Нога за ногу, еле передвигая ногами, девушка выбралась из салона и пошатываясь пошла прочь от автобуса. Я обождал немного и пошел следом, решив не подходить к ней сразу. Мало ли чего она учудит, Ника была не в себе, а народу кругом много. И он, народ в смысле, может неправильно меня понять - чего это здоровенный лоб пристает к девушке, и патрульных вызвать, а это, ни мне, ни Нике не надо.

Пройдя вдоль матово светящихся витрин Ника свернула в полутемный переулок. Я неслышной тенью следовал за ней, и только дав девушке углубиться во тьму дворов, я догнал ее и пристроился рядом. Она шла низко опустив голову, волосы закрывают бледное лицо, руки безвольно висят вдоль тела. Ника никак не реагировала на мое присутствие. На ходу я заглянул ей в лицо. Глаза пустые, лицо обвисшее, словно стекшее с костей вниз.

Дела! Да она похоже совсем в ауте. Как на ногах только держится?

Я осторожно прикоснулся к ее плечу, позвал негромко:

-- Ника.

Она остановилась и посмотрела на меня. Через пару секунд в глазах, вялых словно у снулой рыбы, появилось осмысленное выражение, а на губах возникла и исчезла тень улыбки.

-- П-п-п-ривет, -- голос запинающийся и безжизненный.

-- Привет. -- Я покивал. -- Ты как?

Блин, какой глупый вопрос. Будто не видно, что она совсем никак.

-- Что-то, совсем плохо. Мысли путаются, ничего не понимаю. Кто я, куда иду? А тебя увидела и вспомнила - мне домой надо.

Она снова попыталась улыбнуться:

-- Проводишь?

Я кивнул и сказал:

-- Ника, тебе привет от Кая с Саньком. Ты таких помнишь?

Она стояла передо мной покачиваясь и переминаясь с ноги на ногу, глаза вновь сделались пустыми как у дауна.

-- От кого? -- Она наморщила лоб. -- Как ты сказал?

-- Кай и Санька.

В глаза ее начала возвращаться жизнь.

-- Да. Мне надо закончить дело.

Я стоял, сжимая в руке мобильный телефон, готовый в любой момент набрать номер Кая. И сам не понимал - почему медлю.

-- Сколько времени? -- Глаза ее стали совсем живыми и осмысленными.

Я бросил взгляд на дисплей телефона:

-- Скоро девять вечера.

Ника закрыла глаза, а потом произнесла непонятное:

-- Времени до полуночи должно быть. Почему так быстро? Почему подсадка такая агрессивная?

-- Ника, меня послали за тобой. Кай и... -- я не знал как зовут их главного, и повторил за Каем, -- пахан, я не знаю...

Она открыла глаза, крепко ухватила меня за отворот куртки и зашептала лихорадочно:

-- Ты поможешь мне Фил, поможешь?

-- Именно за этим я здесь.

Я взял ее ладонь в свою. Какая же она меленькая и холодная.

-- Я отвезу тебя, и ты отдашь...

-- Нет, нет, слишком поздно, мы не успеем.

Она вцепилась в меня второй рукой, и подтянула меня к себе так близко, что я почувствовал горько-ментоловый вкус ее дыхания:

-- Они не успеют и я... я умру, даже хуже, понимаешь? Я видела это. То что происходит с ходоками растворившими в себе подсадку. Это много хуже смерти.

-- Хорошо, хорошо, -- я обнял ее за плечи, -- я помогу тебе, говори что надо делать.

-- Ко мне, пойдем ко мне, там я все сделаю. Тут близко.

Идти и вправду оказалось недалеко. Буквально несколько домов и мы у подъезда старого, выкрашенного в грязно-серый цвет, дома.

Ника зашарила по карманам джинс. Связка из трех ключей - большого, желтого как от старых врезных замков, совсем маленького, видимо от почтового ящика, и таблетка электронного - от домофона. Дрожащие пальцы не удержали ключи, и они стремительно полетели ей под ноги.

До того как ключи упали в грязи, Ника успела слабо ойкнуть, а я поймать связку у самой земли.

Пиликнул электронный замок и мы вошли в полутьму подъезда. Тут силы окончательно покинули Нику и она начала оседать, съезжая спиной по грязной стене. Я подхватил ее на руки.

-- Третий этаж, дверь направо. Пожалуйста поторопись.

Я пулей взлетел к нужной квартире. Дверь старая, деревянная и обшарпанная, с оплавленным пластиком полукружья глазка. Ключ вошел в замочную скважину, один поворот, второй и мы в квартире.

Я пронес Нику через короткий отрезок коридора в комнату.

-- Выключатель слева, -- голос еле слышен.

Я опустил девушку прямо на пол. Скинул куртку и нашарив рычажок выключателя опустил его вниз. Комнату залил тусклый и противный желтый свет. Я глянул вверх, с солидного, высотой ни как не меньше трех метров потолка, свисала лампочки Ильича. Вот уж не думал, что кто-то еще пользуется лампами накаливания. Видно Ника бывает здесь редко.

Я склонился над девушкой. Выглядела она еще более скверно чем на остановке. Кожа мертвенно-бледная, словно похоронный саван, лицо все в мелких капельках пота, дыхание частое и прерывистое.

-- Ника, что делать?

Я потряс ее за плечо. Веки дрогнули и приоткрылись. Взгляд блуждающий.

-- Ника, соберись, -- я приподнял ей голову и отер ладонью лицо. Пот не просто холодным, он был ледяным.

-- Да, -- глаза ее наконец открылись. -- Там в комоде...

Я оглянулся, за моей спиной высилась старинная горка.

-- В левом... верхнем... ящике.

Я осторожно положил ее голову на грязные доски пола и бросился к горке. Рванул на себя ящик гадая, что мне нужно. Искать долго не пришлось. В ящике лежал всего лишь один предмет - завернутая в бархатную тряпку тяжелая многогранна призма зеленого стекла.

-- Ника, слышишь, давай соберись. -- Я вновь приподнял ей голову, а затем сев на пол устроил ее у себе на груди в полусидячем положении. -- Давай, твою мать! -- Заорал я, гладя ее по щекам и видя что она никак не реагирует. -- Что делать? Девочка, да очнись ты.

Я встряхнул Нику за плечи, ее голова замоталось на шее словно на ниточке. Я испугался что сломал ей что-нибудь, но встряск помогла. Она открыла глаза - медленно и мучительно.

-- Держи. -- Я вложил в безвольно-вялые и холодные пальцы призму. -- Что делать?

Ника сглотнула, провела сухим языком по растрескавшимся губам и прошептала:

-- Не так, под лампу пересядь.

Я послушно, с ней на руках, передвинулся под лампочку.

-- Смотри в нее.

Девушка глядела на меня сквозь зелень стекла, поворачивая призму то одной гранью то другой. Я видел как ее глаз, то увеличивался, то уменьшался, а потом ребро призмы отразило тусклый свет лампы ослепительным зеленым лучом.

Луч вошел мне в глаз и сознание затопила боль, острая словно грань стеклянного осколка. Боль появилась и исчезла, оставив в глубине головы ощущение тяжелого металлического шара. Казалось он юлой раскручивается в мозгу.

Ника обмякла в моих руках. Призма выскользнула из разжавшейся ладони и откатилась к стене. Я не удержал, ставшей вдруг тяжелой, голову, и ткнулся лбом ей в макушку. Шар в голове продолжал раскручиваться.

Хрясь!

Дверь, вышибленная сильным ударом, распахнулась.

В комнату кто-то шумно ввалился. Меня швырнули на пол, и выдернули Нику из моих рук. Голова была не при подъемной, все что я смог это посмотреть на вошедших. Двое, в кожаных куртках, уносили потерявшую сознание девушку из комнаты. Надо мной замаячил кто-то высокий с белыми, забранными в конский хвост волосами, облаченный в кожаный двубортный плащ и кожаные брюки со шнуровкой по бокам. Я начал подниматься рыча что-то невнятно-угрожающее. А потом этот кто-то поднял ногу и с силой опустил ее на мою голову. Шар в голове взорвался гранатой и меня накрыла тьма.

Свет возвращался рывками, неся боль, но не ту режущую, что пронзила мою голову зеленым лучом из призмы, а привычную, какая бывает после неудачной драки. Над головой раскачивалась лампочка. Я лежал на спине, неловко подогнув под себя ноги. Болела голова, лицо, особенно нос. Я пощупал его. Беззвучно выругался. Этот белобрысый урод, таки своротил мою гордость.

Я зажал нос обеими ладонями.

Ха!

Резкий поворот. В голову опять вошла боль. Вошла и... вышла. Нос встал на место. Я сглотнул. Сел. Голова кружилась, но ощущение тяжелого шара в голове прошло.