рассмотреть её в сыром тумане, заговорил
бубен. Сердце екнуло, однако шаман не поменял позы и продолжал сидеть,
вслушиваясь в тихий голос натянутой шкуры, синхронно сопровождавший цокот
копыт, приближавшийся лошади. Он продолжал сидеть даже тогда, когда
низкорослая лошадь со вспененными боками почти наступила на него. Скорее
всего, он и не смог бы сейчас этого сделать. Тяжелые брови шевельнулись, и
старческий взгляд полный невыразимой муки устремился на всадника. Точнее на
его лицо. Оно было бледным, покрытым холодной испариной, залитое кровью,
изрытое многочисленными шрамами…,но. Но, оно по-прежнему было, как две
капли воды, похожим на его собственное, только много много моложе.
Какое то время они моча смотрели друг на друга.
–Тайенов больше нет, Отец, – мужчина выговаривал слова с большим
трудом, но речь его, несмотря на слабость все равно сохраняла силу. – Я
проиграл. Племена Тиу и Грид, объединившись, уничтожили моих воинов. А потом!
Потом они пришли в наши поселения и убили всех. До единого. Мою Заиру
разорвали лошадьми. Я не смог, не смог им помешать, – голос говорившего
опустился до шепота. Но Коурей сумел спрятаться. Он нашел меня и вот мы
здесь. За спиной всадника возникло легкое движения и на старика пронзительно
взглянули черные бусинки глаз пятилетнего мальчугана.
– Ты привез мне только внука? – в дрожащем голосе шамана появилась
некоторая нотка надежды. Однако ответа он не получил. Воин, вдруг еле слышно
всхрипнул и как-то странно раскинув руки, словно пытаясь обнять старика, тихо
соскользнул с лошади .Под левой лопаткой распростершегося у ног шамана тела,
торчало черная оперение боевой стрелы Гридов.
– Она там уже три дня, Атай, – тихий голос мальчика вернул к жизни
поникшего старика.
–Он стоял на кургане из вражеских трупов, и они не хотели больше
приближаться к нему. А потом сзади…
–Помоги мне подняться,
сынок, – старик протянул вперед руки,
но быстро отдернул их обратно. – Что это у тебя там?
–Отец хотел назвать его Зуатаем, – в твою и мамину честь, – мальчик
спешился и положил чуть шевелящийся сверток, бывший у него в руках под ноги
шаману. – Мы подобрали его на окраине одного из сожженных поселений. Он
плакал под юбкой женщины, у которой не было половины головы.
– Что ж, – голос шамана вдруг обрел силу. Значит вас все-таки двое. Тогда
нам надо многое успеть, сынок, – он вдруг весь как-то подобрался и резко встал
на ноги. Но сначала, нам надо проститься с твоим отцом, Коурей…
Хозяин был раздражен. Ему шел пятый год, могучие лапы доставали выше
половины самого высокого дерева в его лесу, но сейчас он должен был спать, а не
шататься в поисках какой ни будь еды. Однако природа решила пошутить,
растопив весь снег в средине зимы и залив водой уютную берлогу, огромного
серого медведя. Голод гнал животное все ближе и ближе к окраине леса,
отказавшегося кормить пустое брюхо. Хотя может и не только голод. Хозяину
нужна была кровь. Убить хоть какое-то живое существо. Обоняние работало на
полную и вело его туда, где теплилась жизнь. Пьянящая и столь желанная. Цель
была все ближе и ближе. Ветки под лапами прогибались, вдавливаясь в грязь, но
не ломаясь. Манящий запах заполнил все существо мохнатого чудовища. Он не
хотел больше ждать. Рывок и мощное туловище вылетело на поляну в
стремительной атаке.
Лошадь и собака погибли сразу. Оба тела взметнувшиеся высоко вверх от
неимоверных по силе ударов лапы, вооруженной длинными изогнутыми когтями,
приземлились на землю, обильно орошая её кровью из страшных ран. Остались
две маленькие, смешные фигурки, стоящие на задних лапах и размахивавших
какими-то палками. Они быстро передвигались, суетились и делали больно, когда
касались своими палками. Но вот одна из них, поскользнувшись на оттаявшей
прошлогодней траве, наконец, оказалась в досягаемости. Хозяин в ярости
поднялся на задние лапы и опустился, сгребая существо под себя. Но в это
мгновение, второе, издав пронзительный крик, вклинилось между лап, закрыв
первую жертву своим телом. В то же мгновение, что-то резко кольнуло снизу в
мохнатую башку. Могучие лапы подкосились, и тяжеленная туша рухнула, едва не
придавив, кубарем выскользнувшие из-под нее фигурки.
–Атай был прав, когда говорил, что этот дым выманит из леса серого
убийцу, – высокий юноша, с тонкими чертами лица и длинными вьющимися
черными волосами, скользящей походкой приблизился к мохнатой туше. Зуатай,
помоги мне перевернуть этого лежебоку, я хочу вытащить свое копье.
–Шатун убил пятерых воинов нашего племени, -второй юноша не
пошевелился, продолжая сидеть, упрямо склонив голову и смотря невидящим
взором прямо перед собой. На вид ему было лет четырнадцать. Одежда его
состояла из кожаных на меху брюк и сделанной из волчьей шкуры, короткой
куртки. А сегодня и ты мог погибнуть. Из-за меня! Коурей, почему Атай не учит
меня? Почему?! Как он мог отправить меня с тобой, зная, что я неумеха и могу
только навредить тебе?-, в голосе мальчика слышались еле сдерживаемые
слезы. Пусть я не красив и на моей голове нет волос, но руки и ноги то у меня
есть, и я мог бы приносить пользу. Ведь кое-чему я все же научился хотя он и
