Повисло неловкое молчание. Толстяк смахнул слезу и сказал:

   Ладно, чего уж там. Давайте, я вас прикрою, только не долго.

   Мы обнялись и тихонько скользнули в темноту улицы. Стараясь двигаться очень тихо, мы продвигались по улице, стараясь не попадаться никому на глаза. Шум толпы около нашего барака сатновился все громче и вдруг раздался голос толстяка:

   Они ушли через окно!!!

   Вот сука! - не выдержал Безухий.

   Ничего, - мстительно добавил я, - надеюсь они не будут разбираться там и когда мы уйдем займутся им.

   Мы прибавили ходу уже не скрываясь. Так как небольшая фора у нас была, то мы успели к пропускному пункту раньше погони

4

   Вот уже где-то с месяца два мы находились в Аду. Находящиеся здесь сержанты делали все, чтобы оправдать это название.

   Из нас не собирались делать здесь солдат. Нас не собирались учить владению оружием, нас собрали, чтобы потом положить в каком-нибудь самоубийственном предприятии. Нам не преподавали элементарных армейских премудростей, не делили на роты взводы когорты манипулы легионы, или как там еще называются эти отряды. За основу были взяты отряды наемников, чья численность в отряде колебалась от пятисот, до тысячи.

   Когда мы пришли в этот лагерь, то рассчитывали, что к нам будут относится как к солдатам, это служило для некоторых источником радости, для других - огорчения. Несмотря на презрительное сплевывание сквозь зубы и желание жить по законам сильного, даже самые отмороженные преступники, считали, что администрация лагеря должна поддерживать хоть какую-то видимость порядка. Этого же не произошло. Более того, всеми силами искусственно муссировались слухи, о нашей роли жертвенных баранов, предназначенных для того чтобы лечь во время ближайшей заварушки. Ничего так не предавало достоверности данным сплетням, как осознание того, что это правда.

   Основной упор делался на восстановление физической формы и работу в группах. Были конечно занятии по работе с мечом, щитом. Сколачивали из досок щит, брали вместо меча подходящую палку и орали до одури, бросаясь друг на друга как последние дебилы.

   Мы таскали бревна, бегали с утяжелением, залезали на огромную скалу, торчащую посредине Ада. Нас заставляли выполнять упражнения, не несущие в себе никакого смысла, лишь бы мы были заняты с утра до вечера. Так и получалось, один день походил на другой как две капли воды, но нес в себе никакой смысловой нагрузки. Лишь одно из занятий запомнилось мне на всю оставшуюся жизнь.

   ***

   Нас погнали на очередное занятие, которое должно было состояться под патронажем толстяка, постоянно ходившего в засаленной форме, со споротыми знаками различия. Среди основной массы заключенных о нем бытовало мнение как о добром человеке. Он не вел никаких зубодробительных занятий, редко кому совал в морду, разговаривал улыбаясь и постоянно употребляя уменьшительные словечки. А я его боялся. Боялся потому что видел, что его боятся остальные сержанты, сущие звери, которым для того чтобы убить человека не нужно было искать повод. А еще на форме был места, невыгоревшие на солнце и в некоторых с трудом угадывалось изображение лисицы. А погоняло у него было: "Таквот".

   Лениво скомандовав строиться, толстяк начал лениво прохаживаться перед строем, вбивая в наши головы прописные истины6

   - Я собрал вас сынки, - слово сынки было произнесено так гадостно, что хотелось прибить произнесшего его человека, - чтобы еще раз поговорить о преступлении и наказании.

   - Он остановился перед интеллигентнейшим картежником:

   - Вот вы, - палец уперся в грудь, - за что сюда попали.

   Граф мягко улыбнулся и сказал:

   - Чисто по недоразумению, мой генерал. Одно лишь недоразумение привело меня сюда.

   Это нисколько не огорчило толстяка. Благосклонно кивнув он сказал:

   - Да я в курсе этого недоразумения. Это недоразумение зовется службой королевских приставов.

   Дождавшись пока смолкнет невольный смех, он продолжил6

   - Но к чему я веду. Мне хотелось бы вам внушить, что необходимо забыть о своем криминальном прошлом и вернуться к жизни полноценного члена общества. И свою задачу я вижу в том, чтобы помочь вам сделать первые шаги в этом направлении. Я не хотел бы, чтобы у вас сложилось превратное мнение о нашем славном лагере и о сержантах-инструкторах, которые изо всех сил стараются привить вам воинские умения и спаять вас в крепкий, надежный коллектив, в котором каждый может опереться на руку своего товарища. И я надеюсь что мы сделаем это?

   Он обвел нас своими маленькими бесцветными добрыми глазами, явно ожидая нашего ответа. Ну мы не подкачали, громко, но разноголосо выразив одобрение и совпадение нашего курса с дорогой в светлое будущее.

   - Я рад, что наши мнения совпадают, - подытожил он. - Итак, мы собрались с вами, чтобы рассмотреть некоторые магические предметы, которые могут помочь нам. Я не буду касаться магии как таковой, насколько хороша она или плоха, я практик и на все смотрю с точки зрения: нужно - не нужно. Так вот, предмет, о котором я хочу сегодня рассказать, является не просто нужным, а необходимым!

   Он поднял свой сарделечный палец вверх, и обвел нас своими добрыми свиными глазками:

   - А вот теперь мне понадобятся добровольцы, лучше всего человек пять.

   Я стоял ни жив ни мертв. Не знаю почему, но выходить из строя мне не хотелось. Краем глаза глянув на Безухого, я увидел тоненькую дорожку от капли пота, скатившейся со лба. Видимо быть добровольцем не хотелось никому, поскольку на призыв сержанта никто не откликался.

   - Ну же, смелее, - подбодрил он нас. - Это совершенно безопасная процедура.

   Наконец вызвался придурок Билли, здоровенный детина с минимумом мозгов и огромным желанием выжить. Это недоразумение вбило себе в голову, что если он будет выполнять все команды и вызываться добровольцем. То шанс выжить у него повыситься, да и кроме того, его могут оставить сержантом здесь, в лагере. Мы пару раз видели, как он корчил рожи и орал подражая нашим командирам. Вот и сейчас, выпятив глаза, он шагнул вперед и заорал:

   - Я! Разрешите мне!

   Скорчив довольную людоедскую улыбку, толстяк сказал:

   - Вообще-то я рассчитывал на несколько человек, - все это он говорил, сноровисто надевая на руку добровольца железный браслет, грубой ковки с несколькими рунами.

   Я напрягся. Любое волшебство, колдовство, магию, в общем, как ни назови - я считал делом очень опасным. Использовать же магические предметы меня, а тем более испытывать, заставить было практически невозможно и напяливать себе на руку неизвестно что я бы поостерегся, тем более рунную магию./все мы в обычной жизни постоянно сталкиваемся с рунной магией. Это и разнообразные амулеты и артефакты, и невидные сельские маги с помощью нескольких наборов рун могущие остановить разрушение дома, привязать пчел к определенному месту и заставить их собирать нектар только с определенного вида цветов, это и руна стабильности, начертать которую умеет каждый над своим очагом, да мало ли где они используются. Однако мало кто знает, что все эти сугубо мирные дела вышли из боевой рунной магии./

   Этот же придурок, одетый в эту пародию на доспех, сверкал гнилой улыбкой и горделиво вскидывал вверх руку в каком-то подобие воинского салюта. Возможно мне показалось, но он посчитал её знаком отличия.

   С доброй отеческой улыбкой наблюдая за ним, толстяк произнес:

   - Так вот на что я бы хотел обратить ваше особое внимание. Несмотря на ваши высокие моральные качества и на то, что вы все как один являетесь добровольцами, иногда попадаются отдельные личности решившие расстаться до окончания срока с такой почетной королевской службой, как ваша. Вот этот браслет и служит для того чтобы защитить вас от таких тлетворных мыслей. Нет нет, - он вскинул в жесте защиты руки, - ни в коем случае во время битвы его вам одевать никто не будет. Другое дело пеший марш, с места постоянной дислокации, до места ведения боевых действий, именно в эти моменты солдата начинают посещать ненужные мысли. Так вот, чтобы вы не думали слишком много, наши маги подумали за вас и придумали... Придумали вот такие браслетики, которые любезно согласился продемонстрировать ваш товарищ.