Рыжий вспыхнул радостью:

– Хорошо. Бежим!

Он двинул руками, как-то дико изгибая пальцы и запястья, и снова бабахнуло. Клетка развалилась на части, причем верх ее отшвырнуло шагов на тридцать. Рыжий ухватил меня за руку – меня, эмпата! – и вздернул на ноги.

А в следующий момент мы уже бежали как сумасшедшие, а я могла только мысленно вознести хвалу умнице Нэсс за то, что она отговорила идти на свадьбу на каблуках.

Каменный пол оказался предательски влажным и осклизлым. Кое-где попадались здоровенные пятна то ли плесени, то ли водорослей, и там скользили даже шипованные подошвы. Рыжий перепархивал через них с жутковатой грацией и каждый раз так дергал за руку, что плечо простреливало болью. Мы выскочили из пещеры и нырнули в туннель с низким потолком. Зеленоватый свет непонятно откуда, а наши тени, диспропорциональные, с троящимся контуром, насмешливо неслись на шаг впереди: а ну-ка догони, слабачка.

Вскоре дыхание сбилось. А рыжий скакал все так же резво, без сомнений выбирая дорогу на развилках. Хватка у него была стальная. Я чувствовала себя так, словно меня пристегнули наручниками к роллеру на полном ходу.

– Подожди… Не могу больше…

Легкие, кажется, разрывались. Ноги отказывались сгибаться. Эмпатический купол давно развеялся, но рыжий меня понял. Затормозил, успел подхватить прямо у пола и одним движением закинул на плечо.

От удара воздух вылетел из груди, и в глазах потемнело.

А мой спаситель опять ринулся вверх по скользкому подобию ступеней. Все происходило ошеломительно быстро, и уже мерещилось, что грубо отесанные камни сами задираются к потолку уступами, а тот испуганно отскакивает – так же рывками, дерганно. Еще через две развилки рыжий застыл и ругнулся – это и без эмпатии было ясно, – а затем вдруг взвился в невероятном прыжке.

«Голову расшибет о камень!» – промелькнуло в мыслях, но потолок куда-то исчез. И не только он.

Мы летели через расщелину, которая никак не кончалась.

Не кончалась.

Не кончалась!

Я не выдержала и заорала от ужаса. К шраху принципы дяди Эрнана, мы же сдохнем сейчас!

Не сдохли.

Рыжий приземлился на краю расщелины и даже устоял. Покачнулся немного, резко отставил ногу назад – и все. Я же беспомощно мотнулась, как кукла, цепляясь за его одежду, бросила взгляд на другую сторону пропасти и едва удержалась от вопля снова. У обрыва замерли, переступая с лапы на лапу, две чудовищные химеры, не похожие ни на одно известное науке животное. Полуметровые пасти с двумя рядами треугольных зубов наводили на исключительно печальные мысли о хищниках и месте беззащитной женщины в пищевой цепочке. Над тварями приплясывали в воздухе зеленоватые светящиеся шары.

– Айры, – ткнул рыжий пальцем в сторону чудовищ; в голосе у него сквозили нотки досады. Ни страха, ни отвращения не было, что интересно. Затем он взмахнул свободной рукой, и зеленоватые шары перелетели через пропасть вслед за нами.

– Айры, – задумчиво повторила я, пробуя слово на вкус. Рыжий одобрительно хлопнул меня пониже спины, перехватил поудобнее и снова побежал по туннелю, постепенно увеличивая скорость.

Вскоре позади осталось несколько неправдоподобно больших пещер, где текли реки и росла настоящая трава, правда, белесоватая. Промелькнули вдали даже кусты с мелкой россыпью красноватых ягод или низкие ветвистые деревья, но зеленые шары-фонари не позволили разглядеть яснее, что там было. Наконец мы выбрались на открытое пространство. Тут царила ночь, безлунная и беззвездная, густая темнота лишь немногим отличалась от абсолютного мрака подземелий. Рыжий поставил меня на ноги и направился к лесу, на ходу гася «светлячки». Затем спустился в овраг, завел под естественный навес – переплетение корней, ветвей и сизоватых вьюнов под самым обрывом. И лишь там соизволил отпустить мою руку.

Я перевела дыхание. Сдерживать способности при таком близком контакте на протяжении почти что часа бешеной гонки… О, дядя бы мной гордился. А дорогая кузина Лоран наверняка выдала бы очередную гадость об эмпатах и праве на неприкосновенность…

Рыжий задал вопрос – поинтересовался моим состоянием, судя по обеспокоенному выражению лица. Пришлось вновь разворачивать эмпатический купол, не такой широкий, зато сразу на третьей ступени интенсивности. Парень вздрогнул – похоже, ощутил что-то – и настойчиво переспросил:

– Ты в порядке?

Общий смысл был ясен, затруднение возникло только с обращением. Вероятно, в ходу тут было три формы вежливости – по крайней мере, из такого количества выбирал рыжий. Для себя я сразу решила переводить все в привычные категории, больше слушать и меньше говорить. И быть осторожнее с невербальными средствами общения – кивки и мотание головой мой новый знакомый явно не воспринимал.

Кстати, знаки для согласия и возражения лучше бы определить сразу.

– Да, – произнесла я четко, наклоняя голову и посылая соответствующий импульс. – Нет, – добавила, покачав головой.

Рыжий сообразил тут же. Оказалось, что согласие у них – склонить голову к плечу. Отрицание – вздернуть подбородок, как у нас делают иногда, если не слышат, хотят уточнить что-то или ленятся показать направление рукой.

Продолжая расточать улыбки и трещать без умолку, рыжий разложил костер из подручного материала и поджег его щелчком пальцев. Я делала вид, что рассматриваю заросшие склоны, а сама чутко вслушивалась в чужие мысли, соотнося образы со словами и запоминая как можно больше.

Только это меня и спасло.

Агрессивное намерение проскочило фоном, не успело созреть до готовности действовать. Но образ был точь-в-точь как у тех ублюдков из пещеры – насилие и еще что-то очень неприятное.

Рассуждай логически, поступай рационально, ожидай худшего, так?

Я поступила рационально – соединила руки, замыкая энергетические каналы, и рывком вывела напряжение эмпатического купола на максимум.

Четвертая ступень, наибольшая из доступных мне. Воздействие на два порядка более интенсивное и в десять раз более энергозатратное, чем любые манипуляции на третьей.

Рыжего буквально придавило к земле. Он распластался у костра, осоловело глядя в темное небо. Мне тоже пришлось несладко, нормально подняться я не смогла. Проползла на четвереньках по мокрой траве и села ему на живот.

Какой же он весь горячий, шрах… от макушки до пяток, как в лихорадке.

Содранные от падения колени саднили, голова трещала, состояние – хуже не придумаешь. Но выхода нет. Надо прояснить ситуацию как можно быстрее и полнее, чтобы не метаться от одной смертельной опасности до другой. И способ только один: просканировать «спасителя» прямо сейчас. Если повезет и транс не развеется слишком быстро, то и язык немного подтяну… А извиниться за ментальное насилие можно и потом.

– Отнесись к этому как к медицинской процедуре, – посоветовала я от души, хотя он, оглушенный, конечно, ничего не понял.

Второй раз за вечер выйти на четвертую ступень оказалось еще сложнее. Единственное, что облегчало задачу, – нужно было делать не купол с равномерно рассеянным покрытием, а нечто вроде иглы. Концентрированной, тонкой, острой.

Ее-то я и вонзила рыжему в лоб – и пропала.

Как это ни абсурдно звучало, но меня, очевидно, утащили в другой мир.

Пока рыжий пребывал без сознания и тихо лежал под боком, теплый и безвредный, я размышляла и подводила итоги.

Те эксцентричные парни в балахонах, которые так феерически расстроили свадьбу кузины Лоран, считались тут кем-то вроде сектантов. Мысленный образ колебался от кустарных ремеслеников до отступников, нечто малопочтенное и пугающее одновременно. Ритуал переноса виделся явлением обыденным, хотя и сложным: можно сравнить с запуском нового космического корабля у нас. Выдернутых из другого мира, то есть людей вроде меня, рыжий воспринимал как нечто среднее между подарком, другом по несчастью и конкурентом – алогичное сочетание. Себя он считал магом. Что ж, вполне возможно, судя по тому, что рыжий вытворял – прыжки, полеты, парящие светильники-шары, сам по себе вспыхнувший костер…