И хотя я ее жалела, а Ак-Дирьи за злой язык часто ругала, никогда бы не сделала того, что Очи: она кинулась коршуном на Ак-Дирьи, повалила на спину и так ударила в грудь, что дыхание выбила. Потом отошла как ни в чем не бывало и спокойно сказала:

– Ты больше не смеешь оскорблять Согдай. За нее теперь я отвечать буду.

Ак-Дирьи сидела, выпучив глаза, хватала ртом воздух. Но когда прошло это, произнесла вдруг зло, ни к кому не обращаясь:

– Сейчас буря начнется, алчные духи будут метаться по лесу, падших, слабых, заблудших забирать. Самое время жертву им дать. Уж не для того ли Очи бережет Согдайку?

И все мы обернулись к Очи. Она же, казалось, не слышала этих слов, но что-то странное происходило с ней: лицо потемнело, будто тень легла, и жестокая маска отразилась в чертах.

– Помолчи, Дирьи! – сказала я гневно. – Или горячие угли заставлю тебя есть!

Я думала, и других возмутят эти глупые слова, но смотрю: Очи и Согдай глаза прячут. Что-то злое вокруг собиралось. Гнев меня взял.

– Что же вы молчите, как рты зашили? Или вам не дики эти слова? Очи! Согдай! В глаза посмотрите и отвечайте: задумано ли что между вами?

Словно бы в толстый войлок кричала я – не касались слова дев. Медленно, как опоенная дурманом, Согдай на меня посмотрела.

– Не задумано ничего, царевна, – сказала тихо и снова отворотилась.

– А ты что скажешь, Очи?

– В станах детей пугают, чтоб не ходили в тайгу: унесут алчные духи. Мы не дети. Я не понимаю слов Ак-Дирьи, – сказала Очи, но я слышала, что голос ее лжет, и снова гневно воскликнула:

– Забудь, Очи, о том, чтобы в мир ээ-борзы попасть! Нет у тебя сил на то, знаешь сама!

Но тут вспыхнуло у нее лицо.

– Те! Вы трусливые куропатки! Делаете все, что Камка велит, и не думаете! Только многого ли вы этим добьетесь? А я сама камка! И в советчиках не нуждаюсь!

И, так сказав, выбежала вон из пещеры, не успела я крикнуть ей вслед: «Очи!»

Тяжело стало. Меня обуяла тревога. Хоть и знала, что Очишка непременно вернется, а все не могла унять ее. Девы на меня смотреть избегали.

Прошло время, и Согдай вдруг сказала:

– Я волнуюсь за Очи. Пойду поищу ее.

– Очишка не дура, сидит где-нибудь рядом, нас слушает и смеется, – сказала Ильдаза. – Сама вернется.

– Нет, я волнуюсь. Там буря, – упрямо ответила Согдай и поднялась, чтобы идти.

– Не ходи одна, – сказала я. – Пойдите с Ильдазой вдвоем.

И, как ни упрямилась Ильдаза, ослушаться побоялась: ушли вместе. Совсем тяжело в пещере стало. Я к огню ближе села и стала резать по кости, чтобы хоть как-то от тревоги отвлечься.

Прошло немного времени, раздался шорох из лаза, обернулись мы с Ак-Дирьи – это вернулась Ильдаза.

– Те, какая буря! – сказала она и села к огню, стряхивая с себя снег. – За пять шагов ничего не видать.

– А где Очи? – спросила я. – Где Согдай?

– Разве не приходили? – Она только тут подняла глаза. – Я видела, как вместе пошли по круче, думала, в пещеру.

– Не было их.

– Придут, некуда деться.

Мне не понравилось это. Очень хотела я, чтобы девы вернулись прежде Камки. Но тут снова послышался шорох в лазе, и не успела Ильдаза сказать: «Вот и они», – как в пещеру спустилась сама Камка. Скинула силки у входа, снег с плеч сбила – и одного взгляда на наши лица хватило ей, чтоб догадаться, что у нас что-то стряслось.

– Где они? – спросила, и девы тут же наперебой ей все рассказали: и весь разговор, и про ссору Ак-Дирьи и Очи, и о том, что видела их Ильдаза на круче. «Вернутся сейчас, сейчас вернутся», – беспрестанно причитала она плаксивым голосом, будто ее собирались ругать. Камка не выдержала и огрызнулась:

– Если так боишься, сейчас снова пойдешь их искать, пока за руку не приведешь обеих!

Ильдазка заныла пуще, но тут из лаза посыпался снег, и упала замерзшая Очи.

– Одна? – Камка взглянула на нее грозно. Но та словно не слыхала. Ни на кого не глядя, насупившись, подошла к огню, протянула руки.

– Одна? – повторила Камка громче.

– С кем мне быть? – буркнула Очи. Держалась она так, словно не забыла еще обиды, и только пурга заставила ее вернуться.

– Где Согдай? – спросила Камка.

Но Очи только плечом повела, мол, мне-то откуда знать?

Грозным, тяжелым взглядом взглянула Камка на Ильдазку. Та даже взвыла от страха.

– Видела, видела! Своими глазами их вместе видела! От сдвоенной лиственницы уходили. Потому и звать их не стала, в пещеру пошли, думала. С нее спрашивай, не с меня!

– Не видела я Согдай, – хмуро отвечала Очи, и мы все поняли, что она не врет. – Я на утесе под склоном сидела, – добавила, хлюпая носом и потирая слезящиеся от ветра глаза.

– Но ведь я видела! Видела! – закричала пуще Ильдаза, но Камка перебила ее:

– Замолчи, курица! Верим тебе, только не Очи ты видела.

– Очи, Очи! Кто ж еще такой, как она? Ее не спутать!

– Лишь ее чол будет такой же, – ответила Камка.

Но Очи спокойно сказала:

– Не умею я их создавать. Как Аштара рассказала, пробовала, но не вышло. Только ей это, видно, дано.

– Недостаточно сильным желание было. Сейчас же ты очень хотела. Или скажешь нет?

Темным опять стало лицо у Очи. Будто за узду, поневоле ее тянули. Нехотя отвечала:

– Да, думала.

– А про Согдай? Чтобы ее ээ-борзы отдать?

– Н… нет… не помню такого… Нет, не могла я… – Как баран, тяжелой головой Очи мотнула, но в глазах ее появился страх.

– Это глубокие были мысли. Но я вижу их у тебя, – сказала Камка.

Повисла тишина. Мне стало холодно, будто надуло в пещеру ветра. И тут словно до всех одна мысль дошла, и Ак-Дирьи истошно завопила:

– А-а, что же делать! Ээ-борзы Согдайку взяли! Живьем! Очи к ним Согдайку отправила!

– Молчи! – огрызнулась Камка. – Чолам нет хода в миры ээ!

Тут Очи вскочила и дернулась к выходу. Но Камка перехватила ее за руку.

– Раз по моей вине это случилось, мне ее и искать! – крикнула Очи, выкручивая руку и пытаясь освободиться.

– Сейчас ее не глазами искать надо. Убирайтесь подальше, буду сама ее звать, – сказала Камка, быстро стала снимать котел с огня, а мы на нее, оцепенев, глядели. – Рты зашейте и тихо сидите. Куда я пойду, не следите, кого звать буду, не слушайте. Рано вам, и так слишком смелые стали.

Мы разошлись к стенам, а Камка села у огня и принялась сзывать духов. Скоро своды наполнились ими. Медленно они кружили над ней, но не приближались. Ильдаза и Ак-Дирьи друг к дружке прижались, вокруг не смотрели, но я не могла оторвать глаз от мрачного кружения духов под сводом пещеры.

Только стала я замечать, что есть другие ээ, которые не к Камке, а к Очишке слетаются. Я тихонько подсела к ней:

– Зачем это делаешь? Думаешь, не заметит Камка?

– Не мешай, царевна, – отмахнулась Очи. – Мой чол Согдайку увел, мне ее и находить. Камка меня долго еще в скорлупе держать будет, ей не нужен второй кам рядом! Отойди, Ал-Аштара.

Сказав так, она меня оттолкнула. Мне не понравились ее слова. Тут я заметила рядом моего ээ.

– Очи власти хочет, силы хочет, – сказал он.

– Я боюсь за нее. Камка Согдай по имени искать будет, а Очи как?

– Она хочет от чола узнать, куда отвел деву. Смотри, Аштара: Очи давно с алчными духами общения ищет, если согласятся сейчас взять жертву, которая сама к ним попала, что она ответит?

– Не посмеет отдать Согдай!

– Очи не жалеет людей. Пока мала ее сила, сама, как алчущий дух, ее кругом собирает.

– Но живого человека отдать духам! Не верю, чтобы Очи на такое пошла!

В это время ээ с шумом наполняли пещеру: одних Камка посылала искать Согдай, других – Очи. Обе закатили глаза и сидели как в обмороке.

– Я хочу следовать за Очи, – сказала я твердо. – Я не допущу ее к ээ-борзы.

– Будь по-твоему, – только и ответил мой ээ, и все потемнело передо мной.

Я тут же увидела, где блуждает Очи. Без верха и низа, без четырех направлений – голубоватое пространство, как бы теплым густым костным клеем полное. В нем проплывали шары, точно пузыри в кипящей воде. И Очи была в одном из них, и ее ээ – крылатая рысь – рядом. Я поплыла за ними.