Ну, это ерунда! – раздраженно отмахнулся Маркиз. – Это просто для красного словца она сказала про район! Кто же на самом деле поедет по кругу, если можно напрямик? Тем более что ваша Анька уже умерла и встреча с ней этой Ленке не грозила!

– Это так, – согласилась Лола, – но я не об этом! Когда она меня везла, мы заговорили про Игоря и Анну… кстати, сначала она тоже сказала мне, что не виделась с Анькой несколько месяцев, хотя я ее, вообще-то, и не тянула за язык. А потом увлеклась и рассказала, что Анька чуть не сожгла диплом Игоря в духовке, из вредности, чтобы его не взяли на новую работу. И она, Ленка, с трудом ее удержала…

– Ну и что? – не понял Маркиз.

– А то, что Игорь действительно хотел устроиться на новую работу, и ему для этого нужен был диплом. Он из-за этого диплома и приехал в тот день к бывшей жене, и даже меня просил помочь…

– Да уж, знаю! – не удержался Маркиз от ехидного замечания.

– То есть история с дипломом – не выдуманная! И случилась она не несколько месяцев назад, а на прошлой неделе! Потому что Игорь не так давно начал искать работу!

– Тогда почему… – начал Маркиз, но Лола его перебила:

– Точнее, не почему, а зачем! Зачем Ленка упорно повторяет, что несколько месяцев не виделась с Анной?

– Питиримыч, это тебя! – Гудронов протянул трубку своему боевому товарищу и добавил, прикрыв ее ладонью:

– Следователь Крачкин! Злющий как черт!

– Слушаю, Вась Терентич, – выдохнул в трубку Ананасов.

– Ананасов, сколько тебя нужно ждать? – неприязненно проскрипел тусклый голос следователя. – Думаешь, у меня время казенное?

– Так точно, – Ананасов не стал спорить с очевидным.

– А если даже и казенное, это не значит, что им можно пребре… пренебрегать! Ты у меня во сколько должен был появиться?

– Во сколько? – машинально повторил капитан.

– Заведи склерозник, если памяти нету! – следователь заклокотал, как закипающая кастрюля. – Ты у меня в двенадцать должен был сидеть! Как штык! А сейчас сколько?

– Сколько? – так же машинально проговорил Ананасов.

– У тебя что – и часов нету? Сейчас уже без двадцати час!

– Ох! – Ананасов схватился за голову. – Сейчас буду, Вась Терентич! Заработался…

– Знаю я, как ты там заработался! Чтобы прямым ходом ко мне! И материалы дела не забудь принести! А то с тебя станется явиться с пустыми руками!

– Сию минуту, Вась Терентия! Ананасов бережно положил трубку и завертел головой.

– Ты чего ищешь? – поинтересовался Гудронов.

– Дело Ветровых…

– Да ты же его сам в сейф положил!

– Вот, – Ананасов поднял палец и направился к сейфу, – учись, Гудрон, пока я жив! Первое дело – чтобы все по инструкции! Материалы дела положено хранить где? В сейфе. И вообще: подальше положишь – поближе возьмешь!

– Сегодня судья Стукалина приехала, – сообщил ему, как бы между делом, коллега, – ходит по кабинетам. У Кузьмы Остаповича была, потом к экспертам заходила. Ты там поосторожнее, как бы не попасть под горячую руку…

– Ох ты… – Ананасов заметно погрустнел. – Она на меня еще с того раза зуб заимела, когда я в туалет вломился!

– Вот и я о том же!

Ананасов открыл сейф, отодвинул неприкосновенный запас – бутылку водки «Настоящая», припрятанную на крайний случай, и вытащил толстую картонную папку с протоколами допросов, результатами обысков и прочими материалами по делу об убийстве гражданки Ветровой.

Одернув пиджак, он зажал папку под мышкой и покинул кабинет.

Бравый капитан шел по коридору, глядя себе под ноги, и размышлял. Он думал, как построить разговор с Крачкиным, точнее – как отбиться от вполне обоснованных претензий следователя. А претензии его действительно были обоснованными: дело застряло на одном месте и буксовало, как «Запорожец» в осенней грязи.

Ананасов вздохнул и попытался смело взглянуть в глаза грядущим неприятностям… и тут же застыл на месте.

Впереди, в дальнем конце коридора, показался грозный силуэт в бордовом брючном костюме.

Федеральный судья Стукалина собственной персоной неотвратимо приближалась к оробевшему капитану.

Среди сотрудников милиции было распространено мнение, что встретить Стукалину – не к добру, что судья приносит несчастья, как черная кошка или женщина с пустыми ведрами. Так что встреча с ней и в другое время была весьма нежелательной. Но после того кошмарного случая, когда Ананасов вломился в женский туалет, он боялся судью, как огня, как ежегодной проверки делопроизводства.

Он захотел немедленно оказаться где-нибудь далеко, или просто стать невидимым, исчезнуть, раствориться!

Но эти мечты были неосуществимы. Встреча с судьей казалась неизбежной.

Единственное, что можно было предпринять, – немедленно скрыться в каком-нибудь кабинете и пересидеть там грозу…

Ананасов дернул ручку первой попавшейся двери.

К счастью, дверь подалась, и он юркнул в темное помещение, поспешно захлопнув дверь за собой.

Когда глаза привыкли к скудному освещению, Ананасов понял, что спрятался в чулане, в котором уборщица Борисовна держала швабры, ведра и прочий нехитрый инвентарь. Впрочем, это не слишком огорчило капитана – чулан так чулан, и здесь можно переждать явление федеральной судьи народу.

Больше удивило и огорчило его то, что в чулане уже кто-то был.

Причем этот кто-то не был уборщицей.

Это был крепкий широкоплечий мужчина средних лет с седоватыми висками и круглой родинкой на левой щеке.

– Тоже со Стукалиной встречаться не хочешь? – с пониманием обратился Ананасов к незнакомцу, мучительно пытаясь вспомнить, в каком отделе тот работает.

– С тобой хочу, – лаконично ответил тот и вытащил из кармана маленький блестящий баллончик.

Ананасов собрался было удивиться, но в лицо ему ударила струя пахучей жидкости, в глазах потемнело, и бравый капитан Ананасов, гроза городской преступности и надежда правоохранительных органов, плавно осел на пол.

– Ты чего, родимый? – раздался над Ананасовым озабоченный голос. – Перебрал, что ли?

Капитан чувствовал себя так, как будто его только что вынули из аппарата для дробления камня. Или как будто по нему только что проскакал табун диких лошадей. А еще точнее – табун носорогов… хотя носороги, кажется, не бегают табунами. Все тело болело, голова раскалывалась, казалось, что в нее влили ведро расплавленного свинца.

Ананасов мучительно застонал, шевельнулся и наконец совершил открытие века. Левого. Казалось, веко отлито из свинца и весит никак не меньше центнера. Отдышавшись после такого немыслимого напряжения, он предпринял попытку поднять второе веко. Попытка оказалась удачной, хотя это уже граничило с подвигом.

Перед глазами плавали разноцветные круги. Из этих кругов постепенно проступило человеческое лицо.

В первый момент Ананасов подумал, что это тот самый незнакомец с родинкой, и хотел его о чем-то спросить… только надо было вспомнить о чем… но пока он пытался вспомнить свой вопрос, плавающие перед глазами круги немного разошлись, и капитан понял, что нависшее над ним лицо – женское, и принадлежит оно уборщице Борисовне.

– Эк тебя разбирает-то! – сочувственно проговорила Борисовна. – Говорила тебе – не пей всякую дрянь! Так ведь и вообще отравиться можно, особенно если у кого здоровье слабое. Вот Витька, племянник мой, здоровый как лось, так он выпил водки паленой и только засмеялся! Так и смеется пятый год уже!

– Да… не пил я… ничего… – проговорил Ананасов, с трудом разлепив склеившиеся и пересохшие губы.

Точнее, он только хотел это сказать, а на самом деле у него получилось только жалобное нечленораздельное мычание.

– Сейчас, милок, принесу тебе опохмелиться, – пообещала сердобольная Борисовна. – У меня на такой случай припасено…

– Не… надо… – едва слышно прошептал Ананасов и попытался приподняться.

Окружающая действительность медленно завертелась и поплыла куда-то в направлении Сыктывкара.

– Лежи, милок, не трепыхайся! – приструнила его уборщица. – Вот похмелишься, тогда уж полегче будет…