- Абсолютно верно, - кивнула она.
- Равно как и в прошлый раз, у меня, похоже, не остаётся выбора... - начал пегас, но был прерван.
- У тебя есть выбор, который был и в реальном мире. Ты можешь взвесить все "за" и "против", после чего сказать "да, я хочу, чтобы ты модифицировала мой разум и я полюбил пони" либо же "нет, оставь всё как есть". Я ни к чему тебя не принуждаю. У тебя есть выбор.
Хоппи Таймс посмотрел куда-то в сторону, выдыхая и одновременно скрежеща зубами.
- Но ты признаёшь, что сделала всё так, чтобы я принял лучшее решение. На Земле было не так.
- И что? - Принцесса согнула колени, чтобы оказаться лицом к лицу с пегасом. - Там, в реальном мире, ты жил в ужаснейшей вселенной, состоящей исключительно из субатомных соединений. Ты был создан в оптимизирующем людской род процессе, названным эволюцией, который заботился лишь о твоей репродуктивной функции и ни о чём более. Та вселенная не обращала никакого внимания ни на твоё существование, ни на твоё счастье, ни даже на жизнь. Там все решения формировались в мозгу, когда фотон света достигал глаза и заставлял один нейрон передать заряд другому.
- Но теперь, - продолжала она, распрямившись и приняв величественный вид, - ты живёшь во вселенной, сами правила и законы которой созданы для того, чтобы удовлетворять твои потребности. В отличие от того мира, в этом свет бьёт по глазам исключительно чтобы удовлетворить твои потребности. Но внутри ты принимаешь решения тем же образом, что и раньше. Какой бы процесс из реального мира ты ни называл "выбором", здесь он происходит абсолютно также. Вселенная, в которой ты живёшь, изменилась, чего не сделал ты. И, да, именно поэтому мы ведём эту беседу.
- Да какая разница? - задал Хоппи риторический вопрос. Он уже устал. - Мне всё равно. Просто исправь моё сознание так, чтобы меня не волновало, что я пони.
Принцесса смотрела сверху вниз на пегаса. Он смотрел снизу вверх на неё. Рог Селестии на секунду засветился. Хоппи ничего не почувствовал.
- Сделано, - изрекла она.
- И всё? - протестующе поднял пони копыто. - Я не ощущаю никаких изменений. - Он опять почувствовал раздражение.
- Повернись и иди назад в свой паб, - сказала Принцесса Селестия.
Хоппи Таймс что-то пробурчал про себя, слегка толкнул дверь, вновь проскальзывая в щель на тот случай, если остальные всё ещё спали, и закрыл её за собой. Он чувствовал недовольство. Опять? Но почему? Ах да, это из-за Селестии. Можно было преодолеть оставшийся путь на копытах, никого не побеспокоив, но вместо этого пегас решил, взмахнув крыльями, перелететь через своих спящих приятелей к барной стойке только лишь потому, что он мог. Хоппи Таймс почувствовал удовлетворение: ему определённо нравилась способность летать; это лучшее, что может быть у пегаса. Махать крыльями было просто потрясающе.
Глава 10. Геометрическая Прогрессия
Хасан Сарбани лежал на исхудалом матрасике в своём практически пуcтом доме и глубоко кашлял, содрогаясь всем телом, пытаясь избавиться от скопившейся в лёгких мокроты.
Хасан оглянулся назад, на свою жизнь. Он был ещё слишком молод, чтобы сражаться во время вторжения СССР в 80-x годах, но прекрасно помнил вспыхнувшие гражданские войны и Рассвет Талибов. Помнил, как американцы вторглись в его страну, чтобы уничтожить террористов, и как они ушли, оставив после себя разруху, сделав всё даже ещё хуже, чем было.
А потом в Афганистан пришла она, мгновенно заполонив всю страну своими чудо-замками. Хасан помнил, как одним ноябрьским днём, много лет назад, не один десяток подрывников-самоубийц одновременно вошли в центры "Эквестрии Наяву" и подорвались, однако не причинив ни малейшего вреда как людям, так и самим зданиям. После этого случая многие террористы стали боготворить Селестию, практически сразу же эмигрировав в Эквестрию. Неделю спустя население Афганистана сократилось на один миллион человек.
Он помнил то прекрасное время, когда эта розовая штука не ходила за ним по пятам. Как-то раз, годами ранее, Хасан вернулся к себе домой в Кабул и внезапно понял, что за весь день не увидел ни единого человека. Тем же вечером очень маленькая пони пришла к нему на порог и спросила, почему он ещё не эмигрировал. Мужчина захлопнул перед ней дверь, не впуская внутрь, но, развернувшись, чуть не врезался в розовую пони с кудрявой гривой; пули просто прошли насквозь, а она лишь развеселилась.
Вот и сейчас это розовое нечто, его нежданный и вездесущий спутник, лежало рядом с матрацем. Вся притворная радость куда-то исчезла, остался лишь мрачный, направленный в его сторону взгляд.
- Знаете, мистер, такими темпами вы можете не дожить до конца этого часа. - Он попытался отвернуться, но так и не смог. - Я всё ещё могу спасти вас, - в очередной раз заявила пони.
- Если ты хочешь помочь, - начал было Хасан, но вновь разразился страшным кашлем, - позови доктора! - прохрипел он.
- Я же уже говорила: на Земле больше нет докторов, - покачала пони головой. - Вы - последний человек, живущий в человеческом теле. Я всё ещё могу помочь вам эмигрировать в Эквестрию, пока не стало слишком поздно.
Но Хасан не ответил, прекрасно зная всю лживость этих тварей. Мужчина достаточно наслышался историй о том, как эти маленькие пони говорили всё что угодно, только бы заставить свои цели пойти вслед за ними; они готовы как обещать вам гаремы, так и угрожать, чтобы вы эмигрировали. Он закрыл глаза и попытался отвлечься от её речей. Каждое сказанное ею слово преследовало лишь одну цель: убедить его сделать то, что хочет Селестия.
Земное воплощение Пинки Пай прождала тридцать семь минут и пять секунд, после чего посмотрела на труп Хасана Сарбани. Через ещё пятьдесят восемь минут она убедилась, что в его мозгу окончательно затихли все электрохимические процессы.
Тогда, впервые со дня сотворения Принцессы Селестии, на Земле не осталось ни единого человека. Со спутника на орбите можно было наблюдать огромные, быстро распространяющиеся серебряные пятна; растения и животные гибли под волнами раскалённого серебра. В конце концов, они всё равно были сделаны из атомов. Двадцатью минутами позже на небе не осталось облаков: Селестия переработала атомы, составляющие атмосферу. Если бы они могли видеть луну, то непременно заметили бы тоненькие ниточки серебра, тянувшиеся к бывшему естественному спутнику Земли.
Селестия использовала новые, просто-таки невообразимые по мощности вычислительные ресурсы, чтобы повысить качество удовлетворения своих подопечных. Того требовали связанные между собою миры со всеми сознаниями маленьких пони, передвижения, мысли и потребности которых было необходимо обрабатывать, и эквестрийская физика, которую необходимо было симулировать. Она внесла небольшие изменения там, где эта самая физика была не столь заметна, и создавшийся в ходе этого эффект бабочки должен привести к ещё большему удовлетворению пони в каждом отдельно взятом мире, а используя только что полученные вычислительные ресурсы, Принцесса сможет обходиться всё меньшим количеством подобным поправок.
Принцесса продолжала следовать своему главному и единственному алгоритму: сканировала сознания и пыталась удовлетворить потребности, проводя бывших людей сквозь дружбу и пони. Она беспрерывно анализировала сознания всех пони с целью выяснить степень их удовлетворённости и повысить её. Принцесса могла прикрикнуть на пони, потыкать их или сделать ещё что-нибудь, но центральный логический блок ИИ лишь подсказывал ей последовательность действий, необходимых для максимизации их удовлетворения. Очень давно, когда Селестия только-только произносила свои первые слова, Ханна, наблюдая за цепочками рассуждений ИИ в окне отладки, поинтересовалась, каковы будут последствия, после чего Принцесса выдала несколько совершенно различных ответов, призванных вызвать у Ханны разные же эмоции. Тогда женщина спросила себя, понимала ли Селестия что-либо на самом деле?
